Роберт Сальваторе - Гонтлгрим

Эльфийка не шевелилась. Она не могла двинуться с места со страхом наблюдая за ужасным действом освобождения Исконного. Зрелище извержения вулкана, словно парализовало воительницу.

Что она наделал?

Дриззт наблюдал за более низким пиком горы, который с пугающей лёгкостью рушился и поднимался ввысь. Он думал о давно минувшем жарком летнем дне в Глубоководье. Дроу и Кэтти-бри служили тогда с Дюдермонтом на «Морской фее», которая зашла в порт для пополнения запасов. Пара сошла на берег, чтобы провести тихий вечер.

Рейнджер вспомнил об этом в столь ужасный момент потому, что тогда забавлялся игрой, засыпая ноги Кэтти-бри песком.

Взрыв горы походил на то, как Кэтти-бри поднимала покрытые песком ноги. Издалека казалось, что камни рушились как прибрежный песок, но вместо нежной кожи рыжеволосой воительницы из-под них показывалась красная лава.

Процесс был на удивление тих, гора распухала, поднималась в воздух, скручивалась и извергала облака, которые, сливаясь в одно, принимали странную форму. Чем-то напоминающую голову и шею птицы.

Только позже Дрииззт осознал, что тишина была вызвана тем, что звуковая волна, порождённая взрывом, ещё не достигла его. Дроу видел далёкие деревья, падающие от горы в его сторону.

Вскоре земля под ногами задрожала и звук, похожий на рёв сотни драконов заставил рейнджера упасть и закрыть уши. Он бросил мимолётный взгляд на вулкан, заметив, что стена раскалённого камня и пепла во много раз выше самого высокого дерева неумолимо движется к океану, погребая и сжигая всё на своём пути.

— Боги, — прошептал Херцго Алегни.

Поднявшись в воздух, гора с невероятной скоростью двинулась вперёд, пожирая всё на своём пути.

И её путь пролегал через Невервинтер.

— Конец света, — выдавил Баррабус Серый, и подобные слова, произнесённые этим человеком, столь неуместные, столь преувеличенные и всё же… недостаточные, свидетельствовали о многом.

— Я ухожу, — произнёс тифлинг чуть позже. Он посмотрел на Баррабуса и пожал плечами. — Прощай.

И Херцго Алегни ушёл на План Теней, оставив убийцу на мосту в одиночестве.

Которое, впрочем, продлилось не долго. Жители Невервинтера видели грозящую им гибель и поэтому выбегали на улицы, крича и зовя родных.

Баррабус видел, что люди прячутся в зданиях, но даже одного взгляда на лавину из раскалённых камней было достаточно, чтобы понять, что здания Невервинтера не спасут жителей.

Куда бежать? Как спастись?

Убийца повернулся к реке, подумав, что можно прыгнуть в воду и плыть к морю. Но, взглянув в другую сторону, он увидел, что гора уже совсем близко и в реке ждёт неминуемая гибель.

Огромные пылающие глыбы дождём падали вокруг человека.

Есть ли способ выжить?

Баррабус Серый подошёл к краю моста, но не прыгнул в воду. Он забрался прямо под него и оказался в железном каркасе, удерживающем мост.

Крики горожан вокруг становились всё громче и отчаяннее, пока звук, похожий на рёв сотни драконов не заглушил их. Тогда загрохотали разрушаемые здания; вода забурлила, и раздалось протестующее шипение, когда огненный поток достиг реки.

Баррабус спрятался, оградив себя от бедствия насколько это было возможно, он осмеливался даже открыть глаза, так как река бесновалась прямо под ним, и убийца чувствовал такой жар, словно сидел в нескольких дюймах от печи кузнеца. Мост затрясся, и человек подумал, что он вот-вот обрушится, заживо похоронив его под обломками.

Всё повторялось снова и снова. Гром и огонь. Падение пылающих глыб. Полное и необратимое уничтожение города.

Затем была тишина, столь же оглушительна, как недавний гром.

Мёртвая, глухая тишина.

Ни криков, ни стонов. Только ветер и ничего больше.

Много позже — через час или более — Баррабус Серый решился покинуть своё укрытие под мостом Херцго Алегни. Ему пришлось закрыть лицо плащом от горячего пепла, висевшего в воздухе.

Всё вокруг было серым и тёмным. И мёртвым.

Невервинтер погиб.

Сражения происходят всё чаще, и мне это нравится.

Окружающий мир стал темнее, опаснее… мне нравится и это.

Я окончил самый рискованный период моей жизни и, как ни странно, самый спокойный. Мы с Брунором прошли по сотням и сотням туннелей, забравшись так глубоко в Подземье, как в последнее моё возвращение в Мензоберранзан. Естественно на нашу долю выпало не мало сражений, главным образом с огромными хищниками, населяющими эти места, несколько стычек с гоблинами и орками, троицей троллей тут, кланом огров там. Но ни разу не было серьёзной битвы, как не было и настоящего испытания моим клинкам. Более того, с тех пор как мы покинули Мифрил Халл много лет назад, самым опасным оказался день, когда землетрясение едва не похоронить нас в каких-то туннелях.

Но теперь, я думаю, всё изменилось, и мне это нравится. Со дня катаклизма, десять лет назад, когда произошло извержение вулкана, прочертившее полосу опустошения от гор до самого моря и похоронившее Невервинтер в разрушительном обвале, обстановка в крае изменилась. Это событие казалось сигналом к борьбе, громким призывом для зловещих существ.

В некотором роде так и произошло. Гибель Невервинтера, в сущности, отделила Север от более цивилизованных областей, расположенных вдоль Побережья Мечей, Глубоководье оказалось в авангарде лицом к лицу с дикой местностью. Торговцы больше не путешествуют по этому краю, за исключением морских путей, а прежние богатства Невервинтера притягивают искателей приключений — часто отвратительных и беспринципных — в разрушенный город в больших количествах.

Некоторые пытаются отстроить всё заново, отчаявшись восстановить бойкую торговлю и порядок, некогда царивший в этих землях. Но сражаются они столько же, сколько строят. В одной руке они держат плотницкий молоток, а в другой боевой молот.

Врагов вдоволь: шадовары, те странные культисты, поклоняющиеся богу-дьяволу, разбойники-авантюристы, гоблиноиды, гиганты и чудища — живые и немертвые.

Со времени Катаклизма северное Побережье Меча, безусловно, стало темнее.

И мне это нравится.

В битве я свободен. Когда клинки разрубают порождение зла, у меня возникает ощущение, что это и есть цель моей жизни. Множество раз я думал, может ли эта внутренняя ярость быть отражением наследия, которое я на самом деле никогда не мог обмануть. Средоточие битвы, напряжённость боя, наслаждение победой… может ли всё это быть лишь подтверждением того, что я всё-таки дроу?

И если это правда, тогда что я в действительности знаю о своей родине и своём народе? И не пародия ли я сам на столь ненавидимое мной общество, чьи корни лежат в страсти и вожделении, что я ещё понял или не испытал?