Виктория Дьякова - Доктор Смерть

— Не надо, — сказал он.

— Что? — Маренн недоуменно посмотрела на него.

— Вот это не надо. Сними. Иди ко мне.

Он приподнялся на локте, затушив сигарету в пепельнице. В дверь постучали.

— Кто это еще? — Скорцени недовольно поморщился.

— Мадам, мадам, — послышался голос Женевьевы. — Звонил генерал де Трай.

— Ах, да, военный министр, — Скорцени усмехнулся. — Без него не обойдешься.

— Что он хотел, Женевьева?

Маренн запахнула пеньюар и открыла дверь.

— Что-то случилось с Клаусом? — обеспокоенно спросила она. — Он здоров?

— Господин де Трай сказал, что ему звонили от президента. Его святейшество папа римский принял решение наградить вас Знаком Золотом Розы «За заслуги перед страждущим человечеством», — взволнованно сообщила Женевьева. — Кажется, так называется эта награда. Они особо отметили ваши заслуги в борьбе против распространения оружия массового поражения. Я очень рада, мадам, я поздравляю вас.

— А что ты ответила господину де Траю?

— Я сказала, что вы уже пошли спать, мадам. И господин де Трай тогда согласился перезвонить утром. Еще он сказал, что президент спрашивает, как ответить Ватикану, являетесь ли вы гражданкой Франции, или вас объявят только от Австрии.

Маренн повернулась и взглянула на Скорцени.

— Женевьева, я попрошу тебя, перезвони сейчас господину де Траю, — сказала она домоправительнице. — Передай, во-первых, что мадемуазель Джилл стало лучше и он завтра может привезти Клауса. А во-вторых, пусть успокоит господина президента — я снова стану француженкой. Ведь именно во французских окопах во время Первой мировой войны я решила, что всю свою жизнь буду бороться против смерти. Пожалуй, Франция заслужила такой подарок.

— Я сейчас же, сейчас же позвоню господину де Траю, — Женевьева поспешно ушла.

Маренн закрыла дверь и подошла к Скорцени.

— Прости, нам помешали, — она смущенно пожала плечами.

Он притянул ее к себе.

— Я не сомневаюсь только в одном, — сказал, скидывая пеньюар с ее плеч, — папа римский не ошибся, это точно. Он, видимо, тоже один из тех, кто хорошо знаком с твоим характером. Я утром уеду, Маренн. Надолго. Не будем терять времени.

«Я посвящаю эту награду своим учителям, тем, кто воспитал меня и дал мне знание. Я посвящаю ее своей стране, моей прекрасной Франции, и ее народу. Я посвящаю ее моему рано умершему отцу и тому, кто заменил его, став главным человеком в моей жизни на многие годы — победителю Первой мировой войны, маршалу Фердинанду Фошу. Я посвящаю ее всем тем, кто в трудные годы испытаний помог мне выжить и дойти до сегодняшнего дня. На своем жизненном пути я видела атаки Первой мировой войны и газовые камеры Второй. Но, несмотря на все это, я верю в человека, верю в его разум, в его способность выстоять и достичь истины. Я посвящаю эту награду Человеку, в сложнейших перепетиях судьбы, превозмогая усталость, отчаяние и боль, идущему к истине».

Ее речь на вручении премии в Риме опубликовали все мировые газеты. Ее повторяли по радио, цитировали политические деятели. Все отмечали, что Знак Золотой Розы — это особая награда, которой римский понтифик награждает католических принцесс в особых случаях.

Что ж, по этому поводу Маренн и в самом деле пришлось выступить в неожиданном для себя качестве — правнучки последнего автрийского монарха. В Кобургском дворце в Вене она достала из-под стекла эрцгерцогскую мантию и надела поверх прически корону династии, которую никогда не надевала прежде.

Отверженная Габсбургская принцесса, внучка чудаковатого Рудольфа, она принесла угасшей фамилии славу, сравнимую со славой побед армий Марии-Терезии. Она была знатнее всех существовавших в Европе королей и удостоилась высших почестей от всех царствующих особ. Она склонила перед папой римским голову, украшенную габсбургской короной со знаменитым изумрудом и простила всех, кто некогда прогнал ее со двора, вернув им величие.

Ее поздравил Черчилль, в Париже у трапа самолета встречал де Голль. Она поблагодарила всех, и одна поднялась по ступеням Дома инвалидов к гробнице маршала Фоша. Когда-то он благословил ее в путь, и вот теперь, дойдя до вершины своей славы, она вернулась к нему, чтобы разделить триумф с тем, кому была обязана всей жизнью.

Что вспомнилось ей в этот миг — песчаные барханы Алжира и Морокко, где прошло ее раннее детство, и первая, усталая улыбка Генри, и обожженное лицо Этьена, и молоденький лейтенант под Верденом, и торчащие к небу окровавленные штыки. Ей вспомнился тревожный гудок парохода и зябкое прощание, когда Франция растаяла на горизонте. И белые розы де Трая, плавающие в фонтане под ее окном в Версале. И поезд, уносящий ее из Парижа. И хлыст Вагена, и кровавая рана на щеке еще незнакомого ей студента в Вене. Отчаяние в лагере, первая встреча с Шелленбергом и прощание с ним, падение Берлина, безмолвная мольба во взгляде обреченной Евы.

Какой пройден путь. И вот она снова здесь. Завтра жизнь вернется в обычное русло. На полученную премию она откроет при своей клинике благотворительный госпиталь для солдат всех стран, пострадавших в годы Первой и Второй мировых войн. И снова наденет военную форму. И будет спасать французов в Алжире, и американцев во Вьетнаме. Снова в адских условиях войны будет возвращать жизнь тем, кому нет еще и двадцати, и врачевать искалеченные души. Все это будет потом. А пока она должна сделать главное. Не откладывая. Потому что откладывать нельзя. Она ждала так долго, так долго стремилась к этому.

Французское гражданство и премия, отметившая ее участие в борьбе за мир, позволили Маренн осуществить давнее желание — поехать в Россию, чтобы посетить место, где погиб ее сын. Конечно, в немалой степени этому способствовал де Голль. Он снова стал Президентом и добился для нее визы от Советов. Француженке разрешили то, что долгое время не позволяли австриячке.

Жители деревни Прохоровка с удивлением наблюдали, как однажды ранним осенним утром 1958 года на окраине деревни остановилась диковинная пламенно-алая машина. Ярким пятном выделялась она на фоне серого осеннего пейзажа. Стоял конец октября. Листья с деревьев давно облетели, поля оголились. Почти постоянно шли холодные, заунывные дожди. Серое осеннее небо низко нависало над землей. Урожай был давно собран. Поля перепаханы. Надвигалась глубокая осень и зима вслед за ней. Из машины вышли двое, мужчина и женщина. Он — седовласый, высокий в элегантном сером пальто, под шарфом — воротник белоснежной рубашки с галстуком. Несмотря на то, что одет он был в штатское, в нем явно чувствовалась военная косточка: по осанке, по шрамам, залегшим на лице. Скорее всего, он не был стар, но определить возраст точно было невозможно. Она — как героиня трофейного кинофильма, сошедшая с экрана сельского дома культуры, где недавно все село, утирая слезы, наблюдало трогательную историю любви лорда Нельсона и леди Гамильтон.