Александр Дорошенко - Стрелы и пули

— Найдите большой парусиновый мешок, мы сами упакуем тело, — сказал я.

— Вы это сделаете? — с облегчением спросил он. — Большое спасибо. Я сейчас же распоряжусь.

Мы вернулись в каюту мёртвого учёного, и засунули его тело в узкий, длинный мешок. Туда же, я запихнул сумку с бумагами.

— Последняя воля покойного — закон.

— А ящик ты не будешь класть? Он тяжёлый, хороший груз получиться, — спросила Марта, вставляя толстую, вощёную нить в игольное ушко.

— Ящик, мы возьмем с собой. Если это то, о чём я думаю, он может здорово пригодится.

— Как скажешь. Кстати, ты всё понял из его рассказа?

— Наверно, а что?

— Если Рингер, убрался из Салазара, то нам совсем не нужно туда ехать. Отправимся лучше на поиски лаборатории в горах.

— И как ты себе это представляешь? Горы большие, если верить карте, Салазарский хребет тянется почти на две сотни километров, поди попробуй, отыщи то, что хорошо спрятано. Я думаю, поиски следует начать в самом институте. Даже если мы не найдём живых свидетелей, всегда останутся бумаги. Транспортные накладные, бухгалтерские документы, и прочая бюрократическая шелуха. Уж среди них точно отыщется адрес, можешь не сомневаться.

— Тебе виднее. В любом случае, чует моё сердце, это расследование затянется надолго.

— Согласен. Но делать нечего.

Я вздохнул и с усилием вонзил иголку в плотную парусину.

(Мир Лиарис, неизвестный городок, где-то на пути в Салазар, три месяца спустя после побега).

Герда неподвижно стояла на платформе крошечной железнодорожной станции и печально смотрела в хвост уходящему поезду. Потом шмыгнула носом, сплюнула слюну, чёрную от угольной пыли и, подняв повыше воротник тяжёлого драпового пальто, медленно побрела к лестнице, безуспешно высматривая под ногами сигаретные окурки. Следовало заглянуть на станцию и узнать, когда будет следующий поезд. Девушка шла, ругая последними словами, мерзавца-кочегара, обнаружившего её убежище на паровозном тендере. Хотя сама виновата, следовало закопаться в уголь поглубже. В любом случае, горевать уже поздно: с поезда сняли, спасибо хоть не отдали в руки транспортной полиции, что было бы очень обидно, ведь до цели путешествия — города Салазар, осталось всего ничего.

Девушка зашла на станцию, битком набитую беженцами, и выяснила, что следующий состав пройдёт не раньше завтрашнего утра. Плохо конечно — она теряла целые сутки, но с другой стороны, поезда ведь могло не быть ещё несколько дней. Главное, умудрится проникнуть в вагон, не попавшись на глаза кондуктору, а ещё лучше, попробовать залезть на крышу. Конечно, там холодно, но зато безопасно, кондуктор туда точно не заглянет.

Послонявшись немного по станции, Герда решительно направилась в город, на поиски еды. Возможно, если повезёт, ей удастся выпросить что-нибудь или стащить. Она уже давно перестала быть щепетильной в подобных вопросах — голод слишком требовательный учитель. Кутаясь в тёплое пальто, украденное из-под головы спящего мужчины, несколько дней назад, сгибаясь под порывами ледяного осеннего ветра, шагая по разбитой танковыми гусеницами дороге, девушка пыталась вспомнить, когда же ей в последний раз удалось досыта поесть? Две недели назад или месяц? Во всяком случае, сейчас, она была готова сожрать всё что угодно. Вынув из кармана последний, припрятанный на чёрный день окурок, беглянка чиркнула спичкой, и жадно затянулась вонючим дымом скверного деревенского самосада. Стало чуть теплей.

Город не производил впечатления места, где можно неплохо провести время. Повреждённый бомбёжками и уличными боями, он лежал в руинах. Только на окраинах сохранилось несколько целых домов, остальные были частично или полностью разрушены. Слабо тянуло гарью, казалось, что среди этих закопчённых стен не осталось ни единого живого существа.

Герда прошла мимо нескольких чумазых славенских солдат в промасленных ватниках, которые при помощи тягача, пытались вытянуть из канавы подбитый танк, с развороченным правым бортом, подбадривая друг друга короткими, энергичными фразами. Беглянка часто слышала от славенов эти слова, но так и не смогла выяснить их значение, несмотря на все расспросы. На дороге уже стояло несколько покалеченных машин, которые по всей вероятности готовились к отправке на металлургический завод. Ревел двигатель тягача, ароматизируя окрестности тяжёлым солярным выхлопом, асфальт был скользким от пролитого масла. На девушку никто не обратил внимания, и та, беспрепятственно вошла в город.

Поплутав немного среди руин, она выбралась на широкую улицу, заваленную обломками и битым кирпичом. Дома зияли провалами выбитых окон, стены, выщербленные пулями и осколками снарядов, почернели от копоти. Чуть дальше, улицу перегораживало рухнувшее здание. Несколько угрюмых мужчин и женщин, вяло ковырялись в развалинах. Они перетаскивали строительный мусор в кузов стоящего рядом грузовика, с неторопливостью, достойной восточных мудрецов. При таких темпах, работа могла затянуться на несколько лет, но подобная перспектива похоже совершенно их не пугала.

Свернув в короткий переулок, Герда вышла на параллельную улицу и, пройдя шагов сто, увидела сидящую на перекрёстке старуху-нищенку, оборванную и тощую, с глазами, затянутыми бельмами. Услышав шаги, старуха, встрепенувшись, выдвинула вперёд мятую жестяную миску, в которой девушка углядела несколько медяков и кусок серого, пайкового хлеба. Торопливо засунув руку в карман, она позвенела монетами, нищенка, услышав звон, прибодрившись, затянула что-то жалобно-неразборчивое, о своей тяжёлой судьбе. Не испытывая и тени сомнения, Герда нагнулась, выхватила хлеб из миски и быстро пошла прочь, не обращая внимания на крики ограбленной старухи.

Спрятавшись в щели между двумя домами, она осмотрела трофей. Хлеб был пыльный, к тому же надкушенный с одного края, но вполне съедобный. Подавив естественное желание, сожрать его сразу, целиком, девушка откусила немного и принялась усердно работать челюстями, стараясь как можно дольше, растянуть удовольствие. Увы, хлеба хватило ненадолго. Проглотив последний кусок и отряхнув руки, беглянка вылезла из своего укрытия и огляделась по сторонам. Кругом громоздились завалы обломков и мусора. Буквально в нескольких шагах из-под кучи битого кирпича, торчал скелет человека в истлевшей одежде. Судя по длинным волосам, то была женщина. Рядом валялась облезлая игрушечная лошадка, и Герда внезапно подумала, что ребёнок, которому она когда-то принадлежала, погребён здесь, под обломками. Вздохнув, девушка быстро зашагала прочь.

Обогнув газетный киоск, она увидела стоящий сразу за ним покосившийся платяной шкаф. На его дверце сохранился большой осколок зеркала. Не удержавшись, Герда подошла ближе и, стерев рукавом, толстый слой пыли, уставилась на своё отражение.