Сергей Радин - Кодекс Ордена Казановы

Шишик обскакал весь салон маршрутки, покачался на всех висюльках перед носом водителя и, счастливый, вернулся к Лёхину. Какой-то старик с авоськой вздрогнул и некоторое время мучительно вглядывался в карман Лёхиной куртки. Та-ак, ещё один "глазастый". Но, кажется, видит лишь самую капелюху.

Добежав до шикарного крыльца солидного заведения, где надеялся найти Александра Палыча, Лёхин некоторое время встряхивал зонт и ждал, когда с него откапает лишнее. Одновременно размышлял, как же зайти так, чтобы пропустили в зал. Шишик хрюкнул у правого уха. Человек послушно повернулся и ахнул про себя: в нише, сбоку от ресторанной двери, восседал невиданной доселе красоты домовой. Красота его состояла из торжественно торчащей пушистой бородищи, чёрного фрака с белым платочком в нагрудном кармашке и босых ног, с тщательно ухоженными розовыми ноготками. Нацепив на круглый нос позолоченное пенсне, домовой, деловито насупившись, вязал спицами носок. "Неужели ресторанный домовой?!"

— Э-э, — заикнулся Лёхин.

Домовой поднял на него взгляд, полный достоинства.

— Это вы мне, молодой человек?

— Вам, дедушка. Доброго дня вам. Дедушка домовой, пустите погостевать.

— Видит! И с Шишиком! — словно про себя удивился домовой и строго вопросил: — А по делу иль так просто?

— Не по правилам говорите, — улыбаясь, возразил Лёхин. — Я попросился погостевать, а ваше дело — соглашаться не соглашаться.

— Ишь, как будто бы без моего согласия не прошёл. Я, чай, не первый, с кем из домовых говоришь. Небось-таки были, что поболтать с человеком-то не прочь!

— Были и есть! — признался Лёхин.

— Вот и поговори со мной. А там, глядишь, и дело своё выгадаешь.

"Времени мало, — вздохнул Лёхин. — Да ладно, как-нибудь успею везде".

— О чём говорить-то будем, дедушка домовой?

— А о деле своём расскажи. Ведь не обедать же сюда примчался.

— Проницательный ты, дедушка. Поесть я и правда дома могу, а здесь мне надо найти человека одного и поговорить с ним.

Сколько раз Лёхин зарекался придерживать язык в беседе с домовыми, но любой домовой легко язык ему развязывал. Слушать дедушки умели так, что хотелось им рассказать всю подноготную, да с мельчайшими подробностями. Вот и ресторанный домовой Оладушкин ("Фамилие у меня такое!" — с достоинством представился он) вытянул всю историю о пропавших детях и странном кафе да плюс к ней опасения Лёхина, что в ресторанный зал его не пустят по причине отсутствия соответствующей формы одежды.

— Серьёзное дело, — задумчиво сказал домовой Оладушкин, — надо тебя обязательно к тому человеку провести. Иди уж

Лёхин невольно удивился. Оладушкин — что, собирается его и в самом деле провести к Александру Палычу? Каким образом?

— Кого я вижу! — сказали со ступеней крыльца.

Быстро развернувшись, Лёхин увидел знакомое лицо, очень знакомое. Но кто этот человек? Первая ассоциация почему-то с празднично накрытым столом. Вторая — долгая и въедливая беседа о качестве его, Лёхиных заготовок.

— Здравствуйте, — на всякий случай поздоровался Лёхин и вспомнил. — Давно вас не видел, Илья Михалыч.

— Здравствуйте-здравствуйте, Алексей Григорьич, да уж, много воды утекло с того памятного обеда у Егора Васильевича, много. Вы здесь какими судьбами?

— Срочная, но неназначенная встреча с одним человеком. Вот не знаю, пропустят меня нет ли по причине не той одежды.

