Рейчел Хоукинс - Школа чародеев

Она махнула рукой еще раз и женщины исчезли.

— А это — наш самый страшный враг, — продолжила миссис Каснофф. По мере того как она говорила, над ее головой образовалось темное изображение. Мне потребовалась минута для того, чтобы узнать в нем глаз. Вернее, не просто глаз, а скорее искусно выполненную в черных тонах татуировку глаза с радужкой глубокого золотого оттенка.

— Льоккио ди Дио. Око Бога, — сказала она. Я услышала, как все в комнате глубоко вздохнули.

«Что это такое?» шепнула я Арчеру.

Он повернулся ко мне. Та саркастическая улыбка снова вернулась на его уста, и я поняла, что наш дух товарищества уже улетучился. Он подтвердил это, своими словами, — Ты не можешь сделать блокирующее заклинание и никогда не слышала о Льоккио? Какая же с тебя ведьма?

Я уже придумала остроумный ответ, который включал его мать и американский Флот, но прежде, чем я могла что-то произнести, госпожа Каснофф сказала, — Льоккио ди Дио является самой большой угрозой любому Продигиуму. Эта группа, основана в Риме, и их основная цель — стереть наш вид с лица земли.

Они считают себя святыми рыцарями, в то время как мы — зло, которое должно быть уничтожено. Только в прошлом году эта группа ответственна за гибель более тысячи Продигиумов.

Я смотрела на Око и чувствовала, как волосы на затылке встают дыбом. Теперь я вспомнила, почему это выглядит так знакомо. Я видела это в одной из книг мамы. Я лениво листала страницы, любуясь глянцевыми фотографиями известных ведьм. И тогда я натолкнулась на сцену казни ведьм в Шотландии, где-то в 1600 г. или около того.

Картина была настолько ужасной, что я была не в состоянии перестать смотреть на нее. Я все еще могла видеть, ведьму, лежащую на спине, привязанную к деревянной доске.

Ее светлые волосы развевались, смертельный страх на ее лице. Над ней стоял темноволосый мужчина с серебряным ножом в руке. Он был без рубашки, и у него была татуировка чуть выше сердца — черный глаз с золотой радужной оболочкой.

— В прошлом мы могли противостоять этим трем группам, но тогда они были самостоятельными и не ладили между собой. Но теперь мы узнали, что они хотят заключить своего рода мир. Если это случится… — Она вздохнула. — Хорошо, мы не можем позволить этому случиться.

Око исчезло, и госпожа Каснофф сложила свои руки вместе. — Достаточно. Завтра у вас всех очень важное утро. Все свободны. Отбой через полчаса.

Она говорила так радостно и по деловому, что я начала думать, что мне привиделась та часть, где она сказала нам, что все мы умрем.

Но оглянувшись вокруг, я поняла, что все мои одноклассники были также шокированы и поражены как и я.

— Ну, — сказал Арчер, хлопая рукой по бедру. — Это что-то новое. — Прежде чем я успела спросить, что он подразумевал, он встал со своего места и исчез в толпе студентов.

Благодаря его размашистой походке, я чуть ли не бежала, чтобы догнать Арчера.

К тому времени, когда я догнала его, он был уже на полпути вверх по лестнице.

«Кросс!» позвала я. Я просто не могла заставить себя произнести вслух «Арчер». Я бы чувствовала себя, как будто была в эпизоде Большого Театра: «Арчер! Принеси-ка чайку, старина!»

Он остановился на лестнице и повернулся ко мне. Как не странно он не ухмылялся.

— Мерсер, — ответил он, на что я закатила глаза.

— Послушай, что ты имел в виду, когда сказал «это что-то новое»? Я думала, ты видел это раньше.

Он спустился на несколько ступенек. — Да, видел, — ответил он, когда между нами осталось две ступеньки. — Три года назад, когда мне было четырнадцать. В мой первый год здесь. Но тогда это было по-другому.

— Как по-другому?

Он пожал плечами под блейзером, поводя плечами, словно пиджак был тяжелым. — Они все еще показывают о Чарли Вальтоне, кажется это их любимое. И было также про то, как застрелили оборотня и может быть одна или две феи в огне. Но у них не было раньше так много изображений. И они не были все такими, как эти.

Он посмотрел на меня оценивающим взглядом.

— Кроме того, не было повешенных ведьм и колдунов. Должен признать, я несколько впечатлен.

Я скрестила руки на груди и нахмурилась. Мне не понравилось, как он смотрел на меня.

— Чем впечатлен?

— Когда я увидел это представление три года назад, мне пришлось бежать в эту тесную уборную, — он показал на маленькую дверь в конце фойе, — и там меня вывернуло наизнанку. То что я увидел сегодня, было на много хуже, однако ты даже не побледнела. Ты сильнее, чем я думал.

Я боролась с желанием засмеяться. Мое лицо выглядело спокойным, но внизу живота было ощущение, словно там играет рок-группа. Быстренько представив мои органы с черной подводкой на глазах и в рваных джинсах, я выдала Арчеру то, что я надеялась, выглядело как прохладный смешок.

— Я просто не верю во все это.

Он поднял одну бровь, что вызвало у меня приступ зависти. Я никогда не умела этого. Все заканчивалось тем, что вторая бровь тоже поднималась, и мое лицо приобретало удивленное или испуганное выражение вместо ироничного.

— Не веришь во что?

— Во все это насчет людей, желающих убить нас множеством отвратительных способов.

— Думаю, история достаточно хорошо подтверждает это предположение, Мерсер. Черт возьми, люди пожертвовали тысячами жизней в попытках добраться до нас.

— Да, но все это — в прошлом, — возразила я. — Тогда люди считали, что если проделать дырку в голове или выпустить часть крови, то можно излечиться от болезней. Сейчас люди стали гораздо более просвещенными.

— Да неужели? — Его бровь снова полезла вверх. Я подумала, что его лицо может перекосить, если он слишком долго будет так делать.

— Послушай, — ответила я. — Моя мама — человек, верно? И ей нравится Продигиум. Она бы никогда не сделала мне ничего плохого. У нее даже…

— Ее дочь — одна из нас.

— Что?

Он сделал глубокий вздох и перебросил куртку через плечо, удерживая ее кончиком указательного пальца. Я думала, на такое способны только модели из GQ.

— Твоя мама, возможно, прекрасный человек, но ты и правда веришь, что она также тепло и ласково относилась бы к ведьмам, если бы не воспитывала одну из них?

Я хотела ответить ему: «Да». Я очень хотела. Но и он был прав. Моя мама ради меня стала настоящим специалистом по чудовищам, но разве она не сбежала от моего отца, стоило ему признаться в том, кто он такой на самом деле?

— Ты права, — сказал Арчер, немного смягчив голос. — Люди изменились. Но все, что ты видела, Мерсер, — истинная правда. Люди всегда будут бояться нас. Они всегда будут завидовать нашей силе, и относиться с подозрением к мотивам наших действий.

— Не все, — сказала я, но мой голос звучал слабо, и я подумала о Фелиции, истерично кричащей, «Это была она! Она ведьма!»