Лана Туулли - Алхимик в Пустыне

Поджилки Фила Пункера затряслись, и он прибежал к Бонифиусу жаловаться на долгожителя-деда. Выспрашивал между делом о том, чем бы угостить живучего родственника, и клялся, что именно он, Филеас, как любимый сын средней дочери, получит большую часть наследства. Владение антикварной лавкой — наверняка, плюс дом в Луазе, да еще некоторое количество полновесных золотых с чеканкой из дубовых листьев(3)… В ожидании смерти Симона Пункера Раддо не поленился составить подробный список редкостей, которыми в свое время хвастался без пяти минут покойный торговец, заранее предвкушая прибыль, которую сможет получить, прибрав к рукам налаженный антикварный бизнес.

И что же? После смерти старика выяснилось, что глядя на его «богатство» даже голодающие церковные мыши, чего доброго, могут вздохнуть, пригорюниться и щедро поделиться последним подгнившим зернышком! Симон Пункер не оставил наследника НИ-ЧЕ-ГО! Артефакты, хранившиеся в лавке, давно распроданы, счет в гномьем банке "Подковы и Метлы" составляет восемнадцать серебряных монет — еле-еле хватит на скромные похороны, а из всех сокровищ, якобы спрятанных в доме антиквара, в наличие имеется только стопка зачитанных до дыр, развалившихся от частого употребления книг, официально завещанная библиотеке Университета королевства Кавладор(4).

Представляете, что пережил Бонифиус Раддо, выяснив, что потратил три тысячи сто девяносто три золотые монеты на жуира, пустозвона и обманщика? Единственное, что утешало — Мильгроу потратил на две тысячи золотых больше.

От встречи с наемным убийцей Филеаса спасло то, что он явился к Раддо сам, не дожидаясь многозначных намеков и повторных объяснений о том, что вернуть долг придется. Молодой человек, утративший за неделю, прошедшую с похорон родственника, большую часть лоска и самоуверенности, долго клялся, что виноват в бедах господина Раддо хитрый старик Симон, сумевший унести тайну своего богатства в могилу. А потом начал рассказывать сказки. Откровенные сказки — о том, что, дескать, в молодости Симон Пункер нашел в глубине эль-джаладской Великой Пустыни клад, что именно вещицы из скрытый жаркими песками сокровищницы дед продавал последние пятьдесят лет своей жизни… Филеас клялся всеми известными ему богами, что найдет дедов тайник, и умолял дать ему неделю срока — съездить в Талерин, выяснить, а не спрятался ли в книгах старика, уже переправленный в Библиотеку тамошнего Университета, намек, где именно в Великой Пустыни зарыты горы золота.

Бонифиус нахмурился, вспоминая их последний разговор с Филом: молодой Пункер был вот здесь, у письменного стола, елозя коленями по дощатому полу и клянясь, что через шесть дней принесет господину Раддо фамильную тайну на серебряном подносе. Даже вспоминать, как он унижался, противно… И даже сейчас, пять недель спустя после того тяжелого разговора, Раддо не понимал, почему согласился немного отсрочить «расплату» Пункера.

Хотя нет, конечно же, понимал. Видение золотых груд, украшенных переливами драгоценностей, было гораздо приятнее лицезрения помятой, перепуганной физиономии должника. Представив, что мертвым Фил будет еще противнее, чем сейчас, Бонифиус с тяжелым сердцем согласился на пересмотр условий. Пусть едет к Кавладор. Добывает ключ к тайне Пустыни из старых потрепанных книжек. И возвращает свой долг с роскошными процентами.

Чтоб Фил Пункер не сбился с пути и не вздумал сбежать от цепкой, безжалостной хватки фрателлы, Раддо приставил к нему надежного человечка. Ну, по крайней мере, более надежного, чем сам молодой Пункер. Хрумп, как и Фил, был родом из Луаза, где прославился делишками мелкими, изобретательными до самообмана и уровнем отваги, свойственным для бегущей с тонущего корабля крысы.

Фил Пункер и Хрумп покинули Бёфери в конце месяца Зеркала. Через полторы недели, не дождавшись от прохиндеев известий, Раддо отправил в Талерин еще более надежного человека, Огги Рутфера, чтоб тот выяснил судьбу авантюристов и представил перед господином Бонифиусом их головы, если вдруг хитрецы решили заняться самодеятельностью. Двадцатого числа прошлого месяца от Рутфера пришло пространное письмо, в котором он сообщал, что Фила Пункера зарезали, Хрумпа поймали чуть ли не на месте преступления, сам Огги предпринимает отчаянные усилия с целью проникнуть в Библиотеку Университета, что в Университете с большой помпой прошла конференция, посвященная Утраченной Империи Гиджа-Пент, но проникнуть в стаю алхимиков Рутферу не удалось — не нашлось черной мантии соответствующего размера. Помощник запрашивал инструкций, что делать дальше, чем вызвал приступ раздражения у Бонифиуса.

— "Что делать", "что делать", — проворчал фрателла. — Действовать надо! Решительно и наверняка!

Рутфер получил приказ разыскать Хрумпа и выспросить у надежного кого-нибудь подробности относительно Забытой Империи Гиджа-Пент. Сам Бонифиус тоже не терял времени даром — он подыскивал надежного исполнителя, который смог бы не только «позаботится» о возможных конкурентах-кладоискателях, но и просто помог бы заработать фрателле Раддо тысяч пять-десять-двадцать полновесных золотых монет.

Увы, месяц Паруса закончился, на ночном небе загорелось созвездие Барса, но утешающих новостей из столицы Кавладора Раддо так и не дождался.

— Грм, — глухо рыкнул Бонифиус, вылил в бокал остатки вина из графина и жадно набросился на остывающий обед. Хрустя свежими огурчиками, достойный торговец размышлял о том, как бы не дать расползтись по каменистым землям родного герцогства слухам о своем фиаско с делом Филеаса Пункера. "Честным братьям" лишь повод дай — съедят товарища и ухом не поведут…

Когда Раддо вплотную приступил к жареному цыпленку, за дверью кабинета послышался подозрительный шум. Делец насторожился, потянулся к нижнему ящику письменного стола, где у него был спрятал пистолет, но потом успокоился: явившийся посетитель, громко протопавший по коридору, аккуратно постучал в дверь. Опыт подсказывал Раддо, что агрессивно настроенные посетители не стучат — они дверь выламывают, поэтому Бонифиус успокоился и недовольным голосом приказал входить.

— Хозяин! — с порога закричал Огги Рутфер. — Хозяин, всё пропало!

Огги был крепко сбитым малым, в котором интеллект скорее угадывался, чем присутствовал — правда, Бонифиус не первый год звался фрателлой и знал, что умный помощник не обязательно самый лучший. Взамен смышлености Рутфер был исполнителен, пронырлив, достаточно надежен, хорошо управлялся с кастетом и ножом, и редко поддавался панике.

Из-за спины Огги в кабинет просочился чрезмерно загорелый сухощавый господин среднего роста, с темными сальными волосами и настороженным взглядом. Впрочем, господин — крепко сказано; весь вид мужчины выдавал его плебейское, можно даже сказать — подзаборное происхождение. И потрепанная одежда, и стоптанные сапоги, и следы комариных укусов, обильно украшающие лоб, щеки и немытую шею незнакомца. Хотя… почему незнакомца?