Сергей Радин - Лёхин с Шишиком на плече

Перекрывая восторженные ("Так ему! Распрыгался тут!") и возмущенные ("Нашел кого мутузить! Вон дохленький какой! Раздавит ведь его бегемот этот!") вопли, Лехин крикнул:

— Ребята, хватит!

Из толпы спросили:

— А этот чего раскомандовался?

И пообещали:

— А вот сейчас они ему!..

Веча встал, помог встать Вовану — и оба обернулись к Лехину. С какой-то неясной угрозой. Но у угрозой настолько ощутимой, что зрительская толпа притихла. Ждет, что будет дальше? Или ждет продолжения?

— Толстяка беру на себя, — деловито сказал Олег, оказывается, ни на шаг не отстававший от Лехина. — Толстяк — самбист, а я самбо знаю (Опухшее от побоев лицо Вечи, вынужденно бесчувственное, все-таки дрогнуло в высокомерной усмешке.) Думаю — справлюсь. Только как быть с прыгуном? Что-то знакомое… Дзюдо? Карате-до?

— Ушу, — вздохнул Лехин и попросил: — Ты, Олег, пока не вмешивайся. Пойду, потолкую, чего они там хотят. Если почуешь, что худо мне приходится… В общем, ситуацию оставляю на твое усмотрение.

— Будь спок.

Дворовые "пьяненькие вдруг разом замолчали, едва Лехин отдал сумку Олегу и шагнул к поединщикам. За их молчанием Лехин вдруг уловил Чувство. Сильное. Сочное. Настолько всепроникающее, что Лехин сразу определил его. Надежда. Призраки надеялись, что их гостеприимный хозяин сможет не только противостоять двум профессионалам (насчет одного Лехин, правда, сомневался), но и разбить их наголову. Лехин так прочувствовал их надежду, что живот горячо сжался от внутреннего отклика: "Я постараюсь!"

Молчание "своих" пьянчуг дошло и до жильцов. Они приглядывались к напряженным лицам, пожимали плечами и, снизив говор до шепота, обменивались недоуменными репликами. Впрочем, Лехин вскоре перетащил на себя одеяло общего внимания, бросившись под громкий "ах!" на драчунов.

Смесь впихнутых в него борцовских знаний не давала определить, которым приемом он пользуется в тот или иной момент. Однажды, в самом начале странного боя, вспорхнуло мгновение, когда он понял себя как паутину нервов, девизом которой был голый вопль: "Реагируй!" И он реагировал.

Бой прошел в три этапа. Сначала Лехин прыгнул к поединщикам. Потом они как-то уж очень медленно двинулись на него, неохотно и тяжело поднимая кулаки и по-воробьиному подпрыгивая, будто в очередной раз пародируя "Танец маленьких лебедей". Лехину было очень неудобно и даже стыдно — какое-никакое, а воспитание получил! — но призраки так откровенно подставлялись, что он постарался ударить лишь в полсилы. И на этом закончился третий этап и собственно сам бой, ибо человеческие тела рухнули на дорогу столь смачно, что Лехин перепугался: не дай Бог, лица всмятку! И кинулся к ним поднимать.

— Научили на свою шею, — проворчал "Веча", отплевываясь от мелкого сора и пытаясь смахнуть то же самое с лица.

— Не трогайте! Не трогайте! — застонал Лехин; не чувствительные к человеческой боли, призраки слишком небрежно обращались с занятыми телами. А Лехин сразу представил, каково это — хлопать грубой ручищей по лицу, на котором и так места живого не осталось; буквально ощутил чужую боль на собственном лице.

А еще Лехин услышал многоголосый вздох, огляделся и обнаружил еще одну толпу — сплошь домовые с редкими вкраплениями неизвестно кого. Домовых узнал по общей ухоженности и хозяйственно-домовитому виду, отличавших каждого, а вкрапления отличил по общему признаку нелюдимости и наплевательского отношения к замызганной личной растительности и к личному одеянию. Один из вкрапления, Ерошка, по-прежнему чумазый с ног до бороды, горделиво оглядывался на соседей, будто сам научил Лехина драться.

Итак, невидимая жильцам дома толпа едино и облегченно вздохнула и тут же разбежалась по срочным делам.

Толпа пьяненьких привычно оккупировала приподъездную скамейку — на что бабка Петровна плюнула и зашла в подъезд от греха подальше.

Толпа жильцов очень сильно поредела, хотя кое-кто остался и с удовольствием перебирал детали вечернего происшествия в оживленной беседе.

Призраки на скамейке потеснились, когда сердитый Лехин подвел к ним Вована и Вечу.

— Садитесь! Только медленно и осторожно.

— Медленно и печально! — гоготнул ближайший пьяница.

Лехин присмотрелся.

— Дормидонт Силыч? Анекдот припомнили?

— Точно! У одной дамочки муж помер. Едет она с любовником с похорон, а он возьми да скажи: "А давай-ка мы этим самим займемся!" А она: "Ты что — в такой день?!" А он: "А мы — медленно и печально!"

Стоявший рядом Олег поперхнулся от смеха. Размалеванная бабенка, смиренно опустив глаза, деликатно постучала его по спине и сообщила Лехину:

— Лексей Григорьич, в соседнем подъезде женщина с первого этажа милицию вызвала. Вот-вот будут. Что делать-то, а?

— Спасибо, Касьянушка. Олег, подгони машину. Забираем этих двоих и едем. Остальные, пожалуйста, не сидите здесь. Милиция драчунов не найдет — за выпивох примется.

— Машина у меня рядом. Вон, у садика, — кивнул Олег. — Утром еще перегнал.

— Тогда встали и помчались. Счастливо оставаться, господа!

Дуэтом баса и дисканта заголосили вслед Дормидонт Силыч и Касьянушка, но уже некогда было их слушать.

Пискнула Олегова "Ладушка", приветствуя хозяина. Олег сел за руль, рядом устроился Лехин, на заднее сиденье с достоинством опустил свой зад Веча, а Вован хотел юркнуть — Линь Тай не учел его долговязости — и лбом саданул машину так, что все сидящие подпрыгнули. Олег охнул от сострадания и мгновением позже испытал шок: Вован все-таки ухарски свалился на сиденье и залился самым тоненьким смешочком, какое только могло изобразить мужское горло.

— Линь Тай, рот закрыл, дверцу тоже, — скомандовал Лехин.

— Как болсая нацальника ругаца, — хрипло прокомментировал Линь Тай и сам испугался прозвучавшего бандитского хрипа. Потом успокоился, оценил непривычный голос, высказал по-китайски что-то кошмарное — на слух присутствующих — и сделал вывод: — Моя голоса тозе как больсая нацальника. — И, счастливый, захихикал.

47.

Зеркальце отразило смятенное лицо Олега, и Лехин принялся за пояснения.

— Олег, позволь представить тебе наших спутников. Вячеслов — для друзей Веча (тот элегантно склонил голову) — находится под контролем призрака безымянного агента КГБ. Вован тоже прячет в себе призрака — мальчика Линь Тая. Линь Тай, сколько тебе лет?

— Четырнадцать! — четко произнес Вован и тише добавил: — Ого… Тетынацать…

Далее разговор в основном вели Лехин и безымянный агент, Олег слушал, входя в курс дела, а Вован бубнил бесконечную песню: "Тетынацать, четыр-рнадцать!"

— Нашли квартиру Вечи?

— Нашли.

— Помылись, постирались — это я понял. Не понял, что произошло с вами, уважаемый агент.