Николай Романецкий - Дельфин в стеарине

Я тоже закурил:

– Честно говоря, Карачаров мне казался самым подходящим кандидатом в убийцы.

– В самом деле? – удивился Константинов. – А что так?

Я пожал плечами:

– И сам не знаю… Считайте, интуиция.

– Что ж… Значит, она вас подвела.

– Значит, подвела, – согласился я. – Слушайте, Антон… Нельзя ли, чтобы я хотя бы поприсутствовал тут вместе с дознавателями? Потерпят они меня?

Константинов сделал несколько глубоких затяжек, бросил окурок на асфальт и растер подошвой.

– Подождите здесь. Пойду переговорю кое с кем. – Он двинулся в сторону освещенного круга, в котором метались тени.

Я снова поежился, запахнул полы куртки и застегнул молнию под самое горло.

Высоко над дорогой висел Летний Треугольник – Вега, Денеб и Альтаир, загадочно мерцая, пялились на меня из своего прекрасного далёка, равнодушные, как гвозди. Им по барабану была и моя судьба, и судьба Кати и тем более судьба того, что осталось от красавца Георгия Карачарова.

Было бы смешно поражаться хрупкости человеческого тела, пройдя закавказскую бойню, но сейчас, под яркими загородными звездами, я вдруг до ужаса, до дрожи в членах ощутил собственную слабость и недолговечность. Как ни странно, присутствие кобуры под мышкой совершенно не добавляло храбрости и ощущения силы. Мне вдруг представилось, что это я там лежу, в пластиковом пакете, неподвижный, изорванный, обгорелый, воняющий… Я потряс головой, избавляясь от наваждения, вытащил из кармана сигаретную пачку, трясущимися пальцами выволок «верблюдину» и с трудом прикурил. Никотин прочистил мне мозги, в них родилась неожиданная уверенность в том, что не моими останками полон пластиковый пакет лишь по одной причине – я в этом деле еще никого не убил. И, глядя на бегающие в свете фонарей тени, я поклялся себе, что приложу все усилия, чтобы так никого и не убить. Только в этом, я чувствовал, мое спасение…

Среди теней выделился Константинов, приблизился.

– Все в порядке. Вмешательства вашего они не потерпят, но на присутствие согласны. Идемте!

Меня подвели к старшему менту – это был капитан – и представили:

– Вот он, Петрович! Зовут Максимом! Пусть он тут с вами покрутится.

– Умер Максим, и хрен с ним! – сказал капитан. Продолжения не последовало: судя по всему, это была шутка.

– А я поехал. – Константинов попрощался с капитаном за руку и подошел ко мне: – Завтра… то есть утром звоните.

– Непременно.

Мы распрощались. Константинов пошел в сторону дороги. Я некоторое время смотрел ему вслед, а потом повернулся к старшему менту.

– Что ж, Максим, – сказал капитан с удивительной благожелательностью. – Присутствуйте!

Я «присутствовал» с ними до самого рассвета.

Это была тягомотина чистейшей воды. Ничего хоть чуть-чуть интересного. Рутинные эмоции (раздражение на покойного, поскольку не нашел лучшего времени для аварии и спать не дал), рутинные действия (поиски тормозного следа), рутинные выводы (водитель не справился с управлением). Следа они так и не нашли (машину снесло с полотна без торможения), и это был единственный, отличный от рутины факт, ни к чему, впрочем, не приведший.

Медики увезли труп, пообещав дознавателю, что он узнает результаты вскрытия на следующий день.

Когда рассвело и фонари погасили, капитан сказал мне, что делать здесь больше нечего.

Вывод ясен – авария по вине самого погибшего, – а случайности в жизни бывают еще и покруче, парень. Мои интересы ему понятны, потому что я зарабатываю на таких случайностях, но и я должен понять, что искать преступление там, где его нет, означает разбазаривать средства налогоплательщиков, которые могли бы пойти на гораздо более важные направления – к примеру, на борьбу с наркоторговцами, которые в последнее время вновь начали поднимать голову…

Капитанова суета была вполне объяснима – я представлял здесь интересы человека, который явно был на короткой ноге с начальником капитана, и последнему очень не хотелось, чтобы в его отношениях с начальником возникли какие-нибудь напряжения.

Вспомнив ночное «Умер Максим…», я хотел процитировать Владимира Семеныча Высоцкого: «Капитан, никогда ты не станешь майором», – но пришел к выводу, что он примет цитату за чистую монету, а мне напряженные отношения с дорожной инспекцией были нужны не больше, чем капитану – с собственным начальством. Кто знает, как повернется жизнь и сколько раз еще придется выезжать на ночные аварии?..

В общем, мы расстались если и не довольные друг другом, то изо всех сил изображающие из себя довольных. Общие интересы, как известно, объединяют не только государственных и частных сыщиков, но – иногда – сыщиков с отдельными преступниками…

Когда я садился в «забаву», мне вдруг пришло в голову, что Георгия Карачарова могли убить вовсе не заодно с Бердниковым и Зернянским. Мотив тут мог быть совсем другим. К примеру, Кавказец что-то узнал о преступнике, вот тот его и… Остается найти оного преступника и доказать, что именно он отправил Карачарова на тот свет… Короче говоря, оперативная обстановка после случившегося яснее не сделалась. А я вновь вспомнил дельфина в стеарине.

Домой я вернулся без малого в шесть. В спальню заходить не стал. Было ясно, что заснуть уже не удастся. Пошел на кухню, включил кофеварку, сварганил себе очень крепкий кофе, от которого, пищевод, наверное, окрасился в цвет минувшей ночи. Потом сделал омлет, выложил на тарелку, украсил зеленым горошком из только что открытой банки и нарезанными помидорами, добавил зелени и с удовольствием схряпал.

Тут на кухню заявилась Катя, потерлась носом о мою щеку.

– У-у, колючий!.. Так что там случилось?

Я коротко рассказал ей о ночной аварии и о ситуации вообще. В смысле дельфина в стеарине… В общем, завел старую пластинку.

– Не падай духом, – не менее привычно отреагировала Катя. – Никакая работа зряшной не бывает. Никому не дано знать, куда дунет ветер.

– Это что? – устало спросил я. – Цитата? Из кого?

– Цитата. Из трудов тибетского монаха, которого зовут Кэт Савицкай.

До меня не сразу, но дошло.

– А еще что-нибудь процитировать можешь?

– Нет проблем… Не думай о предстоящих неприятностях, и их не случится… Если у тебя нет права на ошибку, забудь о ней… Везет тому, кто везет.

– Если у тебя нет права на ошибку, забудь о ней, – эхом повторил я.

Повторяй – не повторяй, конец один. Если это дело не осилим, придется затягивать пояски. И думать об этом нужно сейчас! Первым делом надо будет продать «забаву»… Или сначала отказаться от офиса? Нет, ни в коем случае! Если у тебя нет офиса, ты полубанкрот. А про потерю машины клиенты и знать не будут.

Я вспомнил вчерашнюю встречу с Полиной Шантолосовой.