Иар Эльтеррус - Бремя императора

– Значит, вы ничего не имеете против, если он из вашей жизни исчезнет? – спросил юноша.

– Да хоть бы он куда хошь сгинул, вошь проклятая… – простонала несчастная женщина, раскачиваясь и тихо плача. – Разве ж энто человек? Токо выпивку ему, больше ничо знать не хотит. Где мне таперича младшенького мово искать? Перепугалося дите, када Юрген мине ногами топтать начал, на улицу убегло…

– Ваш? – выступил вперед молодой стражник, державший спящего ребенка, и снял с его головы плащ.

– Таличек! – вскрикнула женщина, выхватывая из рук парня мальчика, тот недовольно забурчал.

– Не будите, пусть себе спит, – улыбнулся Лек. – Молоком с медом мы его напоили, чтобы не простыл.

– Спаси вас Единый, молодой господин! – пролепетала потрясенная женщина. – Спаси вас Единый…

– А где ваш муж сейчас?

– Где ж ему ищо быть? В спальне. Наизмывался всласть и дрыхнет…

– Приведите, – повернулся горец к сержанту.

– Ща-а-а-с… – злорадно ухмыльнулся тот и скрылся в глубине дома.

Вскоре оттуда раздался вопль, потом хриплый мат, перемежающийся звуками ударов. Еще через некоторое время из дверей показался Мертак, волоча за шкирку небритого субъекта в замызганной рубахе и драных штанах. Тот хлопал глазами и слабо трепыхался, но против дюжего сержанта горе-плотнику было, что воробью против коршуна. Лек с отвращением смотрел на человека, превратившего беззащитную женщину, мать его детей, в окровавленный кусок мяса. Собиравшегося продать родного сына в рабство. И все это ради выпивки? Жалкое зрелище. Нечто опухшее, ни на что не похожее, крохотные глазки неясного цвета с недоумением мигают, руки трясутся. Рубаха залита блевотиной.

– Юрген… Как его фамилия?

– Декван, – ответил кто-то из стражников.

– Благодарю, – кивнул Лек. – Итак, Юрген Декван?

– Дык… – прохрипел тот. – Енто… Так оно, милсэр…

– Светлый лорд! – ткнул пьяницу под ребра большим пальцем сержант.

– Охрхр… – согнулся Юрген. – Ой-йой-йой… Не бейте, светлый лорд! Ой, не бейте!

Плотник рухнул на колени и принялся ползать по полу, хныкая и размазывая сопли по небритой морде. Лек с гадливостью смотрел на это нечто, отдаленно напоминающее человека. Единый Создатель! Да как же можно доводить себя до такого состояния? Но ладно бы себя, так ведь что с семьей творит! Вспомнив синее, распухшее, залитое кровью лицо еще молодой, в общем-то, довольно симпатичной женщины, юноша вздрогнул. А ребенок? Что могло случиться, если бы они не нашли мальчика? Замерз бы к утру.

– Ты действительно хотел продать сына нартагальским купцам? – спросил юноша, решив все-таки проверить слова жены пьяницы.

– А на чо исчо он нужон? – заскулило жалкое подобие человека. – Я иво кормил, поил. Хай таперя возвертает!

– Сколько лет мальчику? – резко повернулся к женщине потрясенный Лек.

– Восемь…

– Значит, восьмилетний ребенок тебе что-то должен?

– А то как же! – гордо заявил Юрген. – Не могет работать, знать продать. Мине выпить надобно!

Лека буквально передернуло от этих слов.

– Что, светлый лорд, не доводилось еще таких видеть? – криво усмехнулся сержант. – Для него все – только мне, а там пускай хоть мир рушится.

– Не доводилось… – пробормотал Лек, его трясло от гнева, зубы скрипели, давно он не испытывал столь испепеляющей ярости. – У нас таких не было. А если и попадались, то их быстро на мороз подыхать выкидывали.

– Нам бы так… – позавидовал Мертак.

– А что, в каменоломнях разве лучше? – иронично приподнял бровь Лек.

– В каменоломнях? – переспросил сержант, расплываясь в довольной улыбке, видимо, не надеялся на подобный исход. – Не-а, самое такой паскуде место будет.

– Судебный пристав здесь?

– Да, – донесся из дверей чей-то голос, и в разгромленной прихожей появился закутанный по уши в теплый, шерстяной плащ невысокий, плотный человек. – Мое имя – Этев Нимод, прибыл по вызову патруля. Вы собираетесь выносить приговор?

– Да, как горный мастер боевого братства империи Элиан я имею на это право.

– Конечно, имеете, светлый лорд! – низко поклонился пристав, затем достал из непромокаемой сумки принадлежности для письма. – Готов фиксировать.

– Очень хорошо, – голос Лека стал ледяным. – Приговариваю Юргена Деквана из Тарсидара за избиение беззащитной женщины к пяти годам каторжных работ в мевидарских каменоломнях. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит! Да-да, сволочь, в тех самых каменоломнях, где добывают черный мрамор. Тебя там быстро отучат от пьяных дебошей.

– Светлый ло-о-о-о-рд… – взвыл сразу протрезвевший плотник, от ужаса испортив воздух. – Пощади-и-и-т-е-е…

– А жену свою с детьми ты пощадил, тварь?! – с ненавистью выплюнул юноша, едва удержавшись, чтобы прямо здесь не смахнуть Юргену голову. – Она тоже просила у тебя пощады! Но ты помнил только, что тебе выпить хочется! Теперь получи по заслугам. Уберите его, завтра же отправьте по порталу в Мевидар.

– Не фиг на него силу портала тратить, светлый лорд, ее не всякий маг восстановит. Через неделю в те края большой бриг пойдет, посидит наш плотник пока в камере. Я его в особую камеру посажу. Там быстро птичкой сделают…

– Наверное, вы правы, – согласился юноша, не понявший причем здесь птичка, но не обративший на это особого внимания. – Меня слишком разозлил этот…

Он не нашел, как назвать пьяницу, и только раздраженно дернул щекой.

– Меня не меньше, – скривился сержант, с отвращением смотря на захлебывающегося хриплым плачем и ползающего у них в ногах Юргена.

– Я закончил оформлять приговор, светлый лорд, – вмешался пристав. – Прошу приложить вот сюда вашу личную печать.

Он протянул юноше заполненный убористыми строчками лист плотной, белой бумаги, которую делали только в двух провинциях Элиана, Ларрале и Шерандаре. Карвенские и нартагальские купцы издавна пытались уговорить имперские власти продавать им бумагу, она была много лучше самого качественного пергамента, но торговый приказ отказывал из года в год, используя бумагу только для собственных нужд. Лек обнажил картаги, скрестил их над приговором и произнес Слово Судьи. Со скрещенных лезвий на лист стекла струйка темного тумана. Когда она рассеялась, под ровными строками появилась печать – голова белого волка на фоне черного круга. С этого момента отменить приговор мог только кто-нибудь из эльдаров. Или, понятно, император. Но его величество в судебные дела никогда не вмешивался, по крайней мере, никто о таком не слышал. Хотя, конечно, приговоренный горным мастером имел право подать апелляцию в канцелярию наместника, но приговоры пересматривались очень и очень редко. Мало кто мог припомнить случай, чтобы горный мастер осудил невиновного. Судили обычно на месте преступления.