Сергей Радин - Кодекс Ордена Казановы

В одном месте улочка образовала небольшой перекрёсток: сама продолжала тянуться вперёд, а вот вправо-влево уходили боковые дорожки-переулки. Один переулок, исчезавший за углом дома, оказался пуст. А вот справа, в хорошо видном Лёхину тупике, поджидали неосторожного путника аж трое. "Настоящие разбойники!" — изумлённо понял Лёхин, встав напротив первого. Тот, кажется, не ожидал, что его разглядят, замер в непроницаемой для кого-то тьме, насторожённо держа топор и короткий кол.

Чувствуя себя не то Нео из "Матрицы", не то эксгибиционистом, Лёхин распахнул плащ и положил руку на рукоять меча. "Я вас вижу. Готов обороняться".

Две тёмные фигуры, стоявшие чуть далее мужика, шагнули встать с ним на одной линии. "Плевать на твою готовность. Нас трое — ты один".

Лёхин выпростал левую руку из широкого рукава плаща и вытянул её вперёд. Разбойники не дрогнули. Или в Каменном городе не знали про наручи с клинками? Лёхин резко сжал кулак. Лязгнул стремительным металлическим стукотком — поверх костяшек кулака выскочили узкие лезвия.

Разбойники почти синхронно отступили в тупик.

Пройдя шагов шесть, Лёхин разжал пальцы — снова лязгнули ножи, прячась в наруч. Но теперь руку полностью прятать под плащом казалось неуместным. И вскоре, перейдя на бег, Лёхин на бегу же намотал конец плаща на правую руку. Чуть дёрни — намотка скинется в один миг, и обе руки будут свободны.

Правда, беспокоила ещё одна мысль. Он оставил разбойников в их засаде — и любой будущий покойник на его, Лёхина, совести. А кроме того… Судя по всему, возвращаться придётся с детективом, и ещё неизвестно, в каком тот будет состоянии… Но светлячки гнали вперёд. И хоть разорвись Лёхин пополам, но в первую очередь надо найти Павла Ивановича. Неизвестно, на сколько времени осталось зарядки у жучков (заклинательной зарядки — усмехнулся Лёхин).

42.

Бег оказался лёгким, поскольку не приходилось думать, куда бежать. Светлячки же ведут. Поэтому Лёхин нашёл время удивиться каменным домам. Нет, он понимал, что Камень-город не зря так назван, но… Поспорив с самим собой, он пришёл к выводу, что город находится в центре какой-то горы, и постарался забыть, что солнце здесь всё-таки присутствует.

А потом явилась простая и ясная мысль: "А ведь Ромка тоже здесь! А возможно, и Лада. Только как их найти? Светлячков на них нет!"

Пока он размышлял над способами найти их и тщетно пытался отделаться от тёплой мысли, что может вывести из Каменного города не одного, а троих, пейзаж изменился. Высокие дома оставались позади, а Лёхин бежал мимо двухэтажных — потом одноэтажных домов. И, наконец, пошли легко узнаваемые места, в которых никогда не был, — места городской окраины, с разрушенными домами, с полуобвалившимися стенами, куда, видно, даже разбойники заходить не решались… И почему-то странное ощущение взгляда в спину…

Но светлячки летели ровно и уверенно, и Лёхин, теперь не "уходивший" с другого зрения, бежал за ними, не сомневаясь, что вот-вот найдёт детектива.

Шишик вдруг пискнул — горестно и жалобно. Не спускавший со светящейся троицы глаз, Лёхин оторопел: треугольник распался, и светлячки принялись хаотично нарезать круги. Он оглядел пространство вокруг себя: справа, метрах в трёх, две стены не то недостроенного, не то недоразрушенного дома, только два чёрных квадрата окна смотрят сумрачно. Слева — сплошная свалка строительного камня, чуть не поле — по размерам.

