Анри Лёвенбрюк - Волчьи войны

— Это справедливо.

— Значит, все должны быть готовы к битве. И те, кто уходит, и те, кто остается.

— Это справедливо, — повторили вожди кланов.

Саркан встал, показывая, что обсуждение закончено.

— Возвращайтесь в свои кланы, братья, и объясните воинам, что завтра мы выступаем в поход, чтобы остановить Мерианда прежде, чем он приблизится к Тенианскому лесу. Да хранит нас Земля!

Все шестеро вождей, отсалютовав ему, молча удалились.

Саркан проводил их взглядом и повернулся к двери в стене за его спиной:

— Тагор, ты слышал наш разговор?

Дверь медленно отворилась, за ней показался сын Саркана. Он был одет как жители Темной Земли, и только гребень волос на бритой голове говорил о том, что он туатанн. У него были разные глаза — один голубой, другой черный.

— Да, отец, я все слышал. У вождей ведь нет секретов от своих братьев, правда?

— Тебе следовало войти, сын, не надо было прятаться…

— Мне не хотелось смущать молодого вождя клана Хассат'енор. А все остальные знали, что я здесь. Вот я и решил послушать.

Саркан вздохнул. Его сын вел себя не по-туатаннски. А ведь он был хорошим воином. Опорой отца.

— Этот бой неизбежен, сын мой. Речь идет не о захвате чужих земель, а о защите Филидена.

— Знаю. Надо защитить Филиден от тех, у кого мы его отняли…

— Не забывай — они сами когда-то отняли его у наших предков… Мы достаточно об этом говорили, Тагор. Неужели этот спор будет длиться вечно?

— Да. До тех пор, пока не закончится эта война, отец.

— Ты что же, хочешь, чтобы мы позволили Мерианду выгнать отсюда наших жен и детей? Чтобы нам снова пришлось искать прибежище?

— Нет, я хочу, чтобы мы остались здесь, но без войны. Мы начали ее, и теперь она будет длиться до бесконечности.

— Нет, Тагор, первыми ее начали те, кто четыреста лет назад напал на наших предков.

Юноша промолчал, но протест в его глазах остался.

— Ты пойдешь с нами, сын мой?

— Разумеется, Саркан.

Он назвал отца по имени, чтобы подчеркнуть, что разговаривает с вождем клана.

— Я пойду с вами завтра и, если понадобится, буду драться до последнего вздоха. Я, прежде всего, — сын клана Махат'ангор и выполню свой долг. Надеюсь, все кончится хорошо и моим детям не придется когда-нибудь мстить за меня. Никто не должен отдавать жизнь за своих предков.

И он быстрым шагом вышел из комнаты. Впервые за ним осталось последнее слово в нескончаемых спорах с отцом, и Саркан пришел в ярость.

В это мгновение в дверь постучали.

Это был Джиха, один из воинов. Вождь сделал над собой усилие, чтобы подавить гнев.

— Что ты хочешь, Джиха? — спокойно спросил он.

Воин приветствовал его и вошел в комнату.

— Мы только что получили известие из клана Хаден'ангор.

Саркан нахмурил брови. Он не ожидал никаких известий.

— К югу от Гор-Драка на них напал отряд Воинов Огня.

— Один отряд? — удивился Саркан.

— Да, и один из четырех манитов похищен… Меч Нуаду.

У Саркана вырвался крик ярости. Он не верил своим ушам. Маниты предназначались для передачи друидам. Охранять их он отправил целый клан. Это была ужасная новость, которая, возможно, означала, что Харкур послал свои войска к югу. Неужели вождь, который предполагал такое развитие событий, был прав? Как теперь объяснить друидам нехватку манита?

Это было первое поражение туатаннов с тех пор, как они покинули пределы Сида. И поражение ужасное.

Потому что обладатель Меча Нуаду приобретал такое могущество, какого Саркан даже вообразить себе не мог.

Фейт постучала в двери монастыря.

Мьолльн и Алеа немного отстали, любуясь строгой, но изящной архитектурой длинного строения. Прежде чем подойти к дверям, они обошли все здание, восхищаясь скульптурами на галерее под крышей, резными каменными стенами и красивыми цветниками. Свет наступающего дня делал все цвета и оттенки яркими.

Когда дверь отворилась, Алеа вздрогнула и, сжав кулаки, подошла поближе к Фейт. Она надеялась, что хотя бы здесь ее имя не воспримут как сигнал об опасности.

В проеме двери показался старый монах. Он был мал ростом, лыс и грузен, давно не бритая щетина покрывала его двойной подбородок. Выражение его бледного, с нездоровой кожей лица трудно было назвать приветливым, глаза слезились, под ними темнели крути. От него пахло потом, сыростью и перегаром.

— Мы ищем ночлег, — объяснила Фейт, не дождавшись от монаха ни слова. — Нас трое, а лошадей, наверное, надо бы подковать.

Монах вздохнул, разглядывая путников. Лицо его подрагивало. Он неприветливо взглянул на гнома, потом повернулся и, так и не сказав ни слова, знаком предложил следовать за ним. Алеа посмотрела на Фейт, пожала плечами, и они решили принять это странное приглашение. Мьолльн что-то буркнул себе в бороду. Путники надеялись на более теплый прием, но ведь это была не харчевня…

Они шли по длинному коридору, который, очевидно, тянулся вдоль всего здания. Низкий потолок нависал над головами, на неровных стенах, покрытых белой штукатуркой, через каждые шесть-семь шагов примерно на уровне плеч висели деревянные распятия. Миновав множество дубовых дверей по обе стороны коридора, друзья наконец оказались в самом его конце, где монах поджидал их, приподняв руки в широких рукавах сутаны.

— Здесь вы можете переночевать, — произнес он, указывая на последнюю дверь. — Ужинаем мы после вечерней молитвы. Трапезная вон там, пятая дверь налево. Если же вы захотите присутствовать на нашей службе, вход в часовню снаружи, по эту сторону монастыря.

— Спасибо, — сказала Фейт, скрестив руки за спиной.

Монах покачал головой. Он снова неприязненно посмотрел на гнома и, повернувшись, пошел в обратную сторону. Сделав несколько шагов, он остановился и поднял вверх указательный палец:

— Да, вот еще что. Некоторые из братьев дали обет молчания. Надеюсь, вы не будете их беспокоить. — На лице его появилось какое-то странное выражение, он опустил руку и добавил: — Добро пожаловать. — И ушел, больше не оборачиваясь.

Алее едва удалось скрыть вздох облегчения.

— Какой странный тип, — сказала она друзьям, когда монах скрылся в конце коридора.

— Похоже, этот толстяк недолюбливает гномов, — обиженно произнес Мьолльн.

Фейт открыла дверь, и они вошли небольшую келью с белыми стенами. Здесь стояли четыре кровати, жесткие и узкие, но и они были удобнее одеял, разложенных прямо на земле. Стол с четырьмя стульями делил помещение на две части. За окном расстилалась долина Харкура, радующая глаз яркими красками.

Путники сложили вещи на кровати. Мьолльн улегся, скрестил руки под головой и, глубоко и умиротворенно вздохнув, произнес:

— Настоящая кровать! Подумать только! Много ли нам надо для счастья!

Алеа улыбнулась. Ей тоже давно хотелось хоть немного уюта. Но она пришла сюда не за этим и теперь не находила покоя…