Сергей Радин - Кодекс Ордена Казановы

"Не пущу никого!" — мрачно решил Лёхин и завернул к овощным рядам. Но завернул не в том месте: сокращая путь, пошёл мимо книжных рядов. А Шишик-то сидел на светловолосой макушке хозяина. Откуда ещё ему увидеть замечательной красоты альбом "Земли самых известных государств фэнтези"? Альбом, кажется, задуман как старинный фолиант, солидный и тяжеленный. В общем, Шишик мгновенно сиганул под обложку и затаился. Лёхин альбом пролистал, благо продавщица знакомая, попытался отодрать от страниц "помпошку" — не удалось.

— Ну, ёлки-палки! — с обидой сказал он продавщице, забывшись. — Если возьму — на продукты денег не хватит.

На его отчаяние среагировали дважды: на поверхность страницы "Земли Хоббитании" всплыл печальный Шишик и скорбно вскарабкался по рукаву куртки; а потом смешливо хмыкнула продавщица, глядя на расстроенного Лёхина, и сказала в трубку (куда до сих пор перечисляла количество проданных книг):

— Славка, тут Лёхин страдает: альбом ему понравился… А?.. Ладно, Лёхин, — обратилась она к удивлённому покупателю, — возьмёшь альбомчик по оптовой цене? Деньги завтра занесёшь!

— Спасибо! — от души обрадовался Лёхин и сунул альбом в один пакет, замотал в другой, чтоб вода не попала. — А почему по оптовой?

— А последний остался. Бери на счастье. Говорят, ты у нас везунчик. Может, и нам счастье обломится, если тебе поможем.

— Спасибо большое! — ещё раз только и сказал теперь уже сильно удивлённый Лёхин: "Меня считают везунчиком? Из-за дружбы с Егором Васильичем, что ли? Хм, а я боялся — коситься будут…"

И снова двинулся по рынку. Шишик сидел на плече и, грозно насупившись, орал победную песнь. "Интересно, с чего я решил, что победную? — искоса поглядывая на "помпошку", размышлял Лёхин. — Ах да! Мы ж "Земли" приобрели, в кровавой битве последний альбом отвоевали!"

16.

От родной остановки к дому взмыленный Лёхин буквально летел под припустившим ливнем. Балласт в виде двух грузных сумок грозил утопить в первой же луже, а тут ещё… От второго подъезда быстро зашагал навстречу стопроцентный громила, и Лёхин чуть не замычал от досады: ну некогда разговоры разговаривать! Ну аврал у меня!

— Алексей, здорово!

Веча, сосед и единомышленник по утренним тренировкам на улице, взял у Лёхина сумку из правой руки, чтобы крепко, по-мужски, как водится, поздороваться, да и пошёл рядом.

— Здорово-здорово, — насторожённо ответил Лёхин, гадая, надолго ли разговор у Вечи и можно ли будет как-нибудь повежливее намекнуть на цейтнот.

Но Веча лишь посетовал на дожди, которые мешают заниматься по утрам, похвастал, что нашёл работу по специальности — электриком, и усмехнулся, что племянник тоже хочет заниматься по утрам, а у самого еле-еле базовые знания по самбо.

Они прыгнули под козырёк подъезда, Лёхин быстро распрощался с Вечей и собрался открыть дверь, как вдруг замер, припомнив: Веча побежал ему навстречу, а до этого тоже стоял под козырьком своего подъезда — и стоял не один.

— Вячеслав, это ты с племянником стоял, да?

— Ну да! Он в четвёртом подъезде живёт, а я во втором.

Вот это да… Один из троицы, лупившей Ромку, — племяш Вечи?..

— Ну, будь здоров. Как дожди кончатся — созвонимся.

— Хорошо, Вячеслав. Буду ждать.

Домофон на этот раз пропел почти победно. Поднимаясь в лифте, Лёхин пораскинул мозгами, каким образом Вечиного племянника заставить рассказать о Ромке, ничего не придумал, но осталось хорошее ощущение: чем больше вникаешь во что-то, тем легче оно приближается — почти само.

