Денис Чекалов - По законам Преисподней

Будь у меня посох, охнул бы им об землю, но к сожалению, палки подходящей не оказалось; а просто топнуть ногой было как-то неубедительно.

Мушир Зет недовольно посмотрел на меня.

Наверное, он не совсем ясно понимал, а что может сделать ченселлор, и не превращу ли я его в соляной столб, или в автомат с орко-колой на веки вечные. Честно говоря, было у меня такое желание, – очень уж люблю орка-колу, – но я раздумал, жестянкой он не сможет нам рассказать ничего полезного.

Я отодвинул Зета с дороги, и мы направились в слободу.

При виде Анте, одни селяне шипели и распушали жабры, – показывая, что на ее стороне. Другие бросали на нас мрачные взгляды. Третьи стояли, молча, поодаль, вздрагивая охвостьями. Были они из тех, кто хочет, чтобы все оставалось по-прежнему, лишь бы ничего не менять, – и именно потому, из-за этого безмолвного безразличия, их мир обречен на гибель.

На площади собралась вся деревня.

Онуфрий вышел вперед, мокро прокашлялся, потоптался, сбивая лапти, и скорчил такую рожу, словно пытался выплюнуть мозгового полипа.

Френки сдвинула его в сторону, – так, что староста летел бы до ледников Асгарда, не окажись на его дороге плетня, – и воскликнула:

– Fiat justitiа!

Бурлящие столбы пламени вырвались из земли, чертя вокруг девушки пентаграмму. Огненный ветер пронесся над слободой, и каждый из вормов вскрикнул, увидев картины своих грехов, – прошлых и будущих, – и бесконечные муки, ждущие их в Геенне.

Эльфы во всю эту ерунду не верят, поэтому мне показали только рекламу женских прокладок.

– Говори, – приказала Френки.

Староста молча стоял поодаль, – кирпичной миной подчеркивая, что не одобряет вмешательства демонов в дела вольной вормовской слободы, – однакоже все шесть лап у него повязаны древним законом Магмы.

Анте вытерла лицо, помолчала немного, собираясь с мыслями.

– Что же это такое получается, – обратилась она, почему-то ко мне. – Я честная вдова, но, – кто ж станет отрицать, – женщина еще не старая, и с чего бы мне отказываться от jearnot , что послала мне сама великая Магма.

– Jearnot ? – негромко переспросил я.

– Амурчиков в сеновале, – пояснила Франсуаз.

Чоботы Анте, – тупоносые, на низеньком толстом каблуке, – говорили о том, что женщина не спешит за модой. Однако три маленьких стеклышка, под изумруд, нашептывали, – сердце вдовы еще открыто для нового плевка Купидона.

Вормовицы согласно закивали головами, распушая жабры.

Их мужья прятали усмешку, а некоторые из слободянок поджимали губы, и с осуждением смотрели на Анте, – явно считая, раз схоронила мужа, так и кукуй одна, пока саму не зароют.

– Вот я и говорю, – продолжала вормовица. – Пришли в слободу нашу городские, на заработки. Был среди них один, – порядочный, основательный, он и по хозяйству мне помогал, – крышу залатал, погреб выкопал, предложение сделал, – но в одночасье вдруг заболел и умер, вместе со своими товарищами. И что же наш староста? Свитком каким-то помахал, что из магистрата прислали, и велел Андрианоса закопать, словно преступника!

– Да подожди ты, глупая женщина! – закаркал Онуфрий. – Все ж тебе объяснили, и пяргамент с пячатью я тебе показал.

– Может, тебе и все равно, – отрезала вормовица. – Но я хочу знать, почему Андрианос умер? Почто его преступником объявили, за какие грехи такие вы его прокляли?

Староста немного смутился, но потом все же отвечал:

– Вормы те, сама знаешь, все были городские, – а что найдешь ты в городе этом? Грязь, магия, звездочетство, прочие порождения диабольские, – не в обиду вам будет сказано, высокая леди. Не каждый может с демонами ужиться. Те ауру волшебную излучают, коя на вормов действует угнетающе.

– Ну и что? – спросила вдова.

– Да как же «ну и что».

Онуфрий прокашялся, видимо, вновь хотел назвать ее глупой женщиной, но раздумал.

– Вот, решили они вернуться, так сказать, к истокам, к корням вормовитским.

Селяне во все глаза смотрели на старосту, и не могли понять, куда это он клонит.

– А дело-то в том, – продолжал, уже осмелев, Онуфрий.

Голос его окреп, и вид был уже не такой потерянный, как раньше.

– А дело-то в том, что пришли они, – ну смотрите, воздух у нас здесь чистый, вода прозрачная, никакого тябе волшебства да магии, или чаго другого. Вормы не смо’гли перенесть всю эту радость природы, так сказать, затосковали и померли.

Говорил Онуфрий уверенно, убедительно, а мушир Зет и его компания согласно кивали головами и громко поддакивали:

– Да!

– Ну и то…

– Конечно!

– Каждый поймет!

– Кто ж с этим не согласится?

Прочие не решались выступить против старосты, – но вряд ли были согласны с его словами.

Вдруг из толпы выступил старичок.

Смуглое лицо пряталось под большой соломенной шляпой. Носил он потертую хламиду-руб, из грубой опоны, подпоясанную сушеной змеей. В правой руке сжимал сучковатую палку, с раздвоенным наконечником.

– Ты, Онуфрий, – дребезжащим голоском начал ворм. – Глупость какую-то несешь, совсем уже непросветную. Гости, наоборот, должны были расцвести, а ты тут бухтишь, что от воздушка, свежей водички, фрухтов, – взяли и окочурились. Да ты хоть соображаешь, что говоришь?

Староста потемнел лицом, нахмурил узкие брови, и уставился на осмелевшего ворма.

– А ты, дед Анфим, случаем, не потчевал их своими грибками?

Тот смешался, – видимо, он в деревне славился как известный знаток поганок. Да и на шее у него висела связочка сухих подберезовиков, вместо бус.

– А при чем тут это? – засмущался старик. – Ну, угостил, конечно, а как же не поделиться? Всем известно, что я…

– Не ты ли их отравил?

Как-то незаметно, соседи поотстранялись, отошли от Анфима чуток подальше, не желая стоять рядом с отравителем.

Дед почесал в затылке, сорвал с нитки сухой гриб, пожевал его и ответил:

– Ну ладно, ты староста, тебе и видней, – и юркнул в толпу.

Онуфрий хотел было праздновать победу, но снова зазвенел голос Анте.

– Странные дела в слободе творятся! Раньше, Онуфрий, по правде ты поступал, как прадеды завещали. Но сейчас…

Зет хотел было подойти и приструнить вдовицу, но на пути его вырос огненный столб, припалив оселедец.

– Вот я и говорю, – разорялась Анте. – Во все времена муширом брали ворма серьезного, умелого в ратном деле. А вы посмотрите на этого балбеса’!

Верзила стал неловко оглядываться, сразу не поняв, о ком речь.

Анте не унималась:

– Где ж это видано, чтоб мушир с деревянной саблей ходил?! Настоящей, небось, отродясь в руках не держал!

Зет покраснел, смутился, – и чем дольше смотрел на разгневанную вормовицу, тем сильней закипал от негодования.

– Саблю такую я ношу потому, что слобода у нас мирная! И оружие мне не нужно. Я и кулаком так приложить могу, что не подымешься, ты это попомни!