Николай Романецкий - Конь в малине

Забытый кем-то деревянный ящик, обнаруженный мною при утренней рекогносцировке, пребывал в добром здравии. Я переставил его туда, где на полу совсем не было мусора, сел, закурил и принялся ждать.

Ждать пришлось долго, около трех часов. Для вящей гарантии в подобных случаях лучше перебдеть, чем недобдеть…

Аппетитных запахов из вентиляционных шахт доносилось до моих ноздрей все меньше – жильцы перебирались на диваны, к телевизорам. Некоторое время откуда-то доносились визгливые женские голоса – похоже, ругались то ли дочка с матерью, то ли свекровь с невесткой. Слов было не разобрать.

В десять тридцать я встал, размял затекшие ноги, растер в труху окурки на полу и покинул пункт ожидания. Лифтом пользоваться не стал, вышел на глухую лестницу-колодец и отсчитал четыре этажа вниз. Постоял, прислушался.

На площадке было тихо.

Десять шагов, и я возле Ингиной двери. Три быстрых звонка, за дверью – шаги. Знакомый голос:

– Кто?

– Конь в малине.

Щелкнул замок, дверь распахнулась.

– Ты?..

Я ввалился в прихожую и ладонью зажал Инге рот. Указал глазами на стены. Она помотала головой, и я оторвал ладонь от ее губ.

Через мгновение эти губы уже впились в мои.

– Ты жив… Жив… Жив…

Вновь поцелуи, потом рыдания, опять поцелуи. Я стоял, гладил вздрагивающие плечи, прикрытые голубым халатом, и ждал, пока она успокоится.

Нет, парни, так сыграть нельзя. Яна права: из-за меня действительно можно потерять голову. Значит, и еще с одной русской женщиной мне повезло. Значит, Макс-везунчик, будем живы – не помрем!

Наконец Инга стала успокаиваться, подняла прекрасные заплаканные глаза.

– Где же ты был все это время? Я места себе не находила! Пойдем в комнату.

– Шторы? – коротко спросил я.

– Опущены. Я ведь знаю, что за мной следят. Идем!.. С ума сойти, ты жив!

Мы перебрались в комнату. Квартира была точной копией Яниной. Не той, где приветливый дурак-марсианин, а той, где теперь мое логово.

– Садись!

Я сел на диван. Тот же раскладной сексодром, только другой расцветки.

– Я с ума сходила! – тараторила Инга, то садясь рядом, то вновь вскакивая. – Исчез! Ни слуху ни духу! И вдруг этот звонок! Почему ты не пришел в три? Я там была.

– Знаю. Потому что за тобой притащился хвост. И он же подсказал мне, что ты никому о моем звонке не сказала. Стукачка явилась бы одна.

– Как я могу стучать, америкен бой! Я же тебя люблю. Поливанов, правда, видимо, догадывается, что с тобой случилось, или знает… Если, говорит, твой подопечный проявит себя, немедленно сообщи.

– Раскатов.

– Что? А-а, ты уже знаешь?.. Да, Раскатов. Козел слюнявый. – Она вдруг отодвинулась в уголок дивана. – Я ведь была его любовницей, Максима. – И даже дыхание затаила.

Вот и еще одна женщина назвала меня «Максима»!..

– Не удивлен, – сказал я. – Но, думаю, мы с тобой как-нибудь это переживем.

Она вновь кинулась ко мне на грудь.

Нет, так не сыграешь!..

Я почувствовал, как перестает звучать внутри меня туго натянутая, звенящая струна. Поднялся с дивана, снял джинсовую куртку и кобуру с пистолетом. Ноги стали ватные-ватные.

Инга не сводила с меня сияющих глаз.

– Я с ума сходила! – вновь повторила она. – И вдруг звонок. А ты не пришел. И я не знала, что и делать. – Она провела рукой по моей щеке. – Жив, конь в малине!

Я положил оружие на пол. Отныне этой женщине можно доверять. По крайней мере, пока она смотрит на меня такими вот глазами. Бывали в истории случаи, когда охранницы помогали бежать заключенным, в которых влюблялись.

– Кто за тобой следит, Инга?

– Понятия не имею.

– В самом деле?

Она промолчала.

Между нами вдруг появилась металлическая решетка. Как между охранницей и заключенным… И я знал, что с каждым моим вопросом эта решетка будет становиться все толще.

– Слушай, Инга. Внимательно слушай, девочка. С нашей последней встречи многое изменилось… Я ведь не тот, кем себя считал. Арчи Гудвин – всего лишь литературный герой прошлого века… Кто я такой, Инга?

– Не знаю, Максима, – прошептала она.

– Правда?

– Правда. – На ее лице появилось умоляющее выражение. – Полив… Раскатов велел мне забрать тебя у одного человека и привезти в «Прибалтийскую». Сказал, что проводится эксперимент совместно с американскими коллегами. Они присылают своего человека…

Вот теперь она точно лгала. И будет лгать все больше и больше, и эта ложь встанет между нами непреодолимой стеной. И если я не хочу, чтобы так случилось, не следует задавать определенного типа вопросы. К примеру – «А кто ты такая, Инга?» Время для подобных вопросов еще не наступило, в этом я был уверен, как в себе.

– Послушай, малышка… Мне нужно знать, кто я такой. Верю, что тебя в мою биографию не посвятили. Но ведь наверняка есть посвященные!

Она вновь отодвинулась, вжалась в уголок дивана. Было хорошо видно, как борются в ней совершенно противоположные желания: любовь толкала на помощь любимому, служебный долг заставлял помалкивать.

Так продолжалось несколько минут.

Я молча ждал. Интуиция подсказывала, что любые слова будут сейчас лишними. Инга должна принять решение сама, без уговоров – только таким решениям можно верить.

Наконец она вздохнула и придвинулась ко мне. Но не прижалась: нас по прежнему разделяла невидимая решетка.

– Наверное, Раскатову известно, кто ты такой.

– Наверное, – согласился я. – Но к Раскатову идти еще рано. Сначала надо узнать, кто он такой.

Инга покивала:

– Возможно, знает и тот человек, у которого я тебя забирала в прошлое воскресенье.

– Гипнотизер?

– Он не гипнотизер, он медик… – Инга сразу напряглась. – Я не хочу об этом говорить.

– Ну и ради бога, не говори!.. Кто он? Ты можешь вывести меня на него?

– Могу. Я знаю его имя. И кое-какие дополнительные сведенья. Через адресную службу его будет найти нетрудно.

– Ты сообщишь мне эти сведенья, рашен гёл? – Больше всего я боялся сейчас давить.

– Нет, – решительно выпалила она и только теперь прижалась к моему плечу. – Мне страшно за тебя, Максима! Если я скажу имя этого человека, ты непременно отправишься к нему один, а мне кажется, что я должна быть при этом с тобой.

– Почему?

Она погладила рукой мой затылок:

– Не знаю. Мне просто так кажется. Я не могу пустить тебя туда одного!

Решетка между нами истончалась, таяла, испарялась.

– А я не могу взять тебя с собой! Неужели ты не понимаешь, чем это грозит?

– Конечно, понимаю! Если Раскатов узнает, что на того человека ты вышел с моей помощью, у меня будут неприятности.

– Если мои подозрения окажутся верны, у тебя будут очень и очень большие неприятности.

Она взяла меня за руку:

– Скажи, америкен бой, ты веришь в интуицию?