Сергей Радин - Стража

И когда Вадим почти растерялся и лишь дёргался навстречу каждому удару, за дверью раздался отчаянный, на грани слёз, вопль:

— Вадька! Открой!

— Митька! — охнул Вадим.

Руки сами рванулись к замку. Дверь распахнулась.

На площадке пусто. Та же пустота начала холодом обтекать сердце Вадима.

Митька выдвинулся справа, почему-то на полусогнутых ногах, причём опираясь на левую. "Шкаф, что ли, держит?" — ошеломлённо подумал Вадим.

— Да помоги же! Чо стоишь!

Вадим, слыша за собой шаги Всеслава, быстро вышел за порог. Митька отчаянно застонал, закряхтел — и тут на Вадима обрушился Денис.

— Держи его, я больше не могу уже! Стучу-стучу! Хоть бы хны! Глухие, да?

— Что с ним?

Первоначальное впечатление безвольного тяжёлого тела быстро исчезло, едва Вадим взвалил Дениса на себя. Основная тяжесть пришлась на спину. И ноша показалась совсем лёгкой. Свешенные, мотаясь, вперёд, руки Дениса не мешали, и Вадим хмыкнул, перешагивая порог: "В конце концов, я был кузнецом… Последний раз парочку веков назад…"

В большой комнате Дениса осторожно уложили на диван. Вадиму помогал Всеслав, отдавший оба подсвечника Митьке. Тут же выяснилось, что Митька орал не на грани слёз, а уже успел пореветь со злости. "Со злости" — это он так выразился, яростно шмыгая носом и вздыхая.

На полу, среди теней и шарахающегося света, появилась ещё одна длинная крепкая тень. Короткий набедренный меч сам скользнул в руку. Но тень слилась с темнотой и внезапно возникла снова, ненадолго прижавшись к ноге Вадима. Ниро. Постоял так немного, дождался ласковых хозяйских пальцев на холке и вновь пропал. Кажется, ушёл на кухню.

Один подсвечник у Митьки Всеслав забрал, присел на корточки у дивана. Ноги Дениса светлели перед его глазами.

— На улице жуть какая творится, — рассказывал Митька. — Фонари почти все не горят, одна луна во всю рожу таращится. И метель. Представляете?! Кругом жарища — и метёт! Белая.

Рассказывая, он чуть привалился к старшему брату, совсем как недавно Ниро прижимался к ноге хозяина. Митьке и хотелось стоять рядом с братом, и смотреть, что делает Всеслав. Чтобы держать удобнее, Вадим обнял его. Под рукой оказался жаркий и мокрый бок. Пахнуло горячим потом, но Вадим ворчать, как прежде, и не думал. Если честно — признался себе — увидеть Митьку целым и невредимым и не ожидал. А Митька, почуяв непривычную ласку старшего брата, тут же схулиганил: ткнул бедовой белобрысой головушкой в плечо Вадима и вытер о рубаху пот со лба. Хорошо, что не видел лица брата: тот тоже мгновенно покрылся потом, вспомнив, что первому Вадиму, как и Митьке, в пришествие Шептуна было около семнадцати.

— Ты говори о главном, — велел Всеслав.

Велел он как-то бесцветно, будучи сосредоточен на странном действии: водил раскрытой ладонью над ногой Дениса.

— Так я и говорю. Туда нас акула довезла, а обратно мы на такси. А таксист какой-то больной оказался. Еле довёз до остановки. К дому вообще сворачивать не стал, сказал — плохо себя чувствует. Ну, мы вышли. А тут метель. Пошли к подъезду. Под ноги не смотрим. Ну, то есть как не смотрим? Не приглядывались к дороге — в общем. И Денис наступил на лужу. Это мы сначала думали — лужа. А как не подумать? Кругом метель. Белая. А жарища всё равно. А в эту метель идёшь — никакого снега и не холодно. Как будто пар, но тоже не чувствуешь. И через пару шагов Денис говорит, что ему идти неудобно. Смотрим, а у него от ботинка только верхняя часть осталась. Вся подошва растаяла. А потом он уже опираться на эту ногу не мог. Это мы уже в подъезд вошли. В общем, последние две лестницы я его на себе тащил… А вы всё не открываете и не открываете…

