Сергей Радин - Стража

Прежде чем выйти к ним, Всеслав проверил зеркальце. Долго не мог понять, где бежит Вадим с Ниро. Наконец разглядел оградки, кресты, обелиски. Так, старое кладбище в старой части города. Логично.

Что ж, пора выходить к разъярённому Чёрному Киру и давать объяснения, юлить, выкручиваться — и держать, держать, сдерживать время!

Однако, закрыв за собой дверь, Всеслав забыл обо всём на свете. Чёрный Кир всё ещё не двигался. Заслышав шаги, он медленно повернул голову. Огонь свечи метнулся кровавым всполохом в безумных глазах.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

35.

Путешествие по ночному городу началось с обмана. Ниро дороги не знал. Дорогу знал Вадим. Он просто не хотел, чтобы Всеслав, закончив вызов, помчался бы в нужное место. Вадим не доверял Всеславу, как не доверяет своему чаду родитель, справедливо полагая: там, где пройдёт взрослый, может быть опасно для ребёнка. Сколько взрослых людей достаточно спокойно пустится в путь по ночному городу? А сколько взрослых в такой же путь со спокойной душой отправит детей? Вадим уверен: ни один родитель в здравом уме не закроет дверь за ребёнком, уходящим в ночь. Всеслав не ребёнок, но, думая о дороге, Вадим боялся за него.

Что-то холодное и сухое задело щёку Вадима. От неожиданности он остановился. Долго вглядываться не пришлось. Белая метель, о которой рассказывал Митька. Метель — одно название. На деле — белые струйки "пара", время от времени подхваченные невидимым и не ощутимым по изнуряющей жаре ветром. Струйки танцевали, вихрились, вились. В обесцвеченном ночью воздухе с трудом угадывалось, что они не совсем белые, скорее — белёсые. Не забыть бы поглядывать иногда под ноги, чтоб не вляпаться в лужу, как Денис.

Скоро Вадим так привык к "метели", что уже не обращал на неё внимания.

Всеслав предположил, что Вадима будет тянуть к Кубку, поскольку между Кубком и Зверем есть определённая связь. Может, раньше так и было. Сейчас происходило по-другому: Вадим заранее знал, где искать таинственный предмет.

С давних пор город возводился у реки, а потом пошёл вглубь лесистых холмов. Старый город и современный различались не только постройками, но и тем, что между ними пролегало несколько улиц, застроенных в тридцатые годы двадцатого века. По сути, улицы появились на окраине тогдашнего захолустного городка, а современный город не счёл нужным покушаться на старое место и пока оставил всё, как есть.

В этот обособленный мирок, где двух- и трёхэтажные дома утопали в зелени палисадников, и спешил Вадим. Он проезжал по главной улице старого города пару раз по необходимости. Например, когда, в связи с праздниками, перекрывали основные троллейбусные маршруты, и приходилось ехать в обход, на автобусе.

Пояс улиц, длинных, а нередко всего в два дома, охватывал целый холм. Вадим помнил, что где-то здесь есть даже женский монастырь, недавно отреставрированный и снова заживший по старинным законам (раньше в нём помещалась заготконтора и какие-то непонятные службы). Ещё есть церковь, которую восстанавливали по кирпичику — со времён революции торчали из травы и кустов одни руины.

И осталось здесь, на самом верху холма, кладбище. А на кладбище пряталась часовня. Правда, в последнем Вадим не совсем уверен.

Но в воображении стоял старый город. И с местностью Вадим разобрался, "припомнил". Насчёт кладбищенской часовни ему пришлось поверить на слово. Памяти.

… Ниро, бежавший впереди уже привычной тенью, вдруг резко встал на месте. Так резко, что Вадим едва удержался на ногах, чуть не налетев на пса. Он даже не успел испугаться, как Ниро попятился боком, явно отжимая хозяина к кустам.

Они находились недалеко от перекрёстка, одну сторону которого занимал, словно вольготно разлёгшийся громоздкий медведь, универмаг. Совсем недавно в это не слишком позднее время магазин издалека сверкал и переливался огнями — ярко освещённым витринным стеклом и рекламой. Сейчас он тёмен и оттого кажется пригнувшимся и подобравшимся, как перед прыжком. И веяло от него не гостеприимством, а угрюмой подозрительностью.

"Простим угрюмство. Разве это сокрытый двигатель его?" Блоковская строчка мелькнула и пропала неясным каламбуром. Вадим перевёл взгляд на небольшую площадь перед универмагом и крепче сжал ветку шиповника, в куст которого оттеснил его Ниро.

Луна, выползшая между двумя домами, беспристрастно освещала импровизированную сцену.

Близко к витринам универмага стояло огромное животное. Вадим, пытаясь хоть чуточку подогнать линии зверя под что-то знакомое, определил его как нечто среднее между бегемотом и носорогом. Правда, он не помнил, какие должны быть конечности у того или другого. Этот представитель фауны — Вадим не верил глазам — опирался на мохнатые лапы, которые могли бы принадлежать тигру — по форме. А по величине… Вадим смотрел, видел и медленно, сам того не сознавая, качал головой. Нет, не может быть. Кружок на асфальте, слева от звериной лапы был не чем иным, как канализационным люком. Лапа в три раза больше?!

Вадим зажмурился и стал лихорадочно вспоминать, есть ли на спине носорога гребень. У бегемота, он точно помнил, нет. А у носорога? Или он путает и вспоминает уже не носорога? В голову лезли образы из фильмов и книг о доисторической жизни. Он резко распахнул глаза. Фиг с ним, с гребнем! Даже если он и есть, у нормального зверя он вряд ли достигнет третьего этажа!

Пришёл в себя Вадим после логичной мысли: что бы там, у универмага, ни стояло, ему, Вадиму, на перекрёсток лучше не соваться. Придётся пробежать кустами ещё пол-остановки, чтобы перейти на другую сторону. Ибо перекрёсток у универмага стал первым из намеченных ориентиров в пути до старого кладбища. После перекрёстка шли мост к новому автовокзалу, сам автовокзал, остановка рядом с центральным парком, рынок, длинный мост, вознёсшийся над оврагом между холмами и ведущий прямёхонько к улице, на которой и расположено кладбище.

Он уже представил последовательность движений, которые должен выполнить, чтобы выбраться из колючего шиповника. На пару секунд даже отвлёкся выяснить, почему так влажны ладони — от пота или крови? Ветка, в которую он вцепился, оказалась довольно шипастой. Он уже нагибался потрогать Ниро, чтобы обратить на себя внимание и позвать за собой…

И подпрыгнул от свирепого рёва, так больно ударившего по ушам, что ноги подкосились, и он упал на колени, обнимая прильнувшего Ниро.

Ещё секунда — и Вадим затрясся в бесшумном истерическом смешке, представляя, как многотонная глыба несётся на него, а он пытается ей противостоять микроскопическим — сравнительно — оружием. Но меч сам влез в руку, и держать его оказалось… уютно.

Ещё секунда — и он достаточно осмелел (и топота не слышно!), чтобы высунуть нос из шерсти Ниро и посмотреть, что происходит. Сквозь нижние ветви кустарника наблюдение вести, выяснилось, очень даже удобно.