Александр Дорошенко - Стрелы и пули

— Вылезайте, живо! — заорали они так, словно мы были пациентами больницы для слабослышащих. Я поднялся на ноги и первым спрыгнул на землю, Марта и Герда без слов последовали за мной. Мы помогли спуститься старику, двум монашкам и их воспитанникам. Дети с серьёзными лицами, молча, без приказа построились парами, после чего замерли словно роботы. Последними, грузовик покинули связанные военные — солдаты без затей, сбросили их на землю, как мешки с картошкой.

Борт подняли, грузовик уехал.

— Так, вперёд, не отставать! — крикнул один из солдат. — Быстро, быстро, за мной!

Мы покорно пошли к стоящим чуть поодаль баракам, обнесённым высоким забором из колючей проволоки. Перед входом, имелась большая, истоптанная площадка, также окружённая колючкой. На ней толпилось не менее сотни человек. Люди сидели или лежали на земле, некоторые нервно ходили, сбиваясь в небольшие кучки, что-то громко обсуждали, размахивая руками. Около калитки ведущей к баракам, стоял небольшой навес, под которым сидели трое — капрал и два рядовых. Они постоянно подзывали к себе людей, видимо для допроса.

При входе на площадку, нас остановил худой старик, в поношенном грязном костюме, с широкой красной повязкой на рукаве.

— Куда спешите, — прошамкал он. — Сначала билетики получите.

Он, оторвал от висящего на шее рулона клочок бумаги с номером и протянул его мне.

— Главное не потеряйте. Просто садитесь и ждите, когда вызовут, ясно?

— Куда уж яснее, — сказал я и шагнул за ворота. Там меня сразу остановил ещё один тип, и указав на рюкзак, поинтересовался: — Оружие, алкоголь, наркотики, недозволенные лекарства есть?

— Нет.

— Хорошо, снимайте. По выходу из карантина вам его вернут.

— А, так это карантин… — пробормотал я, ставя рюкзак на землю. Охранник ловко перетянул его толстой верёвкой и нацепил на ручку жестяную бирку.

— Какой у вас номер? — грозно спросил он.

— Что? Ах, номер… — я взглянул на билетик, данный мне старичком. — Триста двадцать седьмой.

— Отлично. — Охранник записал номер с билетика и номер с бирки в толстую тетрадь, после чего, его помощник, кинул рюкзак на кучу вещей. Мне осталось только пожать плечами и пройти на площадку, забитую людьми. Когда подошли Марта с Гердой, я нашёл неплохое местечко, где можно было присесть.

— И как вам это нравится? — иронично спросила Марта.

— Скажу честно, мне это совсем не нравится, — вздохнула Герда. — Я боюсь, что нас всё же расстреляют. Или… — она махнула рукой в сторону бульдозера, который рыл неподалёку яму, наверно под очередной барак. — Загонят всех в такую яму, обольют бензином и…

— Ну, у тебя и фантазии.

— Это не фантазии, — буркнула девушка.

Я решительно встал. — Ладно, пойду, посмотрю, чем тут занимаются. Марта, ты со мной?

— Ага.

— А ты, Герда?

— Я посижу здесь.

— Хорошо, тогда держи место.

Мы начали проталкиваться к навесу, как раз в тот момент, когда капрал отпустил очередного человека и хриплым, сорванным голосом, сказал: — Следующий.

— Номер двести восемьдесят второй! — выкрикнул солдат сидящий справа от него

Лежавший неподалёку, высокий, дородный мужчина, грузно встал и неторопливо приблизился.

— Документы, — бросил капрал.

Мужчина протянул зелёную книжечку паспорта и несколько смятых бумажек. Капрал, брезгливо отпихнул бумажки на край стола и открыл паспорт. — Имя?

— Готлиб Бирер, — величественным баритоном проговорил мужчина.

— Образование?

— Сингрельская Высшая Школа и экономический факультет Его Императорского Величества, университета.

Кто-то в толпе присвистнул. Насколько я знал, Сингрельская школа, являлась самым престижным из аристократических учебных заведений, да и на экономическом факультете столичного университета, могли учиться только представители элиты Империи. Но капрала, похоже, это совсем не волновало.

— Профессия?

— Что? Да вы понимаете с кем…

— Профессия?

— Член совета директоров и управляющий столичного филиала, Первого Имперского Банка! — Готлиб почти кричал. Похоже, дядя впервые в жизни столкнулся с подобным отношением.

— Значит, банкир… — протянул капрал, не поднимая головы, записывая, что-то в конторской книге.

— Представьте себе, молодой человек! — взвизгнул его собеседник. — И зарубите на носу!..

— Ещё профессия есть?

— Что? — Готлиб осёкся.

— Ещё профессия есть? — терпеливо, словно упрямому ребёнку повторил капрал. — Руками работать умеешь?

— Нет, конечно! Я ведь не какой-нибудь плебей!

— Значит, запишем: "профессии не имеет"… Курт, жетон работника третьей категории.

Сидящий слева солдат, вытащил из коробки треугольный жетон, на котором был выдавлен номер и протянул его банкиру.

— Добро пожаловать в Новую Империю, гражданин… э… Готлиб Бирер. Статус работника третьей категории, позволяет вам рассчитывать на койку в бараке и бесплатное двухразовое питание. После того, как вы овладеете необходимой для общества профессией, ваш статус вырастет в зависимости от степени полезности. Жетон с номером не терять, предъявлять охране по первому требованию. За утерю — карцер и публичная порка. Сейчас пройдите в карантинный барак для санобработки, и получения дальнейших инструкций. Всё. Следующий!

— Номер двести восемьдесят третий!

— Да вы хоть понимаете, с кем говорите! Я буду жаловаться вашему начальству!

— Жалобы принимаются в бараке номер пятьдесят, окошко четыре, каждый чётный день месяца. Проходите, не задерживайте!

— Номер двести восемьдесят третий! — снова выкрикнул солдат.

К столу, робко подошёл невысокий мужчина лет пятидесяти с худым, морщинистым лицом. Его одежда представляла собой живописный коктейль разных стилей. Дорогое, явно снятое с чужого плеча, измазанное глиной пальто, надетое прямо на голое тело, прикрывало короткие, полосатые лагерные штаны. На ступнях, бесформенными колодками, громоздилась пара тяжёлых рабочих ботинок. В руках, бедняга нервно мял облезлую зимнюю шапку.

— Документы!

— Так-то, добро воевода, их у меня и нету, — растерянно ответил мужик. Он говорил медленно, с чудовищным акцентом.

— Как зовут?

— Иржи. Иржи Ганзелка, я.

— Откуда родом?

— Так-то из Козюльска, значит, козюльские мы, добро воевода.

— Кретин! — рявкнул капрал. — Страна, какая?

— Так-то значит, пшестонец я. Пшестонец из села Козюльское, Мягольского уезда, так и запишите добро воевода.

— Военнопленный?

— Да как можно, добро воевода, мы же с вами не воевали, вы же наши освободители и защитники от славенских варваров. Я из добровольного рабочего резерва, приехал по приказу господина наместника Восточных земель.

— Доброволец, значит… — с едкой иронией протянул капрал.