Иар Эльтеррус - Бремя императора

Лек не знал, что через несколько часов в ориатских горах, что в Даркасадаре, состоялся еще один разговор. Но если бы мог его слышать, то этот разговор сильно заинтересовал бы молодого мастера. В небольшой комнате с ничем не украшенными каменными стенами сидел у горящего камина глубокий старик с длинными седыми волосами, заплетенными в косу. Он молча, с интересом смотрел на вошедшего, коренастого светловолосого человека.

– Ты знал? – холодно спросил гость. – Да, ты знал. Вижу.

– Знал, – подтвердил старик, насмешливо улыбаясь.

– Почему же?

– Что, почему?

– Почему ты предал, отец? – слова давались светловолосому с трудом, в глазах горела тоска, но одновременно и решимость, он явно принял какое-то нелегкое решение.

– Кого я предал? – раздраженно вздернулись вверх брови старика. – Ни семью, ни клан я не предавал. А до дурацких легенд мне никогда дела не было.

– До легенд мне тоже дела нет. Но Повелитель – не легенда. Я его видел. Я чувствовал его страшную силу. Это что-то невозможное!

– Он уже вошел в полную силу? – судорожно сжал кулаки глава клана. – Благая Тьма!

– Не знаю, но он несет истинную Тьму. Я видел! И требую объяснений, как далагар клана.

– Что ж, сын, ты их получишь. Я пытался остановить чудовище до того, как оно станет самим собой полностью. Ты не понимаешь, что такое носитель истинной Тьмы. Мы может молиться Ей и служить Ей, но если Она нисходит в тварный мир… Ничего хорошего от этого ждать не приходится. Никому. Нам в том числе.

– Понимаю, отец, – криво усмехнулся далагар. – Ничуть не хуже тебя понимаю, ты сам меня учил. Но ты не учел одного остоятельства. Рядом с Повелителем стоит носитель истинного Света. И они кровные братья.

– Что?! – резко дернулся старик. – У тебя глупые шутки, сын. И жестокие.

– А я и не шутил, – криво усмехнулся тот. – Это на самом деле так. Пророчество Пятерых.

– Это-то чушь какое отношение имеет к носителю Тьмы?

– Твоя недоверчивость сыграла с тобой злую шутку, отец, – вздохнул далагар. – Ты никогда не относился к Хронике с уважением, всегда полагал правым только себя самого. Тем более, не верил в пророчества. Особенно, в чужие. И ошибся. Знаешь, что сказал мне Повелитель?

– Откуда?

– Встань с колен, честь дороже жизни. Это именно тот Повелитель, которого мы ждали! Я не хуже тебя знаю, что предки уничтожили трех носителей Тьмы, не сказавших этих слов. Но этот сказал. Ты понял?

– Да, – глухо сказал старик, опуская голову. – Только мне плевать. Мне жаль, что мы не сумели отыскать мальчишку в детстве, когда он вообще ничего не мог. Я знал, что следующий носитель родится где-то на Манхене, я искал его. Не нашел. Жаль.

– Даже сейчас ты не желаешь ничего понимать, – помрачнел далагар. – Отказываешься принимать реальность. Значит, ты не адекватен. Ты не можешь больше быть аладаром клана.

– А духу-то хватит? – насмешливо оскалился старик. – Слабак ты, сынок.

– Хватит. Ты меня всегда недооценивал, отец.

– Да, ну? – хрипло рассмеялся глава черного клана. – Буду рад, коли так. Давай, я не стану даже сопротивляться.

Далагар криво усмехнулся и скользнул к креслу. Взял отца за седую голову и несколько мгновений с тоской смотрел в выцветшие глаза. И не видел там ничего, кроме презрения. Надо же, все еще не понял и не поверил. Зря. Он резким движением свернул не успевшему даже дернуться аладару шею, вступая тем самым на престол. Иным способом высшую должность в черном клане не занимали. Когда-нибудь и к нему самому придет его сын. Или внук. За его жизнью придет. Новый аладар отступил и замер, прощаясь с человеком, которого все-таки когда-то любил. Низко, уважительно поклонился и исчез. Мертвое тело в кресле продолжало насмешливо улыбаться.

Каменная дорога приближалась к городу. Хотя до полудня было еще далеко, множество людей стремилось до начала дневной молитвы попасть в Авендар, а то ведь не оправдаешься перед святыми отцами, плетьми накажут за пренебрежение заповедями. Десятки повозок, управляемых рабами с клеймами на щеках, двигались к воротам. Множество пеших тоже желали попасть внутрь крепостных стен, надеясь успеть до молитвы. Ремесленники несли свою продукцию управляющим своих господ, опасливо поглядывая по сторонам. Не дай Создатель не уступить вовремя дороги свободному, проблем потом не оберешься. На месте кнутом угостят. Да и стражники недалеко, могут вооще оттащить к городской стене, где которой уже корчились на острых стальных крючьях несколько серьезно провинившихся рабов. Впрочем, без согласия господина казнить, конечно, не решатся, никому не захочется платить за порчу чужого имущества, но накажут весьма ощутимо. Если позади слышался стук копыт, то люди буквально отпрыгивали в стороны. Даже свободные. Верхом могут ехать только аристакраты, а иметь с ними дело себе дороже, растопчут и не заметят. А коли, не дай Единый, еще и их внимание к себе привлечь, то совсем плохо будет. Развлекались высокородные обычно самым жестоким образом.

Потому-то люди с такой скоростью бросались прочь с дороги при виде небольшого конного отряда. Молодые господа, ничего не может быть хуже, нет более жестоких зверей, чем они. Тем более, инар [15]со свитой – самый высший аристократический ранг в королевстве, инарам даже священники Единого кланялись. Сопровождали ярко-рыжего, разодетого в шелка молодого владетеля четверо касоргов [16], не старше его самого на вид. Из них выделялся высокий смуглый юноша с огромным носом, совсем не похожий на уроженца королевства. Наверное, признанный бастард от рабыни. Остальные трое имели самый обычный вид. Скорее всего, родом откуда-то с южного побережья. Впрочем, мало кто думал об этом, рабы и свободные стремились побыстрее уступить аристократам дорогу, чтобы не нарваться на пинок или удар плетью, вон в руках у каждого какой арапник страшный. А то и конским копытом достанется, вообще калекой остаться можно после эдакого-то угощения. Ну их к дорхоту, этих молодых господ.

Санти ехал с высокомерной гримаской на лице, про себя поражаясь окружающей его беспросветной нищете. Подобной картины в империи не встретишь, как ни ищи, в Элиане люди от голода не умирали. Зато здесь живые скелеты лежали прямо на обочине дороги, с тоской глядя на проходящих мимо и зная, что никто им и ничего не подаст. Никто не поможет. Никто не протянет руку. Так называемые ненужные господину рабы. Их просто бросили умирать, еды беднягам не найти нигде. Чтобы не воровали и не грабили, им перебивали ноги. А чтобы не портили проходящим мимо людям настроение своими воплями и стонами, вырезали языки. Юноше дико было видеть, как двое ремесленников с удобством устроились неподалеку от умирающих, с аппетитом поедая что-то и не обращая ни малейшего внимания на несчастных. Что за дикость? Как можно так относиться к людям? Живым еще людям! Зачем тогда нартагальцы все время охотятся за рабами, если потом бросают их вот так умирать? Чего они добиваются? Обычай? Нет, господа хорошие, не обычай это, а самые обычные равнодушие и жестокость. Этой страной тоже придется заняться вплотную. Нельзя так жить.