Илья Михалыч был в самом деле рад появлению Лёхина. Чуть лысоватый, крупный человечище, добравшийся от машины до ресторанного крыльца под зонтом, который держал для него молодой человек в строгом костюме ("Секьюрити!" — сообразил запоздало Лёхин), он сиял от удовольствия и даже, кажется, был счастлив, что может помочь знакомому. Похлопав Лёхина по плечу, он ободряюще сказал:

— Пропустят, конечно, куда они денутся?

И, только шагая по ресторанному залу с Ильёй Михалычем, пожелавшим лично сопроводить его к нужному столику ("Знаю я твоего бывшего тестя!"), Лёхин так же запоздало сообразил, что идёт чуть не в обнимку с хозяином сего богоугодного заведения. Интересно, на явление хозяина намекал Оладушкин, позволив: "Иди уж!"?

Что больше всего Лёхину понравилось — так это выражение лица бывшего тестя, когда хозяин ресторана явился под его очи в компании с человеком, которого Александр Палыч искренне считал никчемным. Изойдя восторгом на тему "Мир тесен!", Илья Михалыч усадил Лёхина за столик, послал официанта за кофе с десертом, дабы не мешать деловой беседе. Всё ещё изумлённо глядя ему вслед, Александр Палыч спросил:

— Вы знакомы так накоротке?

— Есть некоторые связи, — неопределённо откликнулся Лёхин, с трудом пряча улыбку.

Бывший тесть нисколько не изменился с момента последней встречи. То же монументально гладкое или просто обрюзгшее лицо с густущими бровями, нависающими под небольшими водянисто-голубоватыми глазами, тот же брезгливо губастый рот и тот же согнутый нос солидной картошкой.

— Я коротко, — сказал Лёхин, поблагодарив официанта за кофе. — Анжела хоть и бывшая мне жена, но всё-таки не чужой человек. И в определённой степени я чувствую за неё ответственность. Мне сообщили, что она попала в очень нехорошую компанию, где с неё очень сильно тянут деньги.

— А я тут при чём?

— Всей специфики вашей работы я не знаю, — спокойно ответил Лёхин, хотя риторический вопрос бывшего тестя его покоробил: речь всё-таки идёт о единственной дочери. — Но не забываю, что Анжела работает у вас, а вы работаете с ценными бумагами. А если ей не хватит тех денег, которых вы ей выплачиваете? Если она решится на какие-нибудь махинации в родной фирме?

— Об этом я не подумал, — серьёзно сказал деловой человек. — Спасибо, Алексей, за предупреждение. Теперь я понял, почему она в последнее время часто говорит о премиальных.

— И учтите главное: ей очень хочется остаться в нехорошей компании. Чтобы вытащить её оттуда, надо будет очень постараться.

Деловой человек призадумался и спросил:

— Эта компания тянет деньги, пока они у неё есть?

— Честно — не знаю. Скорее всего, так.

— Прекрасно. Сегодня же пишу приказ об её увольнении ("Радикально! — охнул Лёхин и даже пожалел: — Бедная Анжела!") Не забыть бы предупредить охрану при входе…

— До свидания, Александр Палыч, — поднялся Лёхин.

— Ага, — машинально попрощался бывший тесть и продолжил бормотание: — Так, забрать все документы, с которыми она работает, ключи от офиса…

Чувствуя себя едва ли не предателем, Лёхин вышел из зала. Хотел раскланяться с домовым, поблагодарить его, но Оладушкина в нише не оказалось. Лёхин быстро сбежал по ступенькам ресторанного крыльца.

Только на остановке раскрыл зонт — мобильник запел бетховенскую "К радости": представились знакомыми от Санька, предупредили, что будут часа через две — Интернет проводить. Потом уже в троллейбусе позвонили от Егора Васильевича, просили связаться с ним ближе к вечеру. По дороге от остановки к рынку позвонили с неизвестного номера и трагическим голосом уведомили, что будут у Лёхина, то есть у Алексея Григорьевича, после пяти. Лёхин не узнал ни голоса, ни номера, по которому всё же попытался перезвонить, на что ему строго заявили, что абонент вне зоны доступа.