Александр Дорошенко - Стрелы и пули

Сотни зажигалок, сделали своё дело. Город пылал. Пожарные расчёты просто не успевали тушить новые очаги возгорания. Подошедшие последними бомберы, снизившись почти до самых крыш, засыпали улицы и площади фугасками, уничтожая всё живое. Отбомбившись, они полетели прочь, уступив место пикировщикам, которые пошли на второй заход, вывалив остатки зажигалок на неповреждённые районы. Затем, развлекающиеся пилоты принялись расстреливать из пулемётов беззащитных людей пытающихся вырваться сквозь городские ворота. Со стен и башен летели арбалетные стрелы, которые конечно не могли причинить никакого вреда.

Город напоминал огромный погребальный костёр. С треском рушились крыши и перекрытия, пылающие головни, раскалённые куски черепицы, разлетались в разные стороны, поджигая ещё нетронутые строения. Люди корчились на мостовых, задыхаясь от едкого дыма, обезумевшие лошади, вырвавшиеся из конюшен носились по улицам, топча копытами всех подряд. В узких городских воротах творилась смертельная давка, слышался хруст костей и вопли затоптанных. Некоторые горожане, пытаясь спастись от огня, карабкались на крепостные стены, и, не выдержав, жара, прыгали в ров, но далеко не всем повезло. Одни напарывались на колья, другие разбивались о камни, третьи, сумевшие таки допрыгнуть до спасительной воды, тонули, не умея плавать.

Высокая, прочная стена, символизирующая покой и безопасность, оказалась смертоносной ловушкой. Трое ворот не могли обеспечить быструю эвакуацию всем желающим, группы паникующих людей, заплутавших в узком лабиринте улиц погибали, задохнувшись в дыму или под обломками рухнувших домов… Безупречно отбомбившиеся пилоты, успели, вернутся на аэродром, принять благодарность командования за блестяще проведённую операцию и шумно отметить свой первый боевой вылет на новом месте, а Райденмарк, всё горел. В пламени погибло более двадцати тысяч человек, не уцелело ни одного дома, только чёрные каменные остовы, возвышались вдоль улиц, заваленных обломками и обгорелыми трупами. Юный стражник, так и не спасший город, чёрный от копоти, седой, словно столетний старец, сидел сжавшись в комочек на полу сторожевой башни, и громко разговаривал сам с собой, с трудом шевеля обожжёнными, потрескавшимися губами.

(Мир Лиарис, город Вулфгартен, столица Второй Империи, бункер членов правительства).

Герда, высокая, немножко угловатая, шестнадцатилетняя девушка, сидела, скрестив ноги, на неприбранной кровати и угрюмо смотрела перед собой на серую бетонную стену. Стена была неровной, со следами деревянной опалубки, вся в прилипших щепках. Девушка давно заметила, что если долго её разглядывать, то в узоре трещин, желобков, бугорков и чёрных пятен плесени, можно увидеть самые разнообразные картинки, прямо как на крохотном чёрно-белом экранчике телевизионного приёмника. Но здесь было, пожалуй, намного интереснее, ведь приёмник демонстрировал только унылые, помпезные оперы, спортивные состязания и сводки с фронта военных действий, а тут содержание видений ограничивалось только фантазией наблюдателя.

Герда тяжело вздохнула — господи, какая скука! Взгляд упал на раскрытую книгу, лежавшую на подушке, но не возникло даже желание взять её в руки. Когда, две недели назад, они спешно собирали вещи для переезда в бункер, девушка почти ничего не взяла из нарядов, зато упаковала целую библиотеку, выдержав настоящее сражение с матерью. В тот момент, заточение в крохотной комнатке, показалось прекрасным поводом перечитать давно полюбившиеся книги и открыть несколько новых вымышленных миров, но на деле, всё оказалось совсем не так интересно. Уже через неделю, она возненавидела это место, тихой ненавистью, исступлённо мечтая вырваться на волю. Пусть даже за тем последует смерть от осколков вражеских бомб. Плевать. Умереть под открытым небом, гораздо лучше, чем сидя в вонючей бетонной яме, медленно покрываться плесенью.