Шагнув из лифта, Лёхин забыл о расследовании, обуреваемый мыслью преимущественно разрушительного свойства: мыть, резать, крошить! Он ворвался в квартиру, глянул на часы, опять забыв, что они зверски бегут, психанул, помчался с сумками на кухню — и остолбенел в дверях. Шишик тоже остолбенел и тишком-молчком укатился под потолок.

— Здравствуйте! — выдавил Лёхин.

— А-а, здравствуйте, Лексей Григорьич!

— Хорошего дня вам, Лексей Григорьич!

Сначала Лёхину показалось, что домовых, сидящих на подоконнике и на табуретках, стоящих на полу и у раковины, не меньше сотни. Но, по рыночной привычке пересчитав их парами, обнаружил, что кухню оккупировало не более тридцати домовых. Он всё стоял столбом, не зная, что и подумать, пока Елисей не сказал строго:

— Сумки-то поставь на пол. Все руки, небось, оттянул!

Он машинально подчинился приказу и с большим трудом заставил себя не шарахнуться, когда маленькая армия домовых ринулась к его сумкам. Маленький народ деловито разбирал продукты, отдельно положив пакет с альбомом и два мешочка с мятными пряниками-малышками. Дружно и организованно домовые принялись мыть и чистить овощи для закрутки. Елисей командовал, но любопытства не сдержал.

— Прянички-то гостям на стол?

Даже вода стала тише течь — так всем интересно, что ответит хозяин.

— Восемнадцатое сегодня, Елисей, восемнадцатое.

И улыбнулся. Ах, как засияли все бородатики!

Лёхин побежал переодеться — и бриться, наконец! На душе царило умиротворение — и не только тем, что Елисей "на помочь" созвал подъездных домовых, но что домовых тех он, Лёхин, как хозяин дома, ублажил старинной традицией: восемнадцатого сентября обычно домовому жертву приносят — тарелочку каши или молочка… Уже в ванной Лёхин спохватился: а хватит ли у него чайных чашек на всех домовых? И вспомнил, что Никодим всегда со своей приходит… Убирая с подбородка остатки пены, Лёхин представил картину: пока он будет в "Ордене Казановы", Елисей тут без него устроит настоящий приём (эх, может, не ходить в кафе? Здесь интереснее!). Надо будет стол подвинуть полностью к подоконнику, тогда, наверное, вся орава уместится вокруг самовара… Лёхин снова замер, глядя в зеркало. Так, салфеток непочатая пачка, креманки для варенья — Елисей собственноручно недавно мыл… Озабоченная физиономия Елисея мельком отразилась в зеркале и пропала.

— Елисей, а домовых ты позвал?

— Какое! Сами прибежали!

— Да? — недоверчиво спросил Лёхин.

— Ой, Лексей Григорьич, а то хочешь сказать, не сообразил. Интернет же у нас сегодня проводят, вот и набежали да ещё придут помогать по хозяйству. Ты ведь, чать, не откажешь посидеть за компотером да мир поглядеть?

— Не-ет…

— Да ты не боись, Лексей Григорьич! Мы ведь, домовые, тоже народ занятой, набегаешься по хозяйству — только ночка для отдыха и остаётся. Вот и хорошо будет: ты баиньки — мы к компотеру.

Усмехнувшись, Лёхин "увидел": толпа домовых облепила компьютер… Впрочем, нет. Это будет похоже на конференц-зал: впереди "компотер", перед ним — толпа взволнованных домовых деловито строчит в блокноты и записные книжки один за другим рецепты — бездну рецептов. И опять, жалючи, подумалось, что многие рецепты применения могут и не найти. Елисей как-то говорил, что домовые своих хозяев, бывает, учат исподтишка: то в хозяйскую тетрадь рецепты запишут хозяйским же почерком, а те найдут да радуются, мол, какой рецептик у меня интересный есть, а я и не упомню откуда; то в кулинарную книгу пихнут листочек, будто наспех записанный… Один Елисей — счастливчик: что ни найдёт, всё либо с хозяином опробует, либо вообще сам.