Александра Верёвкина - Осколки вечности

Мимоходом подкрепившись вновь надувшейся на меня девчонкой и прихватив на всякий случай сменный комплект одежды, я с комфортом расположился в салоне Кади и под заунывные напевы готического рока помчался по трассе, беззастенчиво испытывая скоростные возможности машины класса 'люкс'.

На въезде в нужный город меня охватило странное чувство дежавю. Изрытые ухабами и ямами дороги, старые, давно не ремонтированные, покосившиеся дома с пожухлой лужайкой, припаркованные вдоль улиц раритетные авто, молящие о визите в мастерскую и свежей покраске…Шестьдесят лет назад я очнулся в похожем месте, не имея ни малейшего представления о том, что вокруг происходит. Последним воспоминанием был бар, куда я ежедневно заглядывал в надежде налиться спиртным по самые брови и не видеть кошмаров. Ночных ужасов о том, как бездыханное тело Айрис с остекленевшими глазами, смотрящими на меня с немым укором, вдруг растаивает, исчезает, потому что слишком больно держать ее на руках и чувствовать неизменный холод, а ее место занимает Леверна или мама. И я понимаю, что причастен к каждой из смертей, пытаюсь вымолить у них прощение, но всегда слышу в ответ: 'Ты слишком слаб, чтобы быть мужем-братом-сыном. Я презираю тебя, убийца!'.

Кажется, мое сокровенное желание исполнилось. В тот день я избавился от снов, эмоций, переживаний, добился конечной стадии своего никчемного черно-белого существования — стал живым мертвецом, подчиняющимся набору низменных инстинктов. Хорошо, что в первые месяцы я мог думать лишь о крови, это успокаивало. Единственным плюсом в жизни вампира является то, что он больше не человек, поэтому и вести себя вправе иначе. Мораль теряет свою привлекательность, вседозволенность становится девизом. Сколько бед я натворил в тот год! Как легко расширил список загубленных душ, недрогнувшей рукой приписав к нему еще сотню имен! И до сих пор не знаю, кому обязан своим причастием к отряду кровососущих.

Нужный мне дом нашелся на окраине городка, и весь его внешний вид кричал о том, что поездка была совершена впустую. Выбитые окна, отсутствие входной двери, изуродованный временем фасад…Сарайчик пустовал по меньшей мере десяток лет, и следующие восемь часов в пути послужат мне отличным уроком того, что иногда полезно пользоваться головой и лично проверять полученные сведения.

Из приступа яростного недовольства собой меня вырвала настойчивая трель мобильного телефона с высветившимся на экране неизвестным номером. Решив спустить на звонившего всех собак, я поднес неумолкающий IPhone к уху и со всей возможной злостью рявкнул:

— Внимательно!

Но то, что я услышал после, заставило внутри оборваться нечто жизненно важное и железобетонной тяжестью упасть прямиком в желудок. Астрид. Она находится в окружной больнице. Состояние стабильное, но она постоянно твердит о том, что хочет видеть меня.

— Приезжайте скорее, — с нажимом попросила медсестра. — У больной аллергия на снотворные препараты, и мы не можем ее успокоить. Что я могу ей передать?

— Что я приеду часа через два, — скороговоркой выпалил я, яростным похлопыванием по рулю подгоняя Кадиллак. — Что прошу ее немного поспать и ни о чем не думать. Вы не в курсе произошедшего?

— Почему же, — двусмысленно буркнула девушка, — очень даже в курсе. Ее бросил парень.

Час от часу не легче! Это, что же получается, я виноват? Еще ночью все было нормально, она смеялась, уверяла, что вполне справляется, засыпая в гордом одиночестве. Я тогда даже позволил себе некий довольно пошлый комментарий о том, что ночи без сна гораздо приятнее, да и проводить их лучше вдвоем…Черт, голова кругом идет!

За сто двадцать минут мне, разумеется, добраться до больницы не удалось. На это ушло почти в три раза больше времени, и к тому моменту, как я влетел в палату, бесцеремонно отталкивая несущуюся за мной по пятам дежурную медсестру, девочка крепко спала.

Выглядела она неплохо, если не считать сильно припухших губ, рассеченных или же прикушенных сразу в нескольких местах.

— Что случилось? — шепотом спросил я у надоедливо брюзжащей женщины в зеленой пижаме.

— Вам здесь не место, молодой человек! Часы посещений… — завела былую пластинку соратница Гиппократа, но разом умолкла при одном лишь взгляде на мое лицо, перекошенное концентрированной злобой. Вопрос не пришлось повторять дважды. — Ее привезли на 'скорой'. Вызов поступил из кафе, где девушке стало плохо, она потеряла сознание. Прибывшая бригада определила гипертонический криз и немедленно доставила ее сюда. Родители приехали чуть позже. Остальные подробности мне неизвестны.

— Спасибо, — вежливо поблагодарил я, подкрепляя свои слова приятно хрустящей зеленой купюрой. — А теперь позвольте мне побыть с ней наедине.

Не дожидаясь исчезновения медсестры, я на цыпочках прокрался к постели испугавшей меня до полусмерти малышки и тихонечко опустился в стоящее рядом кресло.

— Я здесь, сладкая, — едва слышно обратился я к спящей, бережно сжимая в ладони совершенно ледяную ручку с расслабленными пальчиками. — Спи и ничего не бойся.

В безмолвных подсчетах мерных вдохов и выдохов прошла вся ночь, в течение которой я выстроил тысячу самых невероятных догадок о причинах состояния Астрид. Что могло напугать или расстроить мою девочку да такой степени? Какая тварь посмела обидеть этого ребенка? И почему мне раньше не пришло в голову, будто первый день в новой школе для моей малышки может стать настоящим испытанием?! Она ведь такая неуверенная в себе, зажатая, робкая…

— Джей, — искренне улыбнулась девочка, осторожно поворачивая голову в мою сторону, — хорошо, что ты здесь. И прости, что заставила бросить дела…

— Тсс, — предупреждающе шикнул я, придвигаясь ближе, чтобы не заставлять ее напрягать голос. — Все хорошо. Я бы с удовольствием поцеловал тебя для начала, но боюсь даже прикасаться к тому, что раньше было самыми сладкими на свете губами. Опять твоя неуклюжесть, да?

— Почти, — грустно подтвердила она, — но правильнее назвать это моей глупостью. Обещай, что выслушаешь меня до конца? И не будешь злиться.

— Конечно, моя маленькая, — необдуманно попал я в плен собственного слова.

— Это сделал Лео, — после долгого молчания, показавшегося мне конкурентоспособным противником вечности, произнесла девушка. — Он велел передать тебе, что больше не потерпит угроз, и в следующий раз я так легко не отделаюсь.

— Что? — подумал я, будто ослышался. — Что значит, это сделал Лео?!

— Ну, в смысле губы и синяки на спине, — безразлично разъяснила Астрид специально для жирафов, вроде меня. — Теперь придется очень многое объяснить родителям, а я даже…

— Губы и синяки? — я сам не заметил, как подскочил на ноги. — Значит, губы и синяки, да?! Синяки…эта тварь прикасалась к тебе? Отвечай! Да или нет?