Виктор Ночкин - Могила повелителя

В подземельях под садами Анелы горели печи — из подземных выработок непрерывно везли уголь, печи не остывали ни на миг. Вся молодежь народца Ведьмы Севера трудилась под землей, в чаду, в раскаленном спертом воздухе. Мужчины, женщины, молодые и средних лет — сгорбленные, красноглазые, нечесаные, — все они трудились, чтобы не дать умереть прекрасным цветам в саду Ведьмы. Вечно чумазые, одолеваемые постоянным кашлем, эти люди не знали иной участи, кроме тяжкого труда под землей. Наградой им были необыкновенные плоды. Изредка закопченные жители подземелья выбирались на поверхность — отправлялись навестить родных, тех, кто уже не мог трудиться на Анелу. Стариков угощали фруктами, иногда приносили цветок, сорванный украдкой…

Трубы подземных печей выходили на поверхность за пределами радужной стены, густой дым поднимался в стороне и смешивался в вышине с паром, оборачивался черными тучами и, подхваченный ветром, плыл на юг…

Теплый воздух поднимался внутри круглого пространства, очерченного оградой, нес чудесный аромат и был насыщен паром — в саду постоянно имелся избыток воды для полива, вода нагревалась от теплой почвы, от жара подземных печей, испарялась, взлетала над радужной пленкой. Этот непрерывный поток взламывал облачный покров, расталкивал в стороны, будто ураган, обращенный кверху, — и над садами Анелы непрерывно светило солнце. Но не ослепительно яркое летнее солнце, а влажное, едва просвечивающее сквозь туманную пелену испарений, которые не успевали превратиться в настоящие облака, покуда северный ветер не уносил их подальше от сада Ведьмы Севера…

В садах Анелы стояла влажная удушливая жара, такая же, как и в джунглях, на родине чудесных растений, наполняющих круглый теплый мирок. Старуха в просторном белом балахоне брела по аллее, выложенной цветными камешками, и любовалась роскошными деревьями, иногда склонялась над цветком, вдыхала терпкий аромат, изредка срывала плод и шла дальше, осторожно высасывая терпкий сок и отрывая зубами по кусочку спелую мякоть.

Старуха любовалась зарослями, в стороне от тропинки журчала вода в неглубоких каналах, повсюду поднимались волны испарений, иногда с жужжанием проносились насекомые. Жуков и всевозможную мошкару старуха не терпела, но некоторые виды насекомых были необходимы, чтобы опылять растения, приходилось мириться с их присутствием. Тропинка петляла между зарослей, создавая иллюзию обширного пространства, но старуха знала, что сад, со всех сторон окруженный ледяной пустыней, невелик. Анелу это устраивало, она не стремилась утверждаться либо развлекаться за пределами сектора пограничья, отведенного ей змеем. Ведьме Севера были чужды амбиции Капитана Ройнгарда и потребности Алхоя… но весь Круг бранил ее, именно ее.

Анеле не было дела до ненависти людей Круга, она неторопливо обходила владения и знала, что за день обойдет весь яркий круглый мирок внутри радужной стены. Ее это устраивало.

Внимание Ведьмы Севера привлекло туманное пятно, медленно плывущее из-за деревьев, покрытых крупными алыми цветами. Здесь все было затянуто колышущейся дымкой испарений, очертания предметов расплывались и шевелились на расстоянии в два-три десятка шагов, однако это небольшое облако явно передвигалось наперерез Анеле, да и казалось куда плотней. Похоже, оно смещается короткими рывками, как будто в такт походке человека.

Ведьма остановилась. Пятно замедлило ход и сменило направление — оно по-прежнему стремилось приблизиться к Анеле кратчайшим путем. В поведении того, кто укрывался в тумане, не чувствовалось угрозы, но Леди Тьмы следовало проявлять осторожность. Ведьма взмахнула ладонями, из широких рукавов вырвались струи морозного воздуха, устремились к клубку испарений… Охлажденный туман вмиг рассеялся, опал ледяными кристалликами, листва вокруг съежилась, увяла, убитая стужей. Там, где только что клубилась дымка, остался человек — среднего роста и обычного сложения, насколько позволяла разглядеть широкая накидка, драпирующая фигуру. Снежок, выпавший вокруг незнакомца, тут же растаял.

— Уйгор! — укоризненно промолвила Ведьма Севера.

— Я, Анела. Я.

— Уйгор, из-за тебя я погубила шесть… даже семь деревьев! Погляди, что с ними сделал холод! Это твоя вина.

Мужчина откинул капюшон — показалось лицо. Ничего примечательного, правильные черты, коротко подстриженная бородка, острый внимательный взгляд больших черных глаз… Это был Уйгор Темный — самый таинственный из Семи Лордов Тьмы. Сейчас Анеле открылось весьма редкое зрелище, ибо лицо этого Спасителя Мира мало кому удавалось видеть. А из видевших — вряд ли кто знал, кого ему удалось лицезреть. Тайна, скрытность были страстью Темного, такой же, как научные изыскания Лажваша или, например, любовь Анелы к цветам и деревьям. Несомненно, он частенько появлялся в Круге — инкогнито. Возможно, сам Уйгор и распространял о себе странные слухи.

— Моя вина, — признал Лорд Тьмы. — Но я не мог не явиться. Послушай, это важно. Я…

— Ты мог хотя бы предупредить, не врываться тайком, словно злодей!

— Извини, это не в моих привычках — предупреждать. Ты же знаешь.

— Прокрался, как вор, как…

— Давай опустим приветствия и поговорим о деле. Сейчас не до приличий.

— У нас есть общее дело? — Старуха нахмурилась.

— Собиратель зла.

— Собиратель зла! — заявил Ленлин, потягиваясь и закидывая руки за голову. — Слишком много тайны вокруг этого человека, а ведь он — Корди. И я шагал рядом с ним по дороге, иногда касался локтем стремени, я пел ему, а он хмурился и просил не преувеличивать его подвигов. В голове не укладывается… Собиратель зла!

Троица заночевала на постоялом дворе — теперь они пересекали центральную область Круга, направляясь к Серому Камню. В здешних краях влияние Ордена было особенно велико, повсюду находились заставы, представительства и принадлежащие братству поместья. Элина решила, что здесь они не будут петь о подвигах Корди, и вообще — постараются привлекать к себе как можно меньше внимания. Поэтому всем были куплены плащи с капюшонами, лютня Ленлина надежно упакована и упрятана в заплечный мешок, а Маю строго-настрого велено не вытаскивать страшную книгу Феттаха и, уж во всяком случае, не раскрывать на людях. Словом, они просто странствовали, неторопливо двигались к центру Круга и ждали вестей о новых подвигах собирателя.

После того как Элина стала заведовать казной компании, у друзей объявились кое-какие сбережения, и девушка решила, что сумеет продержаться до развязки без Ленлиновых выступлений. Теперь они спали вволю и вставали поздно. Комнату, конечно, всегда снимали одну на троих — из экономии. Это влекло некоторые неудобства, к тому же Элине чудилось, что на нее косо глядят из-за того, что ночует с мужчиной… но присутствие Мая несколько снимало напряжение. Впрочем, Ленлин теперь почти не пил, а в трезвом состоянии поэт вел себя достаточно примерно и низменных порывов не являл. Зато теперь он получил возможность удовлетворять другую страсть — к болтовне. Поскольку по утрам не было нужды торопиться, а по вечерам блондин не пил и не пел, он стал больше разглагольствовать.