Александра Верёвкина - Осколки вечности

— Ты опять голодный, — грустно констатировала она. — Почему в книгах о вас пишут по-другому? Неужели никто на самом деле не знает, что кровь вампиру нужна каждый день?

— Думаю, не знает, — неизвестно зачем поддержал я начало глупого разговора.

— Почему? — продолжала допытываться девица. — Внушать или гипнотизировать ты не умеешь, стирать память тоже. Да ты даже не кусаешься, если уж на то пошло!

— Это отвратительно, — скривился я. — Возможно, будь у меня 'выпускной' набор клыков, момент разрывания аорты и казался бы изящным, но даже с учетом этого преимущества перспектива провести весь день с ноющей челюстью порядком охлаждает пыл.

— Чертов вампирский этикет, — без зазрения совести выругалась она, наконец-таки вылезая из-под одеяла. — Как хочешь сегодня?

— А где меньше всего болит? — проявил я чудеса сострадания, без всякого интереса окидывая взглядом ладную фигурку. Девчонка прислушалась к своим ощущениям, хитро улыбнулась и ткнула себя пальцем в ногу с уже зажившими порезами на внутренней стороне бедра. Да, намек ясен, но если честно, это совсем не то. Я хотел лишь крови, о чем тут же известил замечтавшуюся особу.

Она ничуть не обиделась, что меня несколько удивило. Более того, отказалась от комментариев и излюбленных возгласов, вроде односложной характеристики черноты моего черствого сердца, а затем протянула мне упаковку одноразовых стерильных лезвий со словами: 'У тебя получается не так больно', и собрала длинные волосы в неаккуратный пучок на затылке, с участившимся пульсом дожидаясь моих дальнейших манипуляций.

Я уже давно заметил, какое наслаждение доставляет вид медленно разрезаемой плоти, в которую со всей податливостью входит острое лезвие из хромистой стали, погружаясь на опасную глубину чуть выше восходящей части аорты. Мгновенно проступившая кровь и громкий девичий стон боли окончательно вскружили голову, я приник жаждущими губами к теплой жидкости, выталкиваемой из раны бешено забившимся в панике сердцем. Наверное, в этом и заключается вся прелесть живительной плазмы испуганного донора — в ней предостаточно адреналина, здоровой тяги к жизни и первобытного страха, коих мне недостает на протяжении вот уже шестидесяти лет.

Чувствуя расползающуюся по телу брюнетки слабость, я обхватил ладонями стройные бедра и усадил девицу себе на колени, ни на секунду не отрываясь от разрастающегося стараниями моих зубов пореза.

— Больно, — шепотом пожаловалась девушка, сильнее впиваясь ногтями мне в спину.

Я мысленно зарычал от досады, понимая, что никогда не сумею воспитать должным образом столь глупое и от природы недалекое существо, а затем оторвался от пиршества, быстро зажав рану пальцем.

— Прижми вот здесь, — деловито велел я, прикладывая хрупкую ладошку к надрывно пульсирующей артерии, и потянулся свободной рукой к прикроватной тумбочке, в верхнем ящике которой лежит стратегический запас антисептических пластырей. В чем-то мой котенок и впрямь оказался прав: в литературе сложился совершенно иной образ вампира двадцать первого века, их существование выглядит куда завиднее моего. Кусай — пей кровь — стирай память. Проще всех этих многочисленных манипуляций с наложением повязок (иногда и швов), доставанием обезболивающих, большинство из которых продают лишь по рецепту, а также помогающих процессу регенерации кожи мазей и так далее. Не говоря уж о количестве переводимых нервов. К чему такие сложности? А как иначе?! Я не могу убивать направо и налево только из соображений кровожадности, необходимость по-прежнему скрываться в ночи еще никто не отменял. Приходится соблюдать предельную осторожность, очаровывать простушек, влюблять их в себя, селить в некогда уютном гнездышке, окружать вниманием и заботой, и лишь после успешного исполнения роли разлюбезного принца якобы по секрету открывать великую тайну. На первую часть заезженного сценария обычно уходит не больше недели, зачастую достаточно и двух дней, вторая к моему вящему раздражению длится от двадцати дней до трех месяцев, когда я имею полное право наслаждаться плодами кропотливых трудов по своему усмотрению. Третья стадия неизбежна и причиняет одни неудобства: убийство осточертевшей молодой особы. Я бы с удовольствием не делал ничего подобного, но, едва услышав злободневную весть о моем желании расстаться, дамочки реагируют самым ожидаемым образом — грозятся рассказать обо мне всему миру. Не то чтобы меня уж очень беспокоила такая мелочь, просто не люблю, когда мне пытаются ставить условия, как следствие, выхожу из себя и творю возведенные в четную степень глупости.

— От тебя пахнет чужими духами, — обиженно подметила краса ненаглядная в тот момент, когда я вернулся в ее комнату с пакетиком льда, предусмотрительно обернутым мягким полотенцем. Сколько раз я уже был пойман на сей мелочи? Пора бы привыкнуть, дорогуша, к моей самозабвенной полигамии!

— Мне пора, — чуть ли не с восторгом объявил я, внимательно всматриваясь в очертания несколько пожелтевшего лица. Вроде она в порядке, во всяком случае, губы и десны ободряюще красные, в чем я не поленился убедиться лично. — Будь хорошей девочкой.

Она кивнула в знак понимания, поморщилась от боли в шее и уже более аккуратно опустила голову на подушку, провожая меня до двери грустным взглядом. Я же направился к себе в комнату, распахнул шкаф, достал оттуда ненавистный костюм цвета металлик, казавшийся мне просто серым и дико неудобным, светлую рубашку вроде фисташкового оттенка, хотя в спешке определить было сложно, и любимый черный галстук в диагональную белую полоску (хоть с этим заминок не возникло). Негласное правило успешного бизнесмена: всегда и всюду являться при полном параде. Дорогие часы, бриллиантовые запонки (днем исключительно платиновые, сверкать, как елка, дурной тон), золотой зажим с подходящим к галстуку камнем (сегодня оникс, например) и еще множество откровенно дурацких правил, несоблюдение которых чревато чередой самых неприятных слухов. Почему меня заботят такие мелочи? Мимикрия, черт бы ее побрал, врожденный вампирский инстинкт не выделяться из общей массы.

Зеркало отразило мою самодовольную улыбку, в то время как руки хладнокровно затягивали тугой узел на шее. Покончив наконец с гардеробом, я взял ранее отложенную стопку писем, сиротливо лежащий на краю стола диск с готическим роком и тут же вспомнил о подарке, купленном для Астрид еще вчера. Надеюсь, ее не покоробит мой выбор, хотя увидеть некоторое смущение я все же надеялся. Удивительно, как красит девочку пунцовый румянец, возникающий зачастую без всякого повода! Она так очаровательно опускает взгляд, при этом забывая о необходимости контролировать пульс, что мне хочется вгонять ее в краску как можно чаще.