Оксана Демченко - Плаванье великой черепахи

– На голодный живот ничего не придумаешь. От бессонницы тем более нет проку. Ешь и ложись. Утром в путь спозаранку, я разбужу. Отдыхай, не труди ум.

Гласень послушно кивнул и взялся за ложку. Вычистил миску до дна, с изрядным аппетитом. Запил сладким киселем. Улегся, не желая спорить и ясно осознавая: он не заснет. Слишком много узнал сегодня нового и важного. Это следует ощутить, обдумать, принять… Прикрыл глаза, желая сосредоточиться…

И открыл их, недовольно щурясь и зевая, потому что неугомонный Фарнор уже снова тряс за плечо и ругался:

– Вставай, соня. Кони заседланы, карета готова. Одного тебя ждем.

– Что вы мне подмешали в кисель? – благодушно поинтересовался гласень.

– Ладонец и еще всякого, что на полках стояло, – отозвался сотник. – Шубу застегни, лучедар ты наш раззяванный. Пояс подвяжи. Шапку вот надень. Готов, вопиющий?

– Вроде бы да. А чего ты обзываешься?

– Так имени не знаю, – подмигнул Фарнор. – Идем, хватит спать, начинай думать.

– Далеко до столицы?

– Верхами за сутки дойти можно, а с каретой завтра к вечеру будем, если не мешкать.

Гласень натянул рукавицы и пошел по коридору, зевая и потягиваясь. Выбрался на крыльцо, кое-как вскарабкался в седло, разминаясь и постепенно веселея. Леди улыбнулась ему, приоткрыв оконце кареты. Ёрра погрозил пальцем и велел "поименоваться без промедления". А как? Не слышится пока ничего. Понять бы, хоть с открытого звука или с закрытого? Мягко или потверже? Поди разбери, каков ты есть…

И как он вообще проповедовал, не имея имени? Точки отсчета, как однажды сказала леди Аэри.

Кто он? На-ги-ал… ужасно и ничуть не близко. Извилисто, как хитрый змеиный след! А… О… У… Р-р-р… Нет, не то. Но-ны…

Светцы отъехали вперед, маскируя под кашель свой смех. Еще бы! Едет по дороге важный взрослый служитель – и агукает, повизгивает, щурится, вздыхает, стонет, всхлипывает, рычит…

Определенно, начало у имени глухое и спокойное. Ф… М… Не то! П…

Гласень прищурился и довольно кивнул. Вроде пошло. Дальше звук тянется, а не рубится сплеча, он уверен. А затем спотыкается. Точнее, находит опору – так приятнее думать. А в конце звук опять открывается? Или нет? Вот морока! По… Пу… Пэ… Па… Получше вроде?

Пэр-пар-пан-пат.

Белый Адалор спешил совершить свой предвесенний путь по небу, еще довольно короткий, не достигающий настоящего летнего зенита. И взирал вниз с интересом, не допуская в синь небес ни единой тучи, способной заслонить путников и лишить удовольствия наблюдать выбор.

Патн-патф-патв…

– Дядя, дай монетку, – жалобно, но весьма ненатурально всхлипнул детский голосок далеко впереди.

Гласень вздрогнул и отвлекся от процесса выбора. Странный голос! И, надо отметить, сегодня он слышит как никогда прежде. Словно изменился и теперь – немножко зрец, особенно в отношении созвучий. Мальчик всхлипывает, но сам-то радуется! А сверх того ищет встречи и высматривает кого-то. И речь людей для него чужая, хотя в собственном произношении нет ни единой ошибки.

Захотелось рассмотреть столь странное создание. Гласень сжал коленями конские бока. Скакун в несколько резвых прыжков достиг линии передовых светцов. Вот и жалобщик. Нормальный ребенок, уроженец севера. Волосы сияют светом Адалора, а глаза полны синью его зимних небес. Звать такого должны красиво и ярко. Орль… Что-то похожее, наверняка.

