Кассандра Клэр - Draco Veritas

— Ничего подобного, ты ведешь себя просто глупо, — глаза Гарри вспыхнули. — Отдай мне тарелку, Малфой.

— Нет.

Джинни, зарычав, вскочила — «Возвращение брюк» хлопнулось на пол — выхватила тарелку из рук Драко и, распахнув ближайшее окошко, вышвырнула её на улицу. Остальная троица застыла, остолбенело уставясь на нее, пока звон разбивающегося о камни фаянса не привел всех в чувство.

Гермиона сморщилась, не в силах справиться с собой:

— О, бедные домашние эльфы… Они терпеть не могут битый фаянс…

Гарри приподнял брови, но по-прежнему молчал. Драко, распахнув глаза, медленно опустил руки на покрывало.

— Я бы это съел…

Джинни, сердито раскрасневшись, взглянула на него:

— Эгоист! — ее глаза скользнули с Драко на Гарри, потом на Гермиону — та поморщилась под этим взглядом, почувствовав какую-то странную и необъяснимую вину. — Все вы эгоисты! — повторила она с яростью. не глядя, схватив свою книгу, она метнулась мимо Гарри и выскочила из комнаты раньше, чем кто-либо успел шевельнуться.

— Что это было? — спросил Гарри.

До них донесся стук входной двери — Джинни выскочила из лазарета и с яростью захлопнула ее за собой.

— Может, ей тоже не нравится арахисовое масло? — с готовностью предположил Драко.

— Мне кажется, что для этого ее реакция была несколько… чересчур, — заметил Гарри.

— Точно, — Драко, похоже, это забавляло все происходящее: смех прыгал в его глазах. Гарри заметил это и обрадовался.

— Ты выглядишь получше. Как ты себя чувствуешь?

— Да вроде ничего, — застенчиво ответил Драко.

— То есть вышвыривание в окно тарелок улучшает твое самочувствие? — поинтересовалась Гермиона, пряча улыбку.

— Ничего не могу с собой поделать. Может, я и болен, однако по-прежнему бессердечен и эксцентричен.

— Готов целыми днями кидать в окно тарелки, если это тебе поможет, — рассеянно заметил Гарри, явно думая о чем-то другом. Драко от удивления раскрыл глаза и собрался что-то спросить — его губы дрогнули, однако Гермиона перебила его:

— Гарри, не посмотришь ли, все ли в порядке с Джинни?

Мрачно вздохнув, Гарри послушно поднялся, и у Гермионы появилось навязчивое чувство, что, если он не найдет Джинни, он тут же отправится на кухню. Как только Гарри вышел, настроение в лазарете тут же изменилось.

— Вот только не надо мне этого говорить, — произнес Драко, лишь только за Гарри закрылась дверь.

— Что именно? — строго спросила Гермиона. — Что Гарри не показывает, как он расстроен всем происходящим, однако, это именно так? Он носит тебе сэндвичи только потому, что не знает, чем еще может помочь.

— Я знаю, — тихо ответил Драко. Напускная надменность сменилась мрачной серьезностью и собранностью, которая вызвала у Гермионы куда больше сочувствия. — Честное слово, мне бы даже хотелось, чтобы он мог что-то сделать. Иначе у него постоянно будет чувство, что он должен сделать что-то еще, что-то большее. А делать-то нечего. Это хуже врага — с этим ничего нельзя поделать. Он не может нырнуть в мои вены и уничтожить яд раньше, чем тот убьет меня.

— Ты не умираешь, — резко поправила его Гермиона.

— Умираю, и ты это тоже знаешь…

Хрясь!

Драко не успел договорить: Liber-Damnatis ударила его в грудь.

— Никогда, — дрожащим голосом произнесла Гермиона, — слышишь? — никогда, никогда не говори этого Гарри. Никогда.

Он взглянул на нее. Его лицо было совершенно белым, глаза — цвета дождя, прозрачные, но свинцовые. Все, что предшествовало этому, едва ли тронуло сердце Гермионы, но сейчас в глазах Драко мелькнуло нечто — какое-то затравленное осознание — у неё все внутри перевернулось. Она ненавидела этот убивавший его яд, словно выжигавший несовершенство из его кожи, волос, глаз: глаза сверкали хрусталем, на бледных щеках розовел лихорадочный румянец, пропали все округлости и припухлости на щеках, подбородке — кожа обтянула его тонкое лицо; он стал неестественно красив, и это пугало и беспокоило её.

— Не буду, — пообещал он, — Конечно, не буду.

— Ох, Драко, — она ощутила внезапный холод и усталость и обняла себя руками. — Что же мне с тобой делать? Всех, кого ты встречаешь на своем пути, ты заставляешь или влюбиться, или возненавидеть тебя — и я подчас даже не знаю, что из этого хуже.

Легкая улыбка побежала по губам Драко.

— Это ты метко подметила. Благодарю.

— А твое обращение с людьми просто вне моего понимания: платить Блез деньги, чтобы она с тобой встречалась. Это просто ужасно!

— Умоляю — что ты понимаешь под «ужасно»? — с непростительным весельем попросил Драко.

— Это неэтично, — мрачно продолжила Гермиона.

Драко склонил свою светловолосую голову набок.

— Нет, мне так не кажется. Еще одно слово, которого я не знаю. Это как треугольник с тремя одинаковыми сторонами?

— Треугольник — равносторонний, — отрезала Гермиона. — Ты временами действительно ведешь себя подло, не находишь?

— О, а вот слово, которое я знаю, — с блаженной улыбкой ответил Драко.

— Я в том смысле, как ты докатился до того, чтобы заключать подобные договоры? Одно дело — если бы все это было только на публику и совсем другое — если бы ты с ней занимался определенными вещами. А ты занимался?

— Расшифруй мне понятие «определенные вещи». Что тебя интересует: не вязали ли мы пинетки для бедных сироток? Или же не раздевались ли мы часом и не…

— Именно это меня и интересует, — торопливо перебила его Гермиона. — И, ради Бога, избавь меня от деталей.

Драко закинул руки за голову и выгнулся, как кошка, нежащаяся на солнцепеке.

— А ты ждала, что я делал это, да? Давай начистоту: мне семнадцать лет, ты в курсе. И я должен хотеть заниматься сексом со всем, что имеет ноги и не является при этом столом. Что ж — да, мы с Блез немного резвились. Но я с ней не спал.

Против собственной воли Гермиона испытала огромное облегчение.

— Не спал?

— Не то, чтобы это было твоим делом… но — нет. Я мог бы. И иногда хотел.

Гермиона мысленно усмехнулась.

— Что, значит, у тебя не получилось использовать секс как способ достижения своей цели?

Драко пожал плечами и откинул с глаз прядь.

— Я мальчик и не могу использовать секс, чтобы добиться того, чего мне нужно. Секс — это не средство, это цель, это именно то, чего я и хочу.

— Но только не с Блез.

— Нет, — кивнул он и добавил чуть тише, — не с Блез.

— По отношению к ней это было бы нечестно, — заметила Гермиона. — Я рада, что ты так не поступил, чего бы тебе это ни стоило.

Драко с недоумением взглянул на нее. Гермиона знала, что он не понял — никогда бы не понял — почему-то — то, что он сделал по отношению к Блез, было неправильным. С ощущением, что с этим вопросом покончено, она сунула руку в карман и, достав коробочку, что носила с собой уже три дня, вытащила оттуда три маленькие заколки Блез, одну из которых отдала Драко. Выражение его лица стало совершенно недоуменным: