Гай Орловский - Ричард Длинные Руки - фюрст

Я развернулся и всадил острие в горло лежащего за секунду до того, как меч Юргена раскроил ему голову.

— Обижаете, милорд, — снова сказал он.

Он повернулся к Якову и Ганшилду, готовый помочь, но те убили спящих еще быстрее.

Ганшилд сказал, задыхаясь от возбуждения:

— Надо было бы оставить одного мастера…

— Зачем? — спросил я.

— Узнали бы состав горючей смеси…

— У мастеров тоже есть гордость, — ответил я. — Закричи он, нам всем бы конец. А смесь не может быть особенно сложной… Барон Юрген, теперь от вас потребуется подвиг еще выше! Можно сказать, жертва. Вы готовы?

Он вытянулся.

— Слушаюсь, милорд!

— Давайте вашу флягу, — велел я.

Все смотрели, как я проделал крохотную дырочку в бочонке, наполнил флягу черной жидкостью и тут же плотно закупорил бочонок тряпочкой.

— Это для наших алхимиков, — объяснил я. — Прозрят состав и создадут такой же… а то и лучше.

Юрген крякнул, с жалостью посмотрел на флягу.

— Да уж, — проворчал он, — это жертва… ну да ладно, я под вино другую заведу.

— Я тебе подарю, — утешил Яков, — побольше.

Я огляделся, кроме десятка бочонков, небольшие пузатые кувшинчики, что еще при первом взгляде привлекли внимание. Десятка три, из них половина из красной глины, половина из белой. Я нарочито пересчитал, все верно: семнадцать красных, семнадцать белых. И еще огромное количество лежит, зияя пустыми горлышками, вперемешку у высокого бордюра.

Ганшилд, не дожидаясь команды, ринулся в остервенении резать кожаные ремни, скрепляющие катапульты, а Юрген и Яков поглядывали с обеспокоенностью, как я осторожно поднял один кувшинчик с закупоренным горлышком, потом другой, уже иного цвета.

— Милорд, — произнес Юрген вопросительно.

— Их тоже возьмем, — сказал я, — вроде бы догадываюсь…

Яков проговорил вздрагивающим голосом:

— Милорд, пора уходить…

— Ты прав, — согласился я. — Юрген, бери вот этот красный и этот белый. Смотри, не споткнись! Сам погибнешь, не жалко, но всех поджаришь… Сэр Дэвид, хватит дурачиться, уходим.

Ганшилд оглянулся, злой и растерянный.

— Сэр, мы еще не уничтожили катапульты!

— Уничтожим, — пообещал я. — Даже больше, чем вы думаете, сэр.

Они спускались первыми, а я набрал из бочки темной жидкости в пустой кувшин, щедро облил катапульты и бочки, не забыв и закупоренные кувшины, потом набрал еще и пошел вниз, оставляя за собой тонкую непрерывную струйку.

Хватило почти до самого низа, я молча восхитился плотностью струи. Команда уже ждет у выхода, Юрген всмотрелся, что делаю, сообразил, спросил шепотом:

— Милорд… огонь высечь?

— Держи кувшины, — сказал я строго и добавил: — А я уже поджег, не видишь?

И, загородив начало струйки своим телом, бросил искру из ладоней. Жидкость вспыхнула, неторопливый огонек покарабкался наверх.

— Вот теперь оставаться точно нельзя, — сказал я. — Быстро обратно…

Ганшилд все понял, просиял, как начищенный добросовестной хозяйкой медный таз, сказал ликующе:

— Сэр Ричард, возвращаться тем же кружным путем вовсе не обязательно!

— Знаешь лучше?

— Да!

— Веди наше стадо.

Он сказал загадочным шепотом:

— Я знаю, как спуститься со стены прямо к морю… Залезть оттуда нельзя, а вот вниз…

Он оборвал себя на полуслове, на площади появился идущий в нашу сторону мужчина в поблескивающей кирасе. Он еще не видел, как по ступенькам медленно ползет вверх огонек, но направлялся к караульным помещениям, а оттуда увидит точно…

Я быстро скользнул навстречу, он успел нахмуриться, увидел распахнутые двери будочки караульных, а я выдвинулся из тени и ударил его кулаком в лицо, тут же сделал локтевой захват на горле, так что он только слабо захрипел вместо вопля тревоги.

— Молчи, дурак!

Захлебываясь кровью из разбитого рта, он прохрипел:

— Кто… вы?

Ганшилд раскрыл рот, чтобы ответить что-то гордое и достойное, но я послал ему свирепый взгляд и сказал надменно:

— Республиканский десант кребесов, дурак! Разве не видно?

— Но, — прохрипел он, — разве мы с вами воюем?..

— При чем тут война? — спросил я зло. — Нас всего лишь интересуют некоторые ваши военные тайны…

Он снова пытался что-то сказать, но я с силой ударил его по голове. Он свалился в беспамятстве, Юрген оглянулся, но только ускорил бег, держась за Ганшилдом.

Ганшилд на бегу спросил торопливо:

— Зачем вы сказали насчет кребесов?

— Разве вы против? — удивился я.

— Нет, — ответил он растерянно, — как-то не…

— Ну вот, — сказал я, — пусть подерутся.

Он некоторое время бежал за мной следом, молчаливый и насупленный, потом я услышал, как вдруг всхрапнул и приглушенно заржал, как конь, которому зажимают челюсти.

Стена покрыта чем-то странно знакомым, я бы назвал это чешуей гигантской рыбы, если бы такие исполины существовали. Сама стена с легким наклоном и сторону моря, чтобы по ней можно скатывать глыбы. Так они, набрав скорость, собьют с ног и покалечат больше народу, чем если бы их просто сбрасывали с отвесной.

Скользить вниз легко, если бы не закрепленная вверху веревка, унесло бы вниз моментально, а так я успел при спуске даже пощупать эти странные чешуйки и убедился, что если карабкаться снизу, они приподнимаются, впиваясь в тело, и верх стены становится вообще недостижим.

Уже внизу я рассмотрел далеко на берегу одинокую лодку, людей нет, пошел с осторожностью, но из-за камней на берегу послышался радостный голос:

— Это же милорд вернулся!.. Милорд, мы здесь!

Они бросились сразу к лодке, начали сталкивать в воду. Ганшилд, суетясь больше всех, трудился, упирался ногами, пыхтел; наконец днище заскрипело, еще три пары рук ухватились за борта, все попрыгали в лодку, начали расхватывать весла.

— Ваша светлость, — спросил Мишель жадно-почтительно, — как вы там…

Со стороны города высоко в небе беззвучно вспыхнуло страшное багровое пламя. Некоторое время мы смотрели на это в почтительном молчании, потом все вздрогнули от мощного грохота. Верхушка горы раскололась со страшным треском, в ярком свете пожара стремительно взлетели темные на пурпуре пожара изломанные камни. Кроме приготовленных для метания по кораблям, я хорошо видел подсвеченные багровым огнем, украшенные барельефами обломки бордюра.

— Понятно, — сказал Мишель дрогнувшим голосом, на его лице отпечатался благоговейный восторг. — Хорошо погуляли!

— Милорд всегда так гуляет, — хвастливо пояснил Юрген, — не то что мы… Посуду побьем, стулья и столы поперевертываем… Ну, разве что корчму или таверну разнесем…

— Да, — сказал Яков, — наш адмирал говорил, что милорд меньше, чем на город, не разменивается. Хороший огонек, да?

Ганшилд прошептал:

— Это что же… все те запасы горючих масел… вот так сразу?