– Тебе покрасивше или побогаче? – умилился сотник, подъезжая к мальчику и спешиваясь.

– Вот чудеса. – Ребенок сосредоточенно прочесал пальцами пушистые волосы. – Первый раз не говорят: "Пошел вон, форх".

– Почему форх? – возмутился сотник, мрачнея и подозрительно глядя на своих светцов.

– Потому вот, – рассмеялся малыш и щелкнул языком.

Из заснеженной купы кустарника выбрался здоровенный рыжий форх, всплеснул лапками и поклонился светцам с самым серьезным и вежливым видом. Фарнор кивнул, успокаиваясь в отношении воспитания своих людей. Развязал кошель и высыпал на широкую ладонь весело зазвеневшие монетки. Присел и вместе с малышом стал перебирать их, изыскивая самую интересную. И попутно выясняя, как такой милый ребенок очутился посреди леса один, зимой и даже без коня. Замерз ли, проголодался или вовсе, не приведи Белый, обижен кем-то?

Карета по накопившемуся за несколько дней снегу, мелкому, но нарядному, подкатилась без стука. Дверца открылась, выпуская Ёрру. Зрец щурился и с растущим интересом изучал беловолосого пацана.

– Эй, чадо проказливое, – подозрительно нахмурился зрец. – Что-то не пойму я, кем ты доводишься Адалору? Вроде родня… а все ж нездешний.

– Так вы меня в карете покатаете? – оживился мальчик. – Я тогда сразу стану счастливым и все расскажу на радостях. Все как есть!

– Невеликая плата, – предположил Фарнор. – Тебя дорога на столицу устроит?

– Лучше бы за леском взять поправее, к старому сгоревшему замку прокатиться, – нахально предложил пацан. – Красиво там, да и не все сожжено из построек. Для ночевки вам места хватит.

– Я бы не спорил, – сообщил свое мнение Ёрра и нащупал руку светца, готового помочь ему вернуться в карету. – Мальчик интересный. Вижу в нем пользу нашему делу. Забирайся в карету, чадо, нахальством своим с упырем сравнимое.

– Превосходящее, – гордо поправил малыш, пропуская перед собой форха. – Мы оба поедем. Баф обожает все новое. Он никогда еще не грыз таких красивых карет. Дядя, давай внутри монетку окончательно выберем, а?

Синева глаз странного ребенка выглядела такой глубокой и удивительной, а прищур казался столь лукавым, что Фарнор ни на миг не заколебался. Кивнул, отдал повод стражу и шагнул на приступку. Гласень, вздохнув и отказавшись от идеи закончить в один прием выбор имени, тоже покинул седло. Устроился на диване рядом с сотником и стал заинтересованно наблюдать, как пацан вертится, прыгает и ползает, изучая полированное дерево рамы, медь отделки, кожаную обивку, ткань шторок. Дверца захлопнулась, кучер звучно щелкнул кнутом, давая знак к началу движения.

– Я бы назвал тебя Орль, – поделился своим наблюдением гласень.

– Орлис, – кивнул мальчик. – Или Орль, или Лис, или еще, совсем длинно, Орлиссэль.

– А не ждет ли нас на развалинах сгоревшего замка упырь с дубиной? – задумчиво предположил Фарнор. – Смотри какая монетка: это из северного города Брогга. На ней чеканят фигурку ориша. Потому как его мех – основа благополучия края. И в лесах добывают, и выращивают зверька вполне успешно.

– Подаришь? – понадеялся Орлис. Дождался кивка и бережно взял добычу с ладони сотника. – Спасибо. Только ты не угадал. Упырь с дубиной – это глупо. У него нормальный меч. А я вот кинжалом обзавелся, смотри. Хороший. Как домой доберусь, я тебя за монетку отдарю получше, у меня имеется замечательный, старой работы, с мордой жбры… то есть форха на рукояти.