Елена Хаецкая - Новобранец

— Кем бы я ни была, — повторила она, — мое имя будет ждать меня. Возможно, его украли. Но всякая украденная вещь рано или поздно отыщется, не так ли?

Освобожденная пленница была высокомерна, как все эльфийки, и очень хороша собой — зеленоглазая, с темными волосами и гибким телом. Скоро оказалось, что она — отличный воин; должно быть, у троллей ей не препятствовали заниматься фехтованием, верховой ездой и стрельбой из лука: не то потому, что считали ее безопасной, не то — просто ради ее развлечения, чтобы пленница не зачахла от скуки.

Она могла о себе рассказать лишь немногое, но защитница Гонэл и не требовала полного отчета: она умела заглядывать прямо в душу, а для этого ей не требовались ни сведения, ни признания, ни факты.

Эахельван, возможно, узнал эту женщину. Но даже если и так, то виду он не подал. Продолжал читать свои книги и спорить с Махонне по каждому поводу.

Эопта, как сообщил в замке Хатра, погиб от троллиных рук, когда они оба пытались вызволить женщину из плена.

Менестреля звали Адальгер. Он пришел в замок Гонэл однажды под вечер, и синий плащ окутывал его, как печаль. Эта печаль показалась Хатре знакомой, когда он увидел Адальгера впервые; но вскоре впечатление развеялось и забылось.

Адальгер был красив, а его музыка обладала властью над людьми и эльфами. И настал день, когда безымянная эльфийская воительница полностью подчинилась его власти.

— Снимите с него одежду, — приказала Гонэл, едва Эахельван замолчал.

Старик поднял голову и удивленно уставился на защитницу Гонэл, сидевшую высоко на своем каменном троне. Но она указывала не на Эахельвана, а на Адальгера, и старик с облегчением вздохнул. Он хорошо знал, что Гонэл умеет быть жестокой и невероятно безразличной к людям и даже к своим соплеменникам.

Эахельван вдруг понял, что охрип. Давно ему не случалось говорить так долго.

Он откашлялся и отвернулся от тролля в золотом ошейнике, который смотрел на него с неприкрытой ненавистью.

«Тринадцатый зверь, — думал Эахельван, вспоминая, как Арилье с Денисом тащили его в подземелье. — Гонэл вспомнила о том, что из замка ведет еще один проход, потайной, и запечатала его. Наверное, сразу после того, как поместила сюда своего палача. Надо же! Я ведь даже не знал о том, что защитница купила у троллей ублюдка. Сколько еще в замке происходило такого, чего я не знал? Наверное, Махонне была права: нужно хотя бы изредка отрываться от книг… Отсюда для меня нет выхода. Я проведу вечность в темноте, среди колонн, скрываясь от этого существа в золотом ошейнике. И все мои уловки будут совершенно бесполезны, потому что оно не остановится, пока не убьет меня…»

Он глухо простонал сквозь зубы. Этого душераздирающего звука никто не услышал.

Тролль медленно приблизился к Адальгеру и положил руки ему на плечи. Адальгера передернуло, капли пота побежали по его лбу. Пальцы тролля медленно согнулись, ногти впились в ткань синего плаща.

Тролль засмеялся.

От его золотого ошейника побежали блики, когда он присел и с силой сдернул плащ. Одеяние взвилось в воздух, превратилось в синий пузырь, накрыло тролля с головой.

Завывая, он поспешил выбраться на волю, передвигаясь боком на четвереньках, как краб.

Теперь плащ мертво лежал на полу, и было видно, что это — старая тряпка, десяток ветхих лоскутов, сшитых между собой.

— Платье Ингильвар! — закричал Эахельван. — Это платье Ингильвар! Оно все время находилось у меня перед глазами, а я, старый дурак, не мог распознать!..

Он перевел взгляд на Адальгера…

И он, и Денис, и Арилье, и Эвремар, и безымянная девушка, и защитница Гонэл — все смотрели на того, кто несколько лет кряду носил имя Адальгера.

Они смотрели на него и не узнавали. Если бы он не был по-прежнему прикован к колонне, то каждый из них поручился бы за то, что перед ними — совершенно другой человек. Он дернулся, громыхнув цепью.

— Что такое? — тревожно закричал он. — Что случилось? Что вы видите? Что?

И туг защитница Гонэл легко спрыгнула с трона. Она выпрямилась, отбросила с лица волосы и подбежала к пленнику, заранее выставляя вперед ладони, как будто отторгая от себя нечто неприятное.

Он вытянул шею, прищурился, напрягся. Что-то блеснуло — Денис только секунду спустя понял, что это были два широких кинжала. Гонэл держала их в рукавах и теперь, наполовину высвободив, прижимала лезвия к своим ладоням, как два зеркала.

В эти-то зеркала и смотрелся Адальгер.

Его лицо исказилось.

Ненавистная крестьянская харя, постаревшая на десяток лет, таращилась на него с блестящей поверхности металла.

Гонэл взмахнула руками, кинжалы исчезли.

— Эопта, — сказала Эвремар. — Ну конечно, это был ты. Это всегда был ты. Мне следовало бы догадаться.

— Веньо догадался, — пробормотал Эопта. — Он поделился догадками с Хатрой, и Хатра убил его. Веньо знал, что мы шпионим для врага. Он обо всем догадался, сразу же, в тот самый миг, как увидел меня без плаща. Он просто не знал, что Хатра тоже в этом участвует. Глупец! Ему следовало сразу пойти к Гонэл… но тебя, — он глянул на защитницу и медленно усмехнулся, — тебя в тот день не было в замке. Ты вернулась лишь вечером, а вечером он был уже мертв.

— Вот и все, — сказала Гонэл с тихим вздохом, как будто сожалея о том, что история закончилась и оказалась такой печальной. Кинжалы снова вылетели из ее рукавов, но на сей раз она не стала их задерживать: один вонзился предателю в горло, второй — между бровями. Гонэл повернулась к нему спиной.

— Ингильвар, — позвала она, и безымянная девушка подняла голову, глядя на нее отчаянно, сквозь густые слезы.

Лицо защитницы засияло, волосы пронизал красноватый свет факелов.

— Ингильвар, — произнесла Гонэл отчетливо и властно, — Ингильвар, я возвращаю тебе твое имя. Ты вернулась домой. Сегодня ты воистину вернулась домой.

Денис верхом на коне занял место в строю, во втором ряду. Впереди, чуть наискось от него, стоял Арилье, рядом с эльфом — лучник Гевис. Ингильвар с мечом у седла, с копьем в руке, застыла бок о бок с Денисом. Она открыла Роселидису и всем остальным в замке свое имя, но не пожелала объяснять — откуда взяла фантазию так называться; ее ни о чем не спрашивали. Если Гонэл признавала за ней это право, значит, и спорить незачем. Имя Ингильвар служило воительнице щитом, она носила его гордо, как доспех.

Денис старался не думать обо всем, что произошло у него на глазах в подземелье. Он мог бы сказать, что тогда, во время допроса пленников, мир несколько раз покачнулся и едва не рассыпался; однако вместе с тем молодой человек вынужден был признать и другое: Гонэл сделала все, чтобы мир сохранился, по возможности, прежним.