Иар Эльтеррус - Бремя императора

Келья, выделенная послушнице, находилась на самом верху южной башни. Под самой кровлей, порой слышно было как по крыше ходят и воркуют голуби. Обстановка оказалась, как и везде в даонирском монастыре, очень скромной. Узкая, жесткая кровать, покрытая серым, колючим одеялом. Столик у окна, небольшой шкафчик для одежды, книжная полка с трудами святого Даонира. И молитвенный коврик в углу, на котором полагалось проводить не менее десяти часов в день. Впрочем, за Элиа никто особо не следил, слежку она научилась чувствовать очень хорошо. О девушке просто забыли, даже еду ей приносили в келью, что настораживало. По утрам приходил наставник, обучавший разбираться в ядах, противоядиях и способах их применения. По вечерам настоятель с душещипальными беседами, которые надоели девушке до онемения. Странно все-таки. Разве стали бы ее обучать чему-нибудь, если планируют убрать? Кто их знает, церковные иерархи мыслили каким-то странным, вывернутым, непонятным образом. Впрочем, надавить на арват Элиа всяко успеет, а там пусть ищут, сколько хотят – скоро Церковь расколется напополам, и епископам станет не до сбежавшей послушницы.

Почти совсем стемнело, Элиа продолжала стоять у окна и размышлять. Она ни о чем не жалела, понимая, что будет работать на императора до самой смерти. Слишком потряс ее этот человек, слишком она его уважала. Даже преклонялась. Кроме того, девушка ощущала себя в своей стихии, именно большого дела, дела жизни молодой баронессе всегда не доставало. Этим делом для нее стало сохранение империи. «Высший свет», в котором она прежде вращалась, оказался всего лишь накипью, ничего не решающей и ни на что не пригодной. Прикосновение к тайнам боевого братства и его величества заставляло восторженно ежиться. Со светскими хлыщами, проводящими свои дни в праздности, Элиа больше не по дороге. Она останется с теми, кто делает реальное дело, помогает людям жить по-человечески, а не как скотам.

Что-то мелькнуло в небе, и в воздухе перед окном повис радостно улыбающийся Лек. За спиной молодого горца бились полупрозрачные черные крылья. Значит, правда. Он действительно умеет летать. Испугавшись, что кто-нибудь заметит любимого, Элиа отступила внутрь, приглашающе махнув рукой. Юноша ловко скользнул в узкое окно, крылья мгновенно исчезли, как будто-то их никогда и не было. Молодые люди на секунду замерли, жадно рассматривая друг друга, и кинулись обниматься. Элиа таяла в объятиях Лека, при нем не нужно казаться сильной, можно позволить себе небольшую слабость, любимый защитит. Хоть бы только никакой монастырской заразе не пришло в голове наведаться на верхние этажи южной башни. Но вряд ли, после тяжелого дня подыматься на самую верхотуру никому не захочется. Кроме настоятеля, убийцы старого, чтоб ему провалиться. На всякий случай девушка задвинула засов, но не была уверена, что это поможет – отец-настоятель каким-то образом проникал в любую запертую келью, если хотел того, некоторые монахи совершенно всерьез полагали, что он вездесущ. Это, конечно, вызывало у Элиа смех, но одновременно и настороженность. На чем-то ведь эти слухи основаны.

– Здравствуй, моя хорошая! – шептал Лек, целуя любимое лицо. – Здравствуй, моя единственная!

– Я тебя тоже люблю… – улыбалась девушка, целуя в ответ.

Одежда полетела на пол, влюбленные забыли обо всем на свете, спеша насладиться друг другом, времени у них осталось совсем немного, вскоре начнется полуночная молитва, на которой Элиа обязана присутствовать, как и любой проживающий в монастыре. Их возносило к небесам и швыряло в пропасть, но часть сознания каждого все равно оставалась настороженной – они находились на враждебной территории, где все возможно, любая беда, любая опасность. Картаги Лека лежали рядом, юноша в любой момент готов был сорваться в вихрь смерти. Куда несчастным монахам до невидимки, заметить не успеют, как умрут.

