Евгения Лифантьева - Ролевик: Орк

То ли моя названная мамаша сама искренне поверила в то, что я – ее ребенок, причем далеко не взрослый, то ли следуя каким-то своим далеко идущим планам, она взялась учить меня лекарскому ремеслу. Через неделю я понял, что, доведись мне сейчас сдавать экзамен по фитотерапии, у меня будет не хилая четверка, как десять лет назад, а твердая пятерка. Причем – даже без «взятки» в форме пучка накопанного летом на Алтае золотого корня. Учить старуха умела. В ночных кошмарах я видел ее на институтской кафедре – в белом халате поверх затертого халата, с очками в золотой оправе на курносом носу. Она скалила клыки и терпеливо повторяла:

– И нечего на меня так смотреть, господа-товарищи, в медицине мелочей не существует! Когда я говорю, вы должны думать о том, что делаете, а не о том, где собираетесь развратничать вечером!

К счастью для моих бывших однокурсников и вообще – для всех студентов-медиков Земли, орчиха переносилась туда только в моих снах.

Наяву же она гоняла, как сидорову козу. Что-то мне удавалось вспомнить – все же не двоечником я был, да еще всякими шаманскими практиками раньше увлекался, – но что-то было совершенно новым.

Через две недели я окончательно убедился в том, что магия в этом мире существует. Мало того – заклинания, этот вроде бы бессмысленный набор слов, придают снадобьям такую силу, какой не может похвастаться продукция самой современной – современной мне-прошлому – фармакологической промышленности. Орки, естественно, не имели никакого представления о пенициллине. Но отвар обычной медицинской ромашки, сорванной в полнолуние на восточном склоне холма, причем рвать ее должна девственница, а толочь в ступке – мать не меньше, чем троих детей, причем сушить ее (ромашку, а не мать с девственницей) надо обязательно на вешалах, сделанных из молодого карагача, а заваривать – только колодезной водой, вскипяченной трижды в стальном котелке, и каждый раз, как только на поверхности воды лопнул первый пузырь, нужно произнести особое заклинание, а потом, когда заливаешь водой сухую траву – еще одно, в общем, если соблюсти все эти условия, на выходе получается препарат, не уступающий по действенности патентованным антибиотикам.

Я не знаю, как старуха умудрялась помнить все. Но я в наглую начал записывать рецепты, благо в сумке обнаружилась книжечка размером с крупноформатный еженедельник, переплетенная в отлично выделанную кожу и украшенная изящными медными «уголками» и застежкой. Когда я впервые достал ее, то удивился: зачем мне «спел-бук» с абсолютно чистыми страницами? Однако пригодилось.

Я записывал не только рецепты, но и обрывки легенд, рассказывающие об истории мира. Зачем – не знаю, но мне это казалось важным. К тому же Апа-Шер с уважением смотрела на мои манипуляции: грамотный орк – это, видимо, великая редкость. Увидев раз, как я скребу по бумаге приспособленным для письма пером какой-то степной птицы, даже меньше стала меня материть: вроде как неудобно обзывать образованного то «глупым щенком», то «старым идиотом».

Но ошибаться я от этого меньше не стал. И вот, в очередной раз смешав что-то, абсолютно не подходящее друг для друга, я получил пузырящуюся и воняющую серой жидкость.

– Шарик, ты балбес! – с чувством произнес я, поняв, что это – совершенно не то, что нужно.

– Кто балбес? – вызверилась орчиха.

Я испугался. Апа-Шер чуть глуховата, вполне могла расслышать «Шерик» вместо «Шарик».

– Да это – из одной сказки, – заюлил я. – А балбес, конечно, я…

Старуха покачала головой, поморщилась и вдруг спросила:

– А что ты знаешь про Шерика?

Я открыл рот и понял, что ни фига не помню сюжета мультика. На ходу начал сочинять про старика, у которого была собака, про другую собаку, которая пришла в гости к первой, про устроенный в доме разгром…

– Дурак этот твой старик, – с уверенностью сказала Апа-Шер, не дав мне даже закончить. – Зачем называть пса именем демона, да еще такого зловредного?

Я навострил уши.

Мне было интересно все, что касается устройства и истории этого мира. Не знаю, как мне до сих пор удается скрывать, что в отношении всего, что находится за пределами орочьего городка, я – не много поживший и постранствовавший старик, а сущий младенец. Кое-что уже удалось узнать – из оговорок женщин, из болтовни с то и дело приезжавшими к Апа-Шер больными, из сказок, что рассказывали по вечерам, сидя на воздухе перед домом.

Но все-таки много не хватало. В любом мифе у любого народа есть какой-то «враг». Но орки, к моему удивлению, оказались удивительно миролюбивы. По крайней мере, о больших войнах никто не вспоминал. Конечно, кланы порой совершали в отношении друг друга небольшие подлянки. Ну, там стадо овец угнать, девушку украсть или, встретившись на ярмарке, устроить коллективную драку «стенка на стенку». Но – без оружия. Да и занималась этим в основном сопливая молодежь. Старики даже из недружественных кланов могли во время потасовки мирно сидеть в соседней пивной и, глядя, как клубится пыль на площади, заключать пари по поводу того, кто победит, и сколько голов проломят. В общем, не вражда, а молодецкая развлекуха.

Когда в клане набиралось слишком много таких молодцов, один из младших сыновей вождя собирал дружину и отправлялся в город. Степняков с удовольствием принимали на службу – ребята крепкие, дисциплинированные и чуждые всяким дворцовым интригам. Сама империя Карод воевала последний раз лет тридцать назад – не поделили какой-то кусок земли с эльфами Уливарна. Да и серьезной войной эти события не назовешь. Так, пограничная стычка, полгода диверсионных операций, а потом – почетный мир, в результате которого границы остались на тех же местах, на которых были.

Меня все это весьма удивляло. Все-таки орки – они… это… они воевать должны. Хотя, при отсутствии наличия какого-нибудь Темного властелина – вряд ли.

Постепенно у меня сложилось впечатление, что в этом мире история пошла по неправильному пути. Темный властелин благополучно подчинил себе не только орков, но и остальное народонаселение. В мифах встречались отголоски глобальных войн.

Правда, в отличие от земных великих злодеев, обладавших поистине божественным могуществом и долголетием, местный властелин в конце концов помер. После этого глобальная империя развалилась, оставшиеся после нее осколки повоевали немного между собой, но, в конце концов, это всем надоело. Темный властелин успел приучить аборигенов к дисциплине и порядку, и наступивший после его смерти бардак никому не нравился.

В результате образовалась весьма стабильная система, в которой каждый народ занимал отведенное ему место и не особо рыпался на соседей.

Удивляло другое. Орки свято верили в реальность богов, духов и прочих мистических персонажей. Дескать, те даже порой развлекались, принимая орочий облик и бродя по городам и весям. Могли помочь, могли наказать какого-нибудь грешника, причем здесь и сейчас, не откладывая судебное разбирательство на «после смерти». Но все эти существа были вполне себе пацифичны. Даже злобный вояка – Тот, Кто Носит Золотой Щит. Или ехидная дама Владычица Болот. А вот о тех, кто враждебен по определению, мифы ничего не говорили. По крайней мере, при мне ни разу не упоминали о демонах. То ли орки считали, что не нужно говорить о том, от чего лучше держаться подальше. Табу, дескать. То ли таковых в этом мире действительно не существовало…