Кстати о плесени. Герда нахмурила лобик, провела рукой по склизкой стене, потом с отвращением, вытерла ладонь о простынь. В комнате было очень сыро, и пятна на стенах росли прямо на глазах. Иногда ей казалось, что плесень — это хищное живое существо, медленно, но верно набирающее силу. И вот когда оно окончательно вырастет, заполнив собой помещение, тогда и настанет конец. Чудовище набросится на беспомощных обитателей комнаты, оплетёт своими бесчисленными щупальцами и сожрёт. Девушка искренне надеялась, что это случиться ночью во время сна… Проклятое воображение, вечно в голову лезет всякая чушь, но что делать, когда читать абсолютно не хочется, а других занятий нет? Остаётся тупо рассматривать стену, и тихо сходить с ума.

Земля содрогнулась, послышался грохот недалёких разрывов. Короткая передышка закончилась, обстрел возобновился. С каждым днём, гул сражения, различался всё сильнее и сильнее. Первые дни, они вздрагивали в испуге, потом привыкли. Человек вообще быстро ко всему привыкает. Герда, отвернулась от стены и, спустив ноги с кровати, оглядела комнату. Четырёхлетний Франц, её младший братишка, сидя на толстом ковре, сосредоточенно возил взад-вперёд большой автомобиль — точную копию гоночного болида "Приват-Альфа", изготовленную лучшим мастером-игрушечником Ларсом Геншалем. При этом, Франц громко рычал, имитируя рёв мотора, иногда заглушая грохот близких разрывов.

Шестилетняя Берта, средняя сестра, стоя коленками на жёстком стуле у стола, сосредоточенно сопя, рисовала в альбоме, часто меняя цветные карандаши. Перед малышкой лежал второй том иллюстрированной "Энциклопедии певчих птиц Восточной Силесии", из которого девочка, старательно перерисовывала пухлянку — милую птичку, с приятным голоском и пёстрым оперением. Надо сказать, получалось очень похоже, не зря же её обучал великий мэтр Шарль Бонне, некогда учивший живописи самого Гения.

Герде оставалось только позавидовать малышам. Им было чем заняться, да и выглядели Франц с Бертой гораздо симпатичнее своей рефлексирующей старшей сестры. Плохо, когда ты всё понимаешь, зная наверняка, что выхода из западни нет. И тебе остаётся, лишь бессильно пялится на стену, в ожидании бомбы или снаряда, которые, проломив наспех возведённые перекрытия, принесут гибель всем живым, забившемся в бункер, словно крысы в нору.

Убежище строилось в большой спешке. Гений не отдавал приказ о начале его возведения, даже тогда, когда вражеские танки, прорвав Румсский Вал, вырвались на равнины Восточной Силесии, и почти не встречая сопротивления, помчались к столице. Их удалось остановить ценой огромных жертв, бросив под гусеницы бригады Народной Гвардии. Четырнадцатилетние мальчишки и старики, смогли то, что не сумели сделать разбегающиеся кадровые части, совершив очередное бесполезное чудо, отсрочив неизбежное поражение почти на три месяца. И только после того, как армада союзных бомберов, пробившись сквозь ранее неприступный заслон ПВО столицы, почти сравняла с землёй весь центр города, Гений, наконец, выйдя из спячки, отдал соответствующее распоряжение. Бункер рыли день и ночь, все двадцать два часа в сутки, не прекращая работу даже во время бомбёжек, и уложились за восемь недель. Ещё не успел до конца просохнуть бетон, как туда начали торопливо переселяться члены правительства Второй Империи вместе с семьями. Места для всех не хватало, доходило до потасовок, почтенные министры и их не менее почтенные супруги скандалили между собой, словно повздорившие торговцы на Центральном рынке. Герде и младшим детям повезло, их отец — министр пропаганды Кристиан Андерс, третий человек в иерархии имперских чиновников, после Гения и министра обороны, сумел выбить две небольшие комнаты, правда, на разных уровнях.