Не довели — понял Лёхин, осмотрев внутри и снаружи и обегав свалку на метров десять от тропы. Зарядка закончилась, заклинание исчерпало себя — как ни назови, но играющие в ночном воздухе светлячки утратили силу, связывающую их и тех двух жучков на Павле Ивановиче.

Значит, там, вне Камень-города, наступает утро… А здесь — ночь… И тот же пристальный взгляд в спину…

Лёхину захотелось зарычать в полный голос, но его аккуратно попинали в ухо. Не больно, а чтобы обратить на себя внимание. Он с трудом выдохнул и чуть приподнял левый локоть, чтобы лучше видеть "помпошку".

"Помпошка" напряжённо моргнула на него и, вцепившись лапкой в плащ, внимательно посмотрела за спину Лёхина. Так внимательно, что и человек, схватившись за меч, обернулся резко. Но позади никого: те же развалины, и где-то далеко последние жилые дома, от которых он и пришёл сюда. Ничего не поняв, он обернулся к "помпошке" — и озадачился ещё больше: та уже старательно таращилась в противоположную сторону.

— Шишик! Что ты мне хочешь показать?! — отчаялся Лёхин. — Я знаю, что ты показываешь нужное. Но не понимаю!

Вот каким образом спрятанная в лохмах мордаха Шишика могла выражать разные эмоции, Лёхин тоже не понимал. Но когда Шишик с мрачной решимостью полез по рукаву, эту самую решимость Лёхин тоже угадал сразу и сразу сообразил: в качестве последнего способа объяснения Шишик собирается обляпать ему лицо собой, трансформированным в холодную жижу. В жижу Шишик превращался редко. Как думал Лёхин, ему самому неприятно.

И под угрозой жуткого способа объяснения Лёхина озарило!

— Понял! Светлячки вели нас по прямой! Значит, нам просто надо идти прямо и дальше! Так?

Шишик посмотрел на него с плеча, пробурчал что-то нелицеприятное — кажется, насчёт плохой соображалки некоторых тормозящих товарищей — и снова осел симпатичной пушистой помпошкой.

Оглянувшись, Лёхин по трём-четырём приметам определил направление и пошёл дальше. Теперь беспокоило только одно: идти-то он идёт, а как узнать, не пройдёт ли он мимо нужного места?

А через минуту оставив за спиной совсем уж разрушенный, в каменных обломках пригород, Лёхин очутился на каменном поле. А может, и не на поле. В общем и целом эта странная местность представляла собой почти ровную поверхность из каменных плит, достаточно плотно уложенных друг к дружке. Поверх же поле "занесла" каменная крошка, за которой приходилось внимательно следить: пошедший было по плитам с облегчением, Лёхин, не усмотрев, врезался боковой стороной сапога в довольно острый обломок — и зашипел от боли.

Правда, происшествие имело два плюса. Нагнувшись к сапогу погладить ушибленное место и чисто символически утешить боль, Лёхин обнаружил, что сапоги у него не хухры-мухры. Внутри обувки, легкомысленно раскрашенной вышивкой и какими-то кожаными лентами, во внутренних ножнах затаились два замечательнейших ножа. Лёхин потратил целую минуту на счастье вынуть, опробовать и подвигать оружие в сапогах, привыкая к нему. И — почувствовать себя счастливым.

Второй плюс — давление наблюдающих глаз ослабло. А когда Лёхин понял, что в "чистом поле" ему и оборачиваться даже не надо, чтобы остеречься удара сзади!.. В общем, он здорово воодушевился и смело пошёл дальше, зорко приглядываясь ко всему подозрительному и слабо уповая, что вот-вот наткнётся на какую-нибудь вещь, уроненную Павлом Ивановичем и обязательно указывающую на место его пребывания… Поле, сначала будто бесконечное, далеко впереди, на горизонте, зачернело ровной полосой. Наверное, Лёхин бы полосы не заметил, не взойди над тем же горизонтом ущербная луна. Приглядываясь, что же такое чёрное, не лес ли, Лёхин пошёл чуть медленнее…