Кирилл Шатилов - Кровь и грязь

— Остановитесь! Я окончательно сбиваюсь с мысли и перестаю вас понимать.

— Не понимайте! Я же сказал: слушайте и запоминайте. — Ривалин уже не был похож на того изысканного стихотворца, который совсем недавно галантно подыгрывал ей удобными рифмами. Лицо его напряглось, крепкие пальцы цепко сжимали локоть. — Сегодня землекопы Эдлоха извлекли из-под береговых заносов в том месте, где они делают подкоп под Бехему… — Он сделал паузу, вынуждая Орелию тоже помолчать. — Да, Ракли распорядился делать под Бехемой подкоп. Его убедили, что так можно добраться до каменоломни на другом берегу. Может быть, и можно, не мне судить. Так вот, землекопы извлекли предмет, с которым до сих пор не знают что делать. Скажите Локлану, чтобы на него взглянул Вил, которого считают сумасшедшим многие, не только вы, моя дорогая. Вил подскажет, как этим воспользоваться. Локлан поступит мудро, если возьмет с собой Вила. Вил не такой толковый, как Хейзит, но он видел и помнит иной мир. Пусть Локлан слушает его совета.

— Но к Вилу приставлен Бириней! Как быть с ним?

— Бириней не хуже, чем вы о нем думаете. Я не знаю, что там между вами было или будет, но он — надежный малый и еще не раз пригодится Локлану в трудный час. Но пусть с Биринеем говорит он сам. Вам предстоит передать мои слова Хейзиту и Локлану. Вы все пока запомнили? Повторите.

— Бежать на ту сторону Бехемы, воспользовавшись тем, что выкопали на берегу. Взять с собой Вила и Биринея.

— Приятно говорить с понятливым созданьем.

— И слушать речи тех, кто наделяет знаньем. Но теперь скажите, почему они все должны мне поверить в то, что нужно куда-то бежать, от кого-то скрываться. Только потому, что был отравлен почтенный Ворден?

— Гибель моего прекрасного хозяина и учителя — лишь сигнал к наступлению. Над Вайла’тунами, Большим и особенно Малым, сгустились злые тучи. Козни врагов добра множатся с каждым рассветом. И момент для ответного удара давно упущен. Упущен еще тогда, когда Гер Однорукий подписал первую грамоту на титул эделя не по праву крови. А с пожаром в хранилище свитков, о котором ты не могла не слышать, если обучалась в Обители Матерей, восстановить истину отныне может, по сути, только один человек. Скелли — признанный мастер обмана. Действует он, конечно, не один, но сейчас и его усилий хватает, чтобы перекорежить жизнь Вайла’туна на выгодный ему и его сотоварищам лад. В смерти Вордена обязательно обвинят Локлана.

— Постойте! — не удержалась девушка, начавшая кое-что понимать в этом сумбурном потоке новых для нее мыслей, причин и последствий. — Но если он послушает меня… вас… и сбежит, то тем самым подтвердит подозрения в свой адрес.

— Несомненно, — кивнул Ривалин. — А если не послушает и останется, то неминуемо погибнет. Так ему и скажите при случае. У его отца больше нет власти, чтобы помешать кровавой расправе. Его власть осталась на сгоревшей заставе. А на его беоре если что и напишут, то это будет нечто вроде «Тот, кто проиграл дикарям». Не слишком достойный конец для доброго правителя. Что поделать, сам виноват, раз не стал слушать тех, кто пытался достучаться до его гордости. Почему шеважа пошли на нас большой войной именно сейчас?

— Это вы меня спрашиваете?

— Только потому, что им позволили. Я слышал, что они завладели тайной огня и теперь сжигают наши заставы по всему Пограничью. Очень может быть, что они додумались до этого сами. Но одновременно им помогают подтачивать власть Ракли изнутри. И они будут последними дураками, если поверят своим союзникам из числа вабонов. Потому что эти союзники — посланцы Квалу. Они хотят завладеть всем, что есть у вабонов сейчас. И не только. Они знают сами, но скрывают это знание от остальных. Надежно скрывают.

— Какое знание?

— Что Торлон — не единственное место, где живут подобные нам. Наши предки рассказывали, что поселения людей есть и за Пограничьем, за Мертвым болотом, и за Бехемой, и вниз по ее течению. Нужно лишь рискнуть туда отправиться. Иначе люди оттуда придут к нам, и это будет концом страны вабонов. Скажите об этом Хейзиту. Он один из немногих, кто вас поймет и, быть может, сумеет убедить Локлана отправиться покорять Бехему.

— Почему вы так в него верите?

— У него был хороший учитель, моя дорогая. Теперь этот учитель попал в ловушку, какие нередко подстраивает нам судьба. Но Харлин среди друзей, и я надеюсь, что ему удастся выкрутиться. Вот бы кого взять с собой в путешествие!

— Харлин? Где-то я слышала его имя.

— Он — единственный из уцелевших проповедников культа Эригена и бывший писарь замка. Говорят, он до сих пор хранит в укромном месте некоторые из тайных свитков, уцелевших после пожара в хранилище.

— Это не его ли дом не так давно сгорел дотла? Я слышала от отца, что старик погиб в пожаре.

— Олак выдает желаемое за действительное. Я вовсе не имею в виду, что он желал бы смерти бедного Харлина, но ваш отец прирожденный слуга и твердо верит в правоту хозяев. Сейчас этого не следует делать. Ему повезло, что он служит Локлану. Передайте Локлану мои сомнения, пусть он сам поговорит с Олаком.

— Но зачем? — У Орелии ёкнуло сердце при мысли о том, что отец может, сам того не желая, помешать успеху предприятия.

— Затем, моя дорогая, что я бы очень советовал Локлану взять Олака с собой. Да и вам будет спокойнее, не правда ли?

— Вита Ривалин, я правильно понимаю, что спасение, по-вашему, заключается в том, чтобы нам всем бежать неизвестно как и зачем через Бехему?

— Как — я сказал. Способ уже найден, только Локлан должен его осознать. Ему в этом поможет Вил. Зачем? Чтобы остаться в живых. Чтобы сохранить кровь наших предков.

— Но…

— В жилах Локлана, в ваших жилах, в жилах вашего отца, в жилах Хейзита, о чем он не догадывается, течет чистая кровь вабонов, кровь Дули. Если об этом узнают враги, которые пока исподтишка уничтожают тех, кто на поверхности — Ракли и Локлана, — вас всех постигнет та же участь, что и младшего сына Ракли, несчастного Ломма, отправленного на казнь собственным отцом. Разумеется, по наущению тех, кому это было выгодно. Хорошо еще, что люди не поверили в причастность Локлана к смерти брата. Сейчас главная ваша задача — выжить. Чтобы собраться с силами и отомстить.

— Но кому? — Орелию раздражала постоянная недосказанность в словах собеседника. — Пока вы назвали только Скелли. Неужели мы все должны бежать от него одного?

— Я еще, если помните, называл посланцев Квалу.

— Так ведь не по именам же!

— Вы когда-нибудь видели Квалу?

— К счастью, нет, — попыталась улыбнуться Орелия. — Надеюсь, мне пока еще рано с ней общаться.

— Я не об этом. Неужто вам никогда не попадалось ее изображение? Во многих домах, особенно в семьях виггеров, ее все чаще можно встретить в виде глиняной куклы, которой хозяева нет-нет да и подносят требы — жертвы с просьбами о заступничестве. Неужели ваш отец никогда не прибегает к этому невинному обряду?