Александра Верёвкина - Осколки вечности

На последнем слове я ощутила дурноту и быстро запрятала залитые влагой щеки в разворот тканевой салфетки. Парень, нарочно не замечающий моего убитого вида, опустился обратно на сиденье и с оживлением принялся поглощать угощение. Спустя минуту к нему присоединилась и я.

Остаток вечера до прихода Джея затерялся в памяти среди груды покореженных обломков. Мы развлекались, смеялись, пусть и не совсем от души, шутили, в порыве ребячества даже разрисовали друг другу лица гуашью, а после взялись за суетливое устроение внепланового Рождества.

Таким образом гостиная обзавелась гирляндами, пушистой искусственной елью с увешанными разноцветными шарами ветками, изображенным на холсте очагом за неимением более удачного аналога и прочими атрибутами всеми любимого праздника.

За стол, ломящийся от обилия ресторанных изысков, усаживались трое: я, подпортившая трогательную окраску лица недавним потоком слез облегчения; Лео с потухшей при появлении друга улыбкой, ничуть не растерявший бравый задор; и Джей, раскрасневшийся после ванной, облаченный в узкую для столь широких плеч рубашку и неподходящие по размеру штаны, едва прикрывающие щиколотки.

Второй за сегодняшний день тост хлебосольного хозяина сразил меня наповал. Я худо-бедно проглотила горечь от слов, адресованных Майнеру, но со следующим спитчем не справилась.

— Главное приобретение этого года, — не сводя с меня пытливого взгляда, с гордостью возвестил Лео. Джей, стоящий рядом, крепче сдавил пальцами хрупкую ножку бокала. — Вердж, зачехли ушки на пару минут. Я не собираюсь будить в тебе зверя, — рассудительно посоветовал глашатай ревнивому приятелю, что тот воспринял с нескрываемой радостью, опустошил чарку и плюхнулся на пол, блаженно прислоняя спину к дивану и обхватывая голову руками. — О моих чувствах тебе известно, крошка, — вновь сосредоточился на мне пышущий серьезностью вампир. — Жаль, что не удалось добиться взаимности, но такова уж твоя в доску правильная натура. — Я потупила глаза и попыталась согнать с лица обжегшую щеки краску. — А теперь начистоту, Габсбург больше не подслушивает. Заранее извиняюсь за сбивчивость, впервые в жизни мне трудно говорить, да и вообще не хочется этого делать, если честно. Куда приятнее было бы поцеловать тебя, чем распинаться в эпитетах, но…Короче, прелесть моя, будь счастлива. Со своим Джеем или кем другим, хотя какое там! Именно с ним тебе и впрямь будет хорошо. Только не позволяй ему собой помыкать. Не давай поблажек. Никогда больше не прощай то, что не следует. Держись особняком, настаивай, колоти посуду, борись за себя и слушай сердце. Оно всегда подскажет, что ты самая лучшая, несказанно красивая, страстно желанная и неповторимая. Помни об этом. Никогда не забывай.

Не знаю, кому на небесах я успела так опрометчиво насолить. Однако ниспосланные выше испытания с каждой секундой становились все труднее. В моей разверстой груди уже не осталось цельного фрагмента. Всё сыпалось, догорало дотла, уничтожалось невидимым ветром и иссыхало. Бедное сердце надувалось болью, словно прочный воздушный шарик, и вот-вот грозилось лопнуть.

Толику утешения принесло явившееся на подмогу плечо Джея, которое я за время отсутствия Лео умудрилась залить океаном слез. Затем следующий шок, еще сильнее предыдущего. Мой рождественский подарок. Увесистая металлическая коробка из-под дорогого французского печенья. За расписанной пальмами и песчаными островками крышкой притаились несметные богатства. Купчие на квартиры, дома, автомобили, кипы акций, облигаций и векселей. В плотном бумажном конверте обнаружились кредитные карты, пожалуй, всех банков мира. Но ничто из перечисленного так ранило мою душу, как обнаруженные на самом дне шнурки. Две нитяных ленты с пластмассовыми наконечниками на концах. Кислотно-желтая и ядовито-зеленая. Я незаметно для мужчин вытянула их из сундучка с сокровищами, покрутила перед глазами и обвязала вокруг правого запястья, намереваясь носить как заговоренный талисман на удачу.

'В память о Лео', - пришла на ум обоюдоострая мысль, которую я с шипением отогнала прочь, а после с неизгладимой грустью присоединилась к лихому канадскому ту-степу.

Утро следующего дня

Спать до обеда постепенно вошло у меня в привычку. Вот и сегодняшний день не стал исключением из скверного правила. Солнце за окном давно взобралось над облысевшими кронами деревьев, когда я открыла глаза и резко сощурилась от необычайно яркого света, льющегося сквозь начищенные до блеска стекла. В голове было на удивление свежо, поэтому обошлось без глупых происшествий. Я не испугалась, наткнувшись взглядом на малознакомые предметы интерьера, не запаниковала, обнаружив себя в чужой постели, и даже не ринулась наутек, повстречав на соседней подушке всклоченную голову, к которой, вот уж наказание, непременно прилагались сальная ухмылка вкупе с прожорливым взглядом вышедшего на охоту тигра.

— Ааа! — внезапно оглушил меня воплем прирожденный наглец.

Я вздрогнула от неожиданности и едва не свалилась на пол при виде широченной глотки с завидным диапазоном частот.

— Ты чего? — изумленно вымолвила я, подтягивая одеяло к самому носу.

— Приветствую тебя, — вдоволь поиздевавшись над несчастными гландами, вампир решил прибегнуть к более смирным интонациям. — Ровно так же, как ты меня вчера встретила. Или не помнишь?

Довольно хамский вопрос не удостоился внимания. Памятуя о присутствии Джея, в особенности о его легендарной ревностности, я убедилась в наличии одежды, коей служила длинная футболка и подвязанные веревочкой клетчатые пижамные штаны, и радостно потрусила в ванную. Синяки и одутловатости на лице за время отдыха претерпели ничтожные изменения. Сквозь зеркало на меня уставилась запойная алкоголичка со сливовым носом, раздутыми бровями и невнятными щеками, плавно перетекающими в более изящную линию шеи. К тому же от бесконечного потока слез покраснели белки глазных яблок и отекли веки, что придавало моему малопривлекательному облику вящий акцент уродства. Посему чистить зубы я стала, стоя к раковине спиной. Авось воскреснет надежда на хорошее настроение.

К концу утренних процедур в уборную ввалился сияющий Лео.

— Надень, пожалуйста, это, — хитро улыбнулся он, аккуратно водружая на сушку для белья горстку плечиков. — Потом позавтракай и спускайся вниз. Я буду ждать тебя в гараже.

И исчез, будто его и не было, невежливо позволив мне изнывать от любопытства и недоумения. Пришлось натягивать на себя предложенные вещи, идеально севшие на фигуре. Нежная на ощупь маечка голубого оттенка прилагалась к темно-синему спортивному костюму с широкими штанами и обилием накладных карманов на декоративных замках и теплой курткой с кожаными вставками на воротнике, манжетах и локтях. У двери в прихожей нашлась удобная пара кроссовок на низкой подошве. Предусмотрительно оставленные в обуви носки окончательно растрогали мою восприимчивость. До чего же он все-таки милый!