Яна Алексеева - Некроманты, алхимики и все остальные (Сборник)

Расставив ноги пошире, я приняла в объятия маленький, но быстрый таран.

— И вам привет, сеамни Риин! Только разве подобает вам бегать? — Я погладила сестру по неприкрытой растрепанной голове.

— Ну, Айна, пойдем, я тебе что покажу! У меня получилось! — Она потеребила меня за рукав, развязав затяжную ленту.

— Что поучилось?

— Тонкая пряжа!

Я улыбнулась.

— Молодец, ты у меня уже почти невеста. Я тоже не с пустыми руками. И если ты дашь мне капельку времени привести себя в порядок, я спущусь и посмотрю! Беги пока!

Легким шлепком придав ускорение девушке, печально посмотрела ей вслед. Тринадцать лет. Стрекоза… не успею я выдать тебя замуж. А какая бы получилась супруга! Если бы у меня была возможность отправить сестру на центральные острова!

Вместо того чтобы предаваться несбыточным мечтаниям, пошла в башню Никласа, на ходу разматывая граду. [7] Града — головной убор из скрученных в тесьму полос ткани. Пятьдесят ступеней вверх, миновать ловушки бестолково расставленной мебели и оказаться в большом, содержащемся в творческом порядке помещении. Наш целитель и по совместительству библиотекарь суетился вокруг гостя, уложенного на деревянную скамью.

— Ну, как?

Сухопарый длинноусый старик обернулся.

— Славная рыбка! — заметил он.

— Это — не водоплавающее. Скорее водотонущее… Так что?

— Ничего особенного. Рваная рана на плече, потеря крови. К завтрашнему дню очнется. Я присмотрю. Очень интересные амулеты, особенно вот этот, исцеляющий. Почти израсходован, между прочим!

Я покивала. Никлас, как всегда, лаконичен. Забрав израсходованный амулет, пошла к себе. Пятьдесят ступеней вниз, затем еще пятьдесят наверх. Я привыкла.

Деньги отправились в почти пустую казну, камушки — в тайник. Ох, забыла бумаги отдать. Ладно, позже, не горит! Стянув одежду, облегченно рухнула на кровать. Посмотрев на календарь, выругалась. До приезда дядюшки оставалось пять дней, а я ни на шаг не приблизилась к решению проблемы. Похоже, не судьба… Хотя у меня есть гость!

Утром следующего дня он пришел в себя. Сидя рядом, я с интересом наблюдала за метаморфозами смуглого, осунувшегося лица. Сначала стало прерывистым дыхание, затем набежала смутная тень растерянности. На миг проступил страх и сменился беспокойством. Он слегка приоткрыл глаза, руки осторожно зашарили по вытертому синему покрывалу.

Я кашлянула. Мужчина резко повернул голову на звук, не пытаясь встать. Поморщился — наверняка от стрельнувшей в висок боли. У меня самой так бывает после долгого беспамятства и потери крови. Окинув полукруглую, немного захламленную комнату взглядом профессионала, гость успокоился. Собственно, он увидел камзол, залитый кровью, небрежно брошенный на один из покрытых узорами деревянных сундуков. Я очень внимательно ощупала это одеяние, потому что… ну просто потому что. Не просто же так за этим мужчиной айр-ри охотились? В двойную полу из практичной серо-коричневой ткани было аккуратно зашито что-то плотное, но тонкое. Под пальцами это нечто тихо похрустывало, на сгиб поддавалось, затем принимало прежнюю форму. Похоже на бумаги… да. Я не стала смотреть. Не подобает обманывать доверие гостя, которого к тому же я лелеяла слабую надежду использовать к своей выгоде.

— Где я? — Голос хриплый, слабый, но уверенный.

— В гостях у сеамни Тьелегрин. И не пытайтесь встать, — я положила руку ему на грудь, — вы потеряли много крови. Никлас!

— Иду, иду, — раздался позади меня ворчливый голос, и вошел целитель.

Окинув меня неодобрительным взглядом, велел убираться. А я и не спорила. Зачем? Каждый должен делать свое дело. Мое — приносить добычу и указывать путь. То есть приказывать.

Старик нашел меня на стене, где я, опираясь на парапет, озирала морской горизонт. За спиной — остров и замок, впереди — море от края до края… перламутрово-синее на отмелях близ скал, темно-зеленое на глубине, оно ближе к горизонту голубело, сливаясь с таким же ярким небом, с которого изливаются потоки солнечного света. Блики плясали на мелких волнах, последние сиренево-алые отблески восхода туманными струйками испарились с поверхности воды. Раннее утро, но уже душно… Соленый, влажный ветер трепал полы туники и короткие волосы. Тишина… и надежда, мои лучшие друзья, никогда еще не предававшие ожиданий.

— Что скажешь? — мечтательно прикрыв глаза, спросила я.

— Я разрешил ему встать, но продолжать путешествие он не сможет еще несколько дней.

— А ему надо его продолжать во что бы то ни стало?

— Похоже на то. Он очень нервничает.

— Ну что ж… мы предоставим ему гостеприимство на время… настолько, насколько сможем. А потом…

Лекарь задумчиво хмыкнул.

— И что потом?

— Не знаю! Не знаю, Никлас… но так надеялась на нечто, что поможет мне, всем нам, похоже… не зря!

— Так и бывает. Не переживайте, сеамни, все наладится. Вы выберете путь, и мы последуем за вами… — Он ободряюще коснулся моего плеча, длинный синий рукав потертого просторного одеяния съехал вниз, обнажая покрытую пигментными пятнами руку.

Как целитель стар, во имя моря… Будет ли дан ему покой? Потому что он один из тех немногих, кто не останется в замке, когда прибудет дядя. Странно верен Тьелегринам.

— А если я ошибусь? — Почти отчаяние в голосе.

Старик развернулся, взял мои ладони в свои, вгляделся в глаза. Погладил ладони, осторожно прикасаясь к бугоркам мозолей. Я расслабила судорожно напрягшиеся плечи, облокачиваясь о теплые камни.

— Ни в коем разе… сеамни никогда не ошибается, таково ваше свойство, иногда просто мы не понимаем, что было задумано. Помни: мы тебе доверяем.

— Как же ваше имя, гость? — спросила я, входя в верхнюю комнату гостевой башни, спешно приведенной в порядок.

— Кэрдан Ромиш, сеамни, — склонился в поклоне мужчина.

А в длинной тунике он совсем неплох, хотя вид его и непривычен глазу. Худощавый, кожа того теплого оттенка, что никогда не получится в местных условиях. Типичный рониец, действительно, я не ошиблась. Глаза темно-карие, черты лица резкие, ломаные. Тонкий шрам через левую щеку заставляет губы слегка кривиться в улыбке.

— Старшая сеамни Айна Тьелегрин. — Столкнувшись со столь же любопытным взглядом, как и мой, я представилась.

И, откинув с лица покрывало, склонила голову, позволяя разглядеть себя. Таковы наши правила хорошего тона.

Миг странного замешательства гостя от меня не укрылся. У меня вполне типичное округлое лицо, широкие скулы, раскосые узковатые глаза. А вот их цвет… янтарно-золотистый. Это, как и светло-пепельные волосы, передающиеся в нашем роду из поколения в поколение, вызывает кривотолки. Впрочем, когда саеш Тьелегрин был жив, никто не осмеливался поднять голос против нашей нечистой крови. А местные да-авно привыкли.