Александр Прозоров - Последняя битва

— Ну вот, сотни три положили, — сделал примерную прикидку князь Сакульский. — Можно считать, ко Пскову приходили уже не зря. Жаль только, второй раз поляки так не попадутся.

Дождавшись ночи, воины османского пса пробрались в брошенные лагеря и вынесли оттуда оставленное под обстрелом добро. Однако неудачный вечер был не самой большой проблемой для Батория и его наемников. Невероятная для европейцев дальнобойность русских пушек означала, что создать сплошное кольцо блокады вокруг Пскова у них не получится: для круга радиусом в версту не хватит даже стотысячной армии, которую османскому рабу удалось собрать на этот раз. Укрепления и лагеря, поставленные ближе, — будут разбиты ядрами. Поставленные дальше — окажутся слишком далеко друг от друга. Десятитысячные полки будут стоять в паре верст один от другого — между ними можно безопасно целые табуны прогнать. Если отдельные заслоны размещать почаще, сделав число каждого меньше двух-трех тысяч — они будут регулярно громиться подвижными татарскими отрядами, которые уже успели продемонстрировать свою удаль. Да еще сапы — теперь, получалось, начинать их надобно за версту от города, и копать, копать, копать. Ближе нельзя — горожане станут бить по артиллеристам и прочей обслуге при каждой попытке поднести припасы или протащить мортиры.

Наутро стало ясно, что поляки смирились: они встали одним большим лагерем напротив Великих ворот. Правда, часть своих сил османский пес все же отставил в сторону, переведя за реку, — видимо, с польской стороны нападения русских отрядов он особо не опасался. Однако же и идти на штурм через широкую полноводную реку для осаждающих тоже было сложновато. Тем не менее часть своих пушек Баторий поставил именно туда, за Великую, и его пушкари принялись зарываться в землю.

Земляные работы начались и от Смоленской дороги, с юга: осаждающие вели широкую, в три шага, извилистую траншею в человеческий рост глубиной, да еще и землю выбрасывали в сторону города, ограничивая псковичам обзор. Тогда же поляки начали рассылать отряды фуражиров.

Князь Сакульский тоже распустил поволжских татар на охоту, оставив при себе в лесной чаще всего три отборные сотни.

За семь дней поляки смогли дорыться почти до самого крепостного рва и открыли частый огонь по Покровской угловой башне и Свиным воротам. От хлестких ударов чугунными ядрами почти в упор камень крошился, трескался и отлетал крупными кусками. Одновременно османцы ринулись вперед с фашинами и мешками, засыпая ров. Защитники вели по ним ураганный огонь из пищалей и луков, пушки пытались разрушить земляные сапы. Но первыми не выдержали башни — их внешние стены в первый же день почти одновременно начали оседать и осыпаться наружу. Польский лагерь ответил ликованием, радостными воплями. Все торопливо вооружались и надевали доспехи. Однако восторг оказался преждевременным: стены сыпались, но не так быстро, как хотелось бы завоевателям.

Османский наместник приказал стрелять всю ночь в свете факелов, доведя проломы до уровня земли, и наутро венгры и польская шляхта ринулись в атаку. Под ожесточенным обстрелом по фашинам они перебежали ров, ринулись в проломы и захлестнули башни вместе с их немногочисленными защитниками. Что происходило внутри, от леса было не разглядеть, но не прошло и часа, как на обеих башнях взвились польские знамена, а захватчики открыли сверху огонь по городу. Казалось, участь Пскова предрешена: часть стены с двумя башнями в руках врага, все новые и новые толпы схизматиков и басурман бегут через ров к ним на подмогу, как вдруг…

Из недр Свиной башни вырвалось облако белого дыма — и камни вперемешку с людьми взметнулись ввысь, полетели в стороны. Тут же запели трубы, и русские воины, перейдя во встречную атаку, перемахнули ров, ворвались во вражеские сапы и перебили ошалевших от грохота и неожиданности немецких пушкарей.

Стрельцы и боярские дети ринулись по траншеям дальше, рубя и коля всех, кто оказывался на пути. Следом за ними через ров перебрались горожане с веревками: они обвязывали пушки и волокли их в город. Причем среди этих отважных людей были даже женщины.

В траншеях началась сеча, защитники Пскова попятились, уступая напору многочисленных наемников, и вскоре покинули сапы, уйдя обратно в крепость. Преследователей отогнали пулями стрельцы, засевшие среди обломков разрушенной стены.

Штурм можно было бы считать провалившимся — если бы не несколько сотен поляков, засевших в Покровской башне и то и дело стреляющих по городу, тревожа людей и мешая правильной обороне. С ними покончили вечером. Князь Иван Шуйский самолично повел в атаку на угловую башню три сотни храбрецов, ворвался на первые этажи, после чего отступил — и Покровская башня вместе с засевшими в ней схизматиками исчезла в облаке взрыва.

— Похоже, воевода заложил туда мины еще накануне, — поделился догадкой с Урук-беком Андрей. — На что ему башни с разбитой внешней стеной? Вот он их и рванул. Да еще и вместе с разбойниками. Хитер княже. Я бы, наверное, не догадался.

На Псков опустилась ночь. Закончился день, унесший жизни восьмисот шестидесяти трех псковичей и пяти тысяч завоевателей. В темноте долго стучали топоры. На рассвете поляки увидели, что на месте погибших башен стоят новые, деревянные. Защитники раскатали ближайшие избы и восстановили укрепления из бревен. Причем воины сидели не только в деревянных башнях и на стене, но и перед ней, регулярно стреляя из пищалей в бойницы сапы. Князь Шуйский хорошо изучил повадки османского пса и подпускать к укреплению поджигателей не собирался.

Польские воеводы решили восстановить сапу, установив в ней новые пушки взамен унесенных — но во второй половине дня псковичи устроили неожиданную вылазку, вырезали всех работников и утащили к себе обе пушки, что поляки успели переставить сюда из-за реки. Захватчики попытались обосноваться в сапе снова — и опять оказались жертвой молниеносной атаки.

Борьба за сапу длилась почти две недели: когда русские понимали, что там собрано слишком много наемников, то долбили ее из пушек, дырявя ядрами земляные насыпи и причиняя немалый урон. Если работники оставались без многочисленной охраны — их убивали в тихих вылазках, что случались в самое разное время.

Вскоре ходить в сапу отказались и закаленные в боях воины, и тихие обозники. Османский пес смирился с неудачей и приказал перенести направление главного удара. Поляки начали усиленную бомбардировку стен с батарей, установленных за рекой Великой.

Поволжские татары тоже не бездельничали, регулярно возвращаясь с добычей в виде лошадей, телег, оружия и доспехов. Польским фуражирам явно приходилось несладко. Возможно, татарам удавалось вырезать не всех. Возможно, степняки и не всегда выходили победителями в безвестных сечах на глухих лесных дорогах. Однако кормиться за счет псковской земли завоевателям всяко не удавалось. Если каждый второй грабитель не возвращается живым — каждому первому на вылазку в чужую деревню уже не хочется.