– Спасибо… – устало сказала Элиа после всего, положив голову любимому на колени.

– Тебе спасибо, моя хорошая… – наклонился и поцеловал ее в лоб юноша. – За то, что ты есть, спасибо.

– Не за что, – иронично хмыкнула девушка. – Я и сама совсем не прочь быть.

– Да, тут дело одно образовалось…

– Какое?

– Его величество сказал, что ты должна моей ученицей стать. Что ты – Леди из пророчества Пятерых.

– Не поняла, – недоуменно наморщила нос Элиа. – Какое отношение ко мне имеет эта сказка?

– Не сказка, – поморщился Лек. – К величайшему моему сожалению, не сказка. Я – Горец из этого хоргова пророчества, носитель мечей Тьмы. И крылья у меня черные. Не знаю еще, что это все означает, его величество ничего не говорит толком, только намекает. Загадочный он наш, достал уже своей загадочностью до самых печенок. Знаю только, что именно нам всем престоит империю из какой-то ямы вытаскивать. Из какой? А дорхот его знает!

– Тьмы? – задумчиво прикусила нижнюю губу девушка. – Мне это не нравится, Тьма всегда была злом.

– Чушь какая! – возмутился горец. – Не повторяй бредней святош. Причем здесь добро и зло? Ответь мне? Тьма – это всего лишь свобода, ограниченная твоей собственной совестью. А тот, кто думает, что Тьма – это вседозволенность, глубоко заблуждается. Вот такой урод и становится тем самым злом, которое потом с какой-то стати приписывают самой Тьме, без которой жизнь вообще невозможна. Необходимо равновесие.

– Возможно, ты и прав… Не знаю.

– Раз ты должна стать моей ученицей, то ты тоже принадлежить ей, Тьме, и твой луч будет черным.

– Но твои прежние ученики не принадлежат ей! – нахмурилась Элиа.

– Они такие же, как я сам, носители великих мечей. Не слишком многому я их обучил, если честно, они меньше, чем за год, сами стали мастерами экстра-класса почти без моего участия. Сейчас мы на одном уровне. Я пока не считаю себя вправе двигаться дальше, слишком многого еще не понимаю. Мне всего девятнадцать лет! Какой из меня в дорхота старший мастер?

Девушка внимательно смотрела на мгновенно ставшего хмурым Лека и размышляла. А ведь у него сейчас духовный кризис, он сам еще не понимает кем и чем стал, не знает, что должен делать. И ради чего. Запутался в самом себе. Витки кружева осознания. Император как-то рассказывал о нем, только Элиа тогда не слишком-то поняла, что он имеет в виду. Зато хорошо поняла сейчас. Вот оно, оказывается, где собака порылась. Каждый человек, следующий Пути, обязательно доходит в своем развитии до перепутья, развилки, где должен сделать выбор как и куда следовать дальше. И следовать ли вообще. Подавляющее большинство горных мастеров ведь так и не забираются выше первого уровня понимания, белый шнурок получает один из нескольких сотен носящих черный. Причина тому одна – неполное понимание сути Пути Воина. Нежелание платить страшную цену за оное понимание. Не все находят в себе мужество отречься от себя самого. Слишком трудно, слишком больно, слишком безнадежно. Именно на этом перепутье сейчас и находится Лек ар Сантен, по мастерству давно превзошедший многих старших мастеров, но по сути таковым еще не ставший. Не решившийся сделать выбор. Однако Элиа понимала, что горец его сделает, совсем скоро сделает. И знала каким он, этот выбор, окажется. Она понимающе улыбнулась и нежно погладила любимого по щеке. Ему будет трудно, но он справится. В этом девушка была уверена. Не тот человек, чтобы просто так сдаться на милость обстоятельств. Лек станет драться до конца.