Сергей Радин - Лёхин с Шишиком на плече

Спине досталось больше всего — она затекла. Впрочем, попало и рукам: онемение началось с ладоней, на которые Лехин навалился всем телом. Отодрав ладони от потеплевшей поверхности — смех смехом, а вспотел здорово, — Лехин неохотно оглянулся. По бокам обнаружил Вована и Вечу, затем сосредоточил внимание на газоне.

На газоне было темно и спокойно. Никто не источал света, никто не изображал караван идущих в дыру, которая притворялась коридором.

Сердце Лехина екнуло. Безумная мыслишка мигом стерла желание тела сбросить напряжение при помощи бесконтрольного смеха — мыслишка о том, что последним поднялся и пошел в сияющий коридор Проводник.

Но глаза привыкли к темноте и все-таки разглядели неясные очертания предмета, явно постороннего на ровной черной полосе газона.

— Подойдем? — предложил Веча, а Вован неуверенно хихикнул.

— Можно, что ли? — спросил Лехин у "помпошек".

Хлопнул глазами Ник — подтвердил Профи.

Они подошли к Проводнику. Профи скакнул на плечо своего хозяина, едва Лехин присел. Проводник лежал, смотрел в небо. На подошедших только покосился. Но лицо его жестко замкнулось в напряжении, и Лехин гадал, помнит ли он, что произошло.

— Вы помните, кто вы? Как вас зовут?

— Моя фамилия… Соболев. Дмитрий Витальевич. Почему… вы спрашиваете?

— Что с вами случилось?

— Не помню. — Он чуть повернул голову и щурился, пытаясь разглядеть лицо Лехина, и Лехин почему-то сразу понял, что Соболев осторожничает и уже старается, не выдавая своего незнания, разобраться в ситуации. — А где я?

— У нас здесь машина. Если вы помните свой адрес, мы довезем вас до дому.

— Привокзальная.

Уцепившись за руку Лехина, Соболев сел, медленно потер лоб, виновато сказал:

— Голова кружится…

В темноте его лицо, и так смуглое, наливалось тенями, и Лехин воспрял духом: одно лицо наложилось на другое, он узнал в лице Проводника мягкие черты женщины в ночном подъезде. Узнал и заторопился… Под правым ухом кашлянул Ник. Лехин хотел было погрозить ему кулаком — никак мысли считал! Но с плеча вставшего на ноги Соболева многозначительно кашлянул Профи, и Лехину стало легче: никто и не думал смеяться над ним и его желанием вновь увидеть сестру Проводника.

53.

А Соболева снова посадили в машине между Вованом и Вечей. Последние ему, видимо, показались подозрительными, что Лехин сообразил по невольно сдвинутым бровям. И только полностью названный Олегом адрес успокоил его.

— Ну, что? Поехали? — спросил Лехин.

— Поехали, — сосредоточенно сказал Олег. — Только давай заранее условимся. Если гаишники прицепятся, где я вляпался в ДТП, разговаривать с ними будешь ты.

— Э-э… Ладно, придумаем что-нибудь, — вздохнул Лехин, припоминая, как мимоходом ощутил под ладонями волнообразно примятую поверхность багажника, а кое-где и острые, выпуклые углы с легко сыплющимся лаком.

— Постарайся придумать что-нибудь поубедительнее.

— Ага! Хозяина! Два забулдыга пьяные плясали на машинь, да? — Хихикающий Линь Тай потянулся взять со спинки кресла хихикающего Шишика.

— Отдай, — сказал Лехин, глядя в зеркальце и созерцая вытянутое лицо Соболева.

Со зверюгами из другого мира Соболев точно "порвал все отношения", выражаясь высоким слогом. Интересно, помнит ли он что-нибудь из общения с ними?

— Дмитрий Витальевич, вы знаете, что с вами было в течение этого года?

— В течение года?!

Соболев так посерел, что Лехин пожалел о вопросе. Хотя пол-ответа получил: что прошел год — профессор не знал.

— Я не был дома год? — потрясенно выговорил Соболев. — Год…

— Не нажимайте на него, Алексей Григорьич, — мягко сказал Веча-агент. — Вы слишком быстро хотите все прояснить. Лучше, вместо вопросов, попробуйте подтолкнуть его память и сами напомните какую-нибудь мелочь.

— Год… — прошептал Соболев, уже теряя интерес к сообщению, поскольку внимание его резко переключилось: по спинке кресла перед ним маршировали два Шишика, а потом устроили догонялки, весело перепрыгивая через препятствие в виде громадного костлявого кулака Вована. — Что это?

— А о чем вы спрашиваете?

— Что-то пушистое, две штуки. Оно… Они бегают.

Шишики окаменели и уставились на Соболева.

— Он тоже видит, — прокомментировал Веча-агент. — Причём не вовремя. Слишком много впечатлений. Шишиков лучше убрать.

Шишики моргнули и исчезли. Своего Лехин успел заметить, когда тот лез в нагрудный карман; Профи, вроде, уселся на плече Соболева.

— Ну, хорошо, Дмитрий Витальевич. Давайте начнем издалека. Вы живете на Привокзальной. Сколько комнат в квартире?

— Три.

— Хорошо. А то и правда как-то сумбурно начали, — проворчал Лехин. — Живете один?

— С сестрой.

— Как ее зовут, помните?

— Анна.

— Где работаете?

— К чему весь этот допрос?

— Мы решаем, везти вас домой или все-таки в больницу.

— Я чувствую себя достаточно хорошо… А вы… знаете, что со мной было?

— Если коротко, — откликнулся Веча-агент вместо замявшегося Лехина, — вы по каким-то причинам напрочь потеряли память и поэтому не могли вернуться домой. Вас разыскивает милиция, и, так как вы личность довольно известная, мы вас узнали. И надо же такому случиться, что именно сегодня к вам вернулась память.

На некоторое время в машине повисло молчание. Лехин, следивший по зеркальцу, увидел, что Соболев опустил глаза и сморщился от усилия что-то разглядеть в темноте и мелькающих огнях за окном. Что же он там обнаружил? Шишик показался?

Машина остановилась на очередном перекрестке. Здесь фонари светили ярче. Соболев приподнял плечи, и Лехин понял, что он рассматривает руки. Отсутствие рукавов позволяло. Судя по неровным краям плеч, рукава, ничтоже сумняшеся, просто отодрали. И опять любопытство заело: кто отодрал? Сам Проводник? Или зверюги? И почему? Неужто потасовку затеяли? Почему-то Лехин был уверен, что твари Проводника не трогали. Может, играли. Может, была какая-то причина освободить ему руки. Причина без агрессии. Кстати, что там с руками?

— Олег, включи свет, — прошептал Лехин. — На секундочку.

Хоть и тусклый, свет в машине застал Соболева врасплох: он сильно вздрогнул, зажмурился… Чтобы успокоить его, Лехин уже в темноте отвлеченно заметил:

— Надо же, пол-одиннадцатого. Я думал — время детское.

Соболеву теперь всегда придется носить рубашки с длинными рукавами. На руках места живого не осталось — шрам на шраме. Неужели он ничего не помнит и никогда не вспомнит? И рассказывать ли ему то, что знает о его смерти Лехин?

— У меня была машина, — внезапно сказал Соболев.

— У попа была собака, — пробормотал в сторону Веча-агент.

— Был дождь, — осторожно начал Лехин. — Вы ехали в город, и у вас кончились сигареты. Помните?