Александра Верёвкина - Осколки вечности

— Прости меня, маленький! — подозрительно прытко одумался Лео, внезапно набрасываясь на мои колени с удушающими объятиями, если только так можно выразиться. — Знаю, я подонок, тварь и ублюдок, не заслуживающий прощения. И хрен на него! Только вернись, ладно?

К сожалению, в этой пьесе абсурда мне была отведена ничтожно крохотная роль, притом без права голоса. Покончив с кургузыми извинениями, вампир подхватил меня на руки, играючись закинул на плечо и через минуту как ни в чем не бывало свалил на кровать, после чего усердно запеленал в колючее шерстяное одеяло, сполз на пол, уронил повинную голову на край матраца и вымученно приподнял завесу тайны над причинами своего чудовищного поведения.

— Габсбург, — шутка ли, что его объяснение в точности совпадало с моим взглядом на ситуацию? — Я начисто теряю соображение, когда ты думаешь или говоришь о нем. И с этим невозможно бороться, хотя следовало бы. Понимаешь, ревность такая зловредная штуковина. Вроде и видишь себя со стороны, а рот уже ничем не заткнуть. Я не считаю тебя дурочкой, честно.

— Как тогда насчет курицы и индюшки? — презрительно сузила я глаза, пряча за веками отблески причиненного унижения.

— Нет, нет и еще тысячу раз нет! — обескуражено отнял он всклоченную шевелюру от каркаса кровати. — Ты лучшая! Да разрази меня гром на этом самом месте, если я хоть однажды в действительности подумал о тебе плохо! Зай, прости поросёнка, пожалуйста! Впредь я буду самой хорошей, ласковой и доброжелательной хрюшкой на планете! — заискивающе вглядываясь в мою изменчивую маску суровости, завилял крученым хвостиком Лео. Я по мере сил сохраняла непреклонность, но, наткнувшись на широко распахнутые, по щенячьи преданные глаза, растаяла, выпуталась из плена одеял и осторожно, всего лишь одной рукой, приобняла негодника за шею, украдкой целуя нежный пушок его темных волос. — Хочешь, отрежь мне язык! Ох, и надоел же он за три сотни лет, ей Богу! Все беды сплошняком идут от него…

Я шикнула на баламута, призывая его к одухотворенной тишине, перетянула крепко сбитую кладезь мускулатуры за плечи на постель и с неким рвущим сердце на неровные куски чувством устроила буйную голову на своей груди. Если попробовать облечь в слова мои ощущения, то в тот момент я вдруг почувствовала себя взрослой и мудрой женщиной, вынужденной нянчить большого по росту, но маленького по уму детеныша. Такая крепко сидящая под кожей игла, которую я назвала бы не иначе, как материнским инстинктом.

Время бесследно растворилось в молчании. Золотые просветы на сдвинутых портьерах испарились, прихватив с собою и размытые очертания теней. Потолок украсили багровые отблески заката. Я перевела взгляд на свое плечо, затекшее от беспрерывного контакта со щекой вампира, встретилась с двумя захмелевшими от счастья угольками, что сияли на болезненно бледном лице, и смущенно отвернулась.

Первым, как ни странно, запротестовал мой желудок. Изданный им львиный рев более походил на крайнюю степень возмущения, нежели скромное напоминание о давно минувшем обеденном часе. Парень мгновенно встрепенулся, слетел с постели, вмиг исчез за дверью, тут же вернулся обратно, запрыгнул на матрац поверх моих блаженно вытянутых ног и наклонился к лицу, заслоняя собой целый мир, опутывая мраком столь далекий и призрачный образ, который я воссоздавала в памяти в тот момент. И вот его губы опять на моих. Сухие и холодные. Пожалуй, чересчур холодные.

Явный контраст температур заставил меня отказаться от искушения быть съеденной заживо недремлющей совестью. Я отодвинулась, протестующее глянула на Леандра и в диком волнении прижала ладонь к его щеке. Слава Богу, теплая. Чего не скажешь о второй половине лица, к которой я в порыве облегчения посмела приникнуть.

— Лео! — пересек округу панический вопль.

— Астрид! — чуточку зло проорал вампир мне в ухо. — Перекличка окончена?

— Ты холоден, как лед, — с трудом пояснила я предпосылки своего нечеловеческого испуга. И путано растолковала хмурому взору суть наблюдений. — Та щека, что лежала на мне, теплая, а другая на ощупь напоминает мрамор, как и губы, руки, — большим пальцем коснулась я мнущей наволочку подле моей головы ладони.

— Тоже мне, беда, — надменно фыркнул парень, будто сбежавший из морозильной камеры в состоянии полярного окоченения. — Сейчас пропущу стаканчик крови, и все войдет в норму. Смею напомнить, не тебе одной требуется трехразовое питание. Поэтому рысью к столу! — в приказном порядке избавился он от моего недоверчивого взора и меланхолично поплелся следом. — И будь добра, прекрати визжать по каждому поводу. От этих твоих неиссякаемых эмоций у меня разыгрывается морская болезнь.

Я смиренно приняла на заметку справедливый упрек и вскарабкалась на высокий стул. Лео обошел стойку, распахнул дверцу под завязку набитого вкусностями холодильника, вынул оттуда два картонных пакета и поочередно наполнил их содержимым стаканы. Мне достался высокий бокал с мутно розовой жидкостью (любимый грейпфрутовый сок). Хозяин квартиры жадно влил в себя тройную порцию гадости, отдаленно смахивающей на томатный сок, только гуще, алее и без кусочков мякоти, после чего приступил к хлопотным приготовлениям совместного обеда. Отправил на подогрев в духовку огромное блюдо с индейкой, сунул в микроволновку тарелку с картофельным пюре, водрузил на столешницу две салатницы с нарезанными овощами и откупорил бутылку десертного вина. По окончании всех манипуляций, когда перед носом очутилось блюдце с ароматным пластом белого мяса, утопающем в сливочно-белой массе, приправленном зеленым горошком, я позволила себе удивиться.

— Ты разве не смотрела на календарь? — весело уточнил пришедший в благостное расположение вампир, взбираясь на соседнее сиденье. — День Благодарения на носу! Грех не отметить такой праздник. Итак, не хочешь поделиться с общественностью списком благодарностей? — я ошеломленно помотала головой, выражая несогласие. — Тогда я выступлю за тебя. В общем, благодарю провидение за этот день и час. За возможность побыть наедине с любимым вампиром. И за его нескончаемое терпение, потому что никто другой не стал бы сносить мои мерзкие выходки на протяжении столь долгого времени.

Протестовать показалось мне бессмысленным. Тем более что продолжение короткой речи начисто отбило охоту подключать к делу дрожащий рыданиями голос.

— А теперь пару слов добавлю от себя, если ты не против, булочка. — Лео наполнил бокалы рубиновым напитком и возвысился над столом, легко балансируя на ненадежных опорках стула. — Я благодарен тебе, Астрид. Ты многому меня научила, на многое раскрыла глаза. Но главное, ты подарила чувство, которое не даст мне полностью исчезнуть. Я останусь здесь, — указал он оттопыренным у ножки фужера мизинцем на мою грудь, — хоть ты этого и не желаешь признавать. Твое счастье, любимая!