— Моя логика железобетона, — пробормотал Всеслав, — несокрушима и непробиваема. Ибо что может быть убедительнее для Чёрного Кира, чем желание чувствительного Вадима посидеть у постели пострадавшего друга, пока я провожу вызывание? Шашка делает немыслимую кривую и беспроблемно нямкает ещё одну вражью фигуру!.. Терпи, отец Дионисий, терпи… Бог терпел и нам велел… Так, всё, кажется, понял. Ну, братья-братаны, найдётся в вашем доме ведро поганое?

— Какое?! — обиделся Митька.

— Для мытья полов или мусорное, только не дырявое, — не оборачиваясь, объяснил Всеслав. — Или такое, которое выбросить не жалко. Если таковое будет, налить в него немедля до половины воды и притащить сюда. Быстро!

Братья вылетели из комнаты — у Митьки чуть свеча не погасла. В прихожей глянули друг на друга, вспомнили-сообразили сразу. С ними это бывало — в унисон думать.

— В туалете!

— На верхней полке!

— Тащи табуретку из кухни!

На верхней полке в туалете, прочно упрятанные одно в другое, затаились пластмассовые вёдра, припасённые мамой на заре перестройки, когда казалось: всё, больше товара не будет вообще; надо скупать всё подряд, чтоб хватило потом надолго.

Водопроводный кран пришлось отвернуть почти до конца. Вода еле шла, но как-то безнадёжно. Хорошо ещё — третий этаж: если по микрорайону воду отключали, у них вода текла до последнего. Хуже, когда воду отключали по дому.

— Всё, половина есть!

— Митька, давай так, — встревоженно предложил Вадим, представляя себе катастрофу в отдельно взятой квартире, — я отнесу воду Славке, а ты наполни все кастрюли и тазы из ванной, сколько сможешь. И ещё. Холодильник опустоши. Электричества нет.

— Вадька, ты гений…

— И найди все свечи. Где-то у мамы в "стенке" ещё были. Пусть под рукой будут.

Всеслав по-прежнему сидел на корточках возле дивана.

— Вас только за смертью посылать. Ставь справа от меня.

Денис лежал так же неподвижно, и Вадим отчего-то испугался, хотя очевидно: случись что — Славка не промолчал бы. Поэтому, твердя про себя: "Славка контролирует ситуацию! Он знает, что делает!", Вадим тоже опустился на корточки через ведро от Всеслава. Теперь он видел отчётливо, что правая нога Дениса — Славка распорол штанину до бедра — страшно распухла до колена. Но не это самое впечатляющее. Возможно, преувеличивало беспокойное пламя свечи, но… Когда Вадим подобрал аналогию и понял, на что похожа нога Дениса, его опять едва не вывернуло наизнанку. Копчёная курица. Лопнувшая, истекающая жиром кожа, обгорелая по рваным краям.

— Что с ним?

— Белая метель, которую видел Митька, — та самая часть атмосферы из мира Шептуна. Она прорывается постепенно и являет собой абсолют магии… Тысячу раз пожалею, что Август погиб. Он бы проще объяснил… Ну, представь: мир Шептуна — это пар под величайшим напряжением, пар в какой-то ёмкости. В ёмкости появляются трещины, и пар рвётся наружу. Наша атмосфера достаточно разреженная для магического абсолюта, и здесь уже уместно другое сравнение. Помнишь, что происходит с воздушным шариком, из которого воздух выпускают постепенно? Правильно. Он мотается туда-сюда, хаотически. Отсюда и белая метель. Усвоил?