Сергей Радин - Стража

И снова Чёрный Кир не оглянулся, не ответил на колкость. Вадим заинтересовался. Между этими двумя что-то произошло тогда, в годы старинные. Что же именно?

Перила в подъезде были деревянные, с полустёртой от времени и прикосновений краской, с блестящей отглаженной поверхностью. Вадим вёл ладонь по тёплой сухой деревяшке и насторожённо вслушивался. Так хотелось поймать хоть один живой звук, доказывающий, что Чёрный Кир… только пугает.

Пусто. Их шаги и дыхание — и эхо шелестом.

В квартире Чёрный Кир немедленно предложил:

— А почему бы вам не привести себя в порядок? И раны боевые заодно подлатаете.

Вадим мельком глянул в зеркало и поспешил в ванную. Всеслав глядеть не стал. Но эта участь — полюбоваться на собственную разбитую физиономию — его в ванной же не минула. Посмотрел разок в зеркало над раковиной, опустил было глаза к крану — воду открыть, но, словно секунда понадобилась на осмысление, дёрнулся опять уставиться в зеркало.

— Ой, ты… — медленно и даже нараспев начал Всеслав и резко закончил энергичной фразой — фразой, полностью обсценной, по определению Вадима, без малейших признаков нейтральной лексики. Словесная очередь отзвучала, и, будто пороховой дым, её следы медлительным облачком стали расплываться в тесном пространстве ванной комнаты. И тогда, склонившись над раковиной, внимательно разглядывая отражение, Всеслав сказал уже нормальным языком и с некоторой укоризной: — Ах ты, морда моя разнесчастная!.. Нет, ты только взгляни, Вадька! Дрались-то всего ничего, а впечатление!.. Будто фейсом меня и об стенку били, и по битому стеклу ею возили! Ну скажи, чего они именно к лицу-то цеплялись?

Вадим — хохотал. Ни острая боль от вновь треснувшей губы, ни плачевное состояние фейса Всеслава, скорбно глядящего в зеркало, — ничего не помешало зайтись в неудержимом хохоте, от которого почти в голос возопило избитое тело, но легчало голове. Голова точно освобождалась от неопределённой тяжести — из смеси тревоги и подавляемого ужаса. И с каждым следующим приступом хохота становилось почему-то и дышать свободнее.

Всеслав глядел-глядел на него в зеркало — сначала даже обиженно, но вот усмехнулся, ещё раз всмотрелся в жуткую физиономию лихого, но неудачливого бандюги — и заржал.

Вадим начал было успокаиваться, но при виде хохочущего Славки — и ведь пока они в безопасности и есть время! — снова покатился со смеху.

Они уже выли от хохота, и болели животы, и царапины на лице саднило от слёз, когда в ванную постучали. Всхлипывая, Вадим распахнул дверь.

— Я думал, вы умыться пошли. Анекдоты травите, что ли?

Они одновременно представили, что он увидел, и — Славка рухнул на край ванны, обнял раковину и зарыдал от смеха. Вадим закрыл лицо ладонями и на подгибающихся ногах покинул ванную комнату. Он уже не мог ни смеяться, ни хохотать, но конвульсии продолжали сотрясать тело, и дошло уже до приступов икоты.

Свалившись на диван, он ещё некоторое время вздрагивал — иa чувствовал странную, благодатную пустоту внутри. Потом в пальцы ткнулось что-то прохладное, и голос Чёрного Кира приказал:

— Пей! Расслабься!

Вадим вздохнул, постарался расслабить в первую очередь зажатое горло и глотнул жидкости из стакана, поверхностно заметив, что жидкости этой очень уж мало, на самом донышке. Глотнул — и подскочил, обжёгшись и раскашлявшись.

— Что… Это?!

— Судя по этикетке — коньячная настойка. Ничего крепче в вашем баре не нашёл. Допивай. Тебе полезно.

Он сказал так раздражительно, что Вадим замер, едва касаясь стакана ртом, обожжённым спиртом. А если он сунул туда какую-нибудь отраву?

Впервые Вадим почувствовал тайную радость человека-невидимки: я вижу всех — меня не видит никто. С этой точки зрения Вадим ещё не рассматривал ношение чёрных очков. И с точки зрения человека, разглядывающего цель через дыру амбразуры. А внимательно разглядев, пришёл к выводу: объект наблюдения вовсе не помышляет об отравлении, а исходит элементарной завистью. Чёрный Кир завидует? Чему? Дружному ржачу в ванной комнате? Заодно Вадим снова удивился, какой же он ещё мальчишка — этот самоуверенный вожак мотооравы. Удивился и со вздохом допил тёрпкую, пахнущую травами и ягодами жидкость.

Чёрный Кир бродил по комнате: машинально снял с телевизора программу, задумчиво поправил салфетку на столе. Наконец уселся на валик дивана.

"На меня сверху вниз глядеть!" — усмехнулся Вадим.

— Почему ты не снял очки? Там, в подъезде?

— Ты уже спрашивал. Забыл.

— А почему безоружный выскочил?

— Как-то не подумал.

— Что, сегодняшний день ничему не научил?

— Слушай, отстань, а? Я не могу перестроить сознание за считанные часы.

— Но у тебя в запасе опять-таки считанные часы.

— Кирилл, если у тебя есть дело ко мне — говори, не тяни резину. Я ведь до сих пор не понимаю, зачем ты вообще пришёл. Насколько я помню, мы существуем по разные стороны баррикады.

— Когда над городом нависает цунами — сметает всё: и баррикады, и жалких людишек, которые надеются пересидеть стихийное бедствие.

— Цунами — это, надо полагать, Шептун-Деструктор? Но он же твой шеф!

— Он был моим шефом, пока руководил, инструктировал, направлял. Тогда, в прошлом, я для него хоть что-то значил. Был частью его силы и власти. А сейчас… Он сунул мне в команду подмёнышей и даже не удосужился предупредить о них. А мне теперь психуй и гадай: что сталось с живыми? Их семеро — живых, и у меня душа не на месте. К сожалению или к счастью, но я человек. И хотя у меня в команде тьма таких гавриков… Но это дело десятое… Я затем сюда с тобой пришёл, чтобы сказать: игры больше нет.

— То есть как это нет? — спросил Всеслав.

Он трепетно и нежно промакивал лицо полотенцем, попеременно охая или шипя от боли.

Кирилл даже не оглянулся на него и продолжал говорить только с Вадимом.

— В прошлом те, кто вызывал Шептуна, были осторожны. Но в этот раз за дело взялся какой-то недоумок. Материализуясь, Шептун подтолкнул его руку с ножом. Тот, видимо, поранился, и Шептун по каплям крови прошёл сквозь все возведённые защиты. А для монстра такого разряда, как Шептун, в момент проявления сразу напиться крови — всё равно, что получить гарантию на бессмертие.

— Так это всё равно, или он всё-таки получил бессмертие? — снова вмешался Всеслав, с прищуром вглядываясь в Чёрного Кира.

— Не валяй дурака, — не оборачиваясь, надменно сказал Кирилл. — Ты прекрасно знаешь, что сам по себе Шептун бессмертен. Я говорю о бессмертии его земной формы. Итак, игры больше нет, потому что, во-первых, он сожрал вызывающего, во-вторых — кто ты такой, Вадим?

Настроенный на долгие объяснения и перечисления, Вадим несколько растерялся от вопроса в лоб. Но, тем не менее, сумел собраться и ответил: