Кассандра Клэр - Draco Veritas

— Ладно, сержусь, — безнадёжно согласилась Гермиона. — Ты бросил меня и убежал, влип в неприятности… Гарри, почему ты возвращался так поздно? Виктор же велел тебе не выходить после захода солнца! Или ты решил просто не обращать внимания на его слова?

У Гарри сразу стал очень раздражённый вид.

— Нет, я… — он вздохнул. — Не могла бы ты передать мне мой плащ? Драко кинул его куда-то в ноги.

Чуть удивлённая, Гермиона передала ему, что он просил и, сунув руку в оттопыривающийся левый карман, Гарри вытащил небольшую зелёную книжку с золотыми буквами.

Кодекс поведения семейства Малфоев .

— Книга Драко? — спросила Гермиона.

— Можно и так сказать. Он подарил её мне на Рождество, — гладя большим пальцем корешок, ответил Гарри, — и я взял её с собой почитать… тут, в квартире, не было ни одной книги на английском. И…

— …и забыл где-то? — закончила Гермиона. — И был вынужден за ней вернуться?

Гарри смущённо опустил взгляд.

— Да, я не мог призвать её — эта книга защищена от подобных вещей массой заклинаний…

— И не мог вернуться за ней завтра?

— К тому времени кто-нибудь швырнул бы её в мусорку! — возмутился Гарри. — Или стащил, или… Гермиона, неужели ты не понимаешь, как это важно…

— Ну, да — это же подарил тебе Драко…

— Он не подарил, он — доверил мне её! — Гарри осторожно положил книгу на ночной столик. — Он доверил мне много разных вещей, и я не оправдал его доверия почти ни в чём, так что не стоит подводить его и в этом. Это — фамильная реликвия, а ты знаешь, как он относится к подобным вещам. Фамильным… — юноша снова скривился и замолчал. — Мои щиколотки. Я почти забыл.

— Ой, сейчас, — Гермиона палочкой коснулась его ног, и верёвки упали. Подняв глаза, она снова встретилась с унылым взглядом Гарри, мрачно растирающим свои лодыжки.

— Знаешь, я, наверное, раз сто представлял, как мы увидимся, но, должен тебе сказать, мне и в голову не приходило ничего подобного.

— Мне жаль, что всё произошло именно так, Гарри, — она старалась, чтобы её голос звучал спокойно. Ей до боли захотелось коснуться его, захотелось убрать со лба налипшие волосы, захотелось припасть губами к его щекам, обнять его и снова почувствовать мерные, знакомые удары сердца. Но она промолчала и не двинулась с места: она сидела, сложив руки на коленях, уставясь в одну точку где-то чуть ниже его левого уха.

— Как? — Гарри наклонился и убрал верёвку со своих ног. Гермиона подвинулась, чтобы дать ему место. — Малфой совсем в уме тронулся?

— Он был вынужден ударить тебя. Иначе ты бы снова убежал.

— Он не должен был привязывать меня к кровати .

— Ну, если честно, я думала, он свяжет тебя и положит на диван, но, думаю, тебе разница показалась бы весьма несущественной.

Гарри глухо заворчал.

— Не хочу говорить о Малфое. Ты что — тоже меня ненавидишь? Из-за чего весь сыр-бор?

На этот раз она взглянула на него в упор:

— Ненавижу то, что ты сделал. Что ты бросил меня.

Судорога исказила лицо Гарри.

— Гермиона, я…

— Я ненавижу то, что ты сделал с Драко.

— Я не хочу о нём говорить.

— Ты поступил плохо. Очень плохо, — бесчувственно произнесла Гермиона. — И если ты думаешь, что я позволю тебе уйти отсюда в одиночку, ты выжил из ума, Гарри Поттер. Я понятия не имею, с чего ты вбил себе в голову, что в одиночку спасёшь мир…

— Я не хочу уходить отсюда без тебя, — тихо откликнулся он.

Гермиона пристально взглянула на него. Ей раньше не приходило в голову, что он может лгать, но Гарри не лгал. Драко тоже не лгал себе , но из других побуждений: просто заблуждение для него являлось слабостью, а слабость презренна. Гарри же не лгал, потому что не мог. Пальцы юноши судорожно теребили край покрывала.

— Я был не прав, оставив тебя, — тихо откликнулся он. — Вас обоих. Теперь я это понимаю. Я просто прогнал от себя мысли о том, чтобы попросить вас следовать за мной, мне они показались высшим проявлением эгоизма… Тащить вас за собой на поиски, нужные мне одному. В конце концов, Тёмный Лорд хочет именно моей смерти. Как всегда. И то, что случилось с Роном — моя вина.

— Но, Гарри…

— Не надо, — руки Гарри ходили ходуном, но голос был ровен и твёрд. — Дай мне сказать. Я говорю тебе, что думал раньше, а не то, что думаю сейчас. Драко всё пытался сказать мне, но, я думаю, у меня всё пролетало мимо ушей, — Гермиона заметила, что Гарри назвал Малфоя по имени, но ничего не сказала. — Он твердил, что я — герой, и, потому, у меня свой, особый выбор. Я думал, что он подшучивает надо мной — ну, как это он обычно делает, чёрт, точнее, как обычно делал: Гарри Поттер — Спаситель Мира. И так далее. Я подозревал, что всё дело в том, что он пытается сделать так, чтобы я не зазнался. Но после того, как я ушёл, я понял, что он имел в виду. И он был прав. Он вовсе не смеялся надо мной. Он хотел, чтобы я осознал, что быть героем — значит быть грубым и резким. Унижать и ежедневно стоять перед выбором — бессмысленным , безобразным и отвратительным. В этом нет ничего славного. Он пытался донести до меня, что нет никакого удовольствия в том, что ты видишь, какую боль испытывают твои друзья. Ты должен выбрать весь мир, а не… — закончил он, и в голосе не было ни капли жалости к самому себе, только усталость и опустошённость.

— Я думала, ты пытался сделать именно это. И выбрал мир.

— Нет, — замотал головой Гарри, — я просто пытался сделать так, чтобы дорогие мне люди избежали боли. Мне было бы невыносимо видеть это. Но это не значит, что я выбираю весь остальной мир: я выбираю себя и то, что люблю и без чего не могу жить. И истина в том, что, если я, действительно, хочу победить Тёмного Лорда, я нуждаюсь в вас обоих. Я не могу без тебя. Я даже не могу правильно думать, когда тебя нет рядом, у меня в голове всё путается, я пытаюсь представить, что ты делаешь, но тебя нет рядом… И некому сказать… И без Драко… — он осёкся.

— А что без него?

Гарри просто замотал головой.

— Я не хотел никому из вас причинять боль, — тихо произнёс он. — Это правда.

— Тогда зачем ты написал в письме Драко весь этот ужас? — спросила она. Это было жестоко, и Гермиона прекрасно понимала это. Гарри вскинул голову и удивлённо взглянул на нее. Черты его лица заострились.

— Он показал тебе?

— Он сначала даже не поверил, что ты сам это написал, — сказала Гермиона, гордо удержавшись от замечания, что ей он, вообще, не оставил ни строчки. — Мне пришлось применить заклинание, чтобы доказать ему.

Гарри стиснул пальцы так, то костяшки побелели.

— Знаю, я не очень-то силён в эпистолярном жанре, — нерешительно начал он.

— Гарри . Оно было ужасным.

— Я вовсе не хотел, чтобы оно было ужасным! — в голосе зазвучали гнев и боль. — Я просто пытался быть честным. Боже, я вряд ли сейчас вспомню, что говорил, всё как-то смазалось, но я в жизни не собирался…