Алекс Градов - Черный клан

…

На работу я все-таки пришел — к обеду. Даже отмазок сочинять не пришлось — начальница, едва взглянув на мои опухшие глаза и красный нос, посоветовала взять больничный и не заражать сотрудников гриппом, изображая фальшивый трудовой энтузиазм. Весь день я провел как в бреду. Ходил как робот, что-то делал, разговаривал, даже шутил с сослуживцами, а перед глазами по-прежнему стояла Ники. Ее тело, остывающее под невской водой… Вместо работы поминутно лазал в новости, прислушивался к разговорам и подскакивал при каждом звуке открываемой двери, в полной уверенности, что это пришли за мной.

В общем, даже странно, как это коллеги ничего не заподозрили.

После обеда я невероятным усилием воли избавился от приступов паранойи и принялся рассуждать о том, как поступить дальше. Нельзя же пускать дело на самотек! Надо кому-то сообщить о Ники… Но кому? И как? Или ждать, пока труп всплывет сам? Брр…

В общем, до конца рабочего дня я ничего не предпринял. А потом и не понадобилось. Выходя с работы, я увидел ее.

На проходной меня ждала Ники.

Выглядела она в точности как вчера. Бледная как смерть. Запавшие глаза подведены черным. Под ногами у нее натекла грязная лужа.

Возвращение живых мертвецов.

Я хотел заорать. Но вместо этого просто пошевелил губами… а звук почему-то не раздался. А утопленница робко улыбнулась и сказала:

— Ой, Леша, привет. Извини за вчерашнее. Просто нервный срыв. Я не должна была втравливать тебя в свои проблемы.

Я стоял как столб. Ники подошла поближе и искательно взглянула на меня снизу вверх:

— Понимаешь, когда я увидела тебя в трамвае, ты, ну как бы это сказать, прямо-таки светился! А в тот момент мне был нужен рядом кто-то… теплый.

Последние слова, произнесенные замогильным голосом, произвели на меня потрясающее впечатление.

— Ты простишь меня, правда, Леша?

— Эм-м…

— Ура! Я так и знала, я в тебе не ошиблась, что бы там ни болтала бабка! Пошли погуляем, — заявила Ники, как ни в чем не бывало. — Ты сейчас домой? Можно я с тобой пройдусь?

Я ей не возразил. Честно говоря, у меня просто не шевелился язык.

Мы вышли из института, перебежали через улицу, прошли наискось через сумрачный сквер, заросший корявыми яблонями. По дороге язык у меня наконец отмерз от нёба, и я забросал Ники вопросами:

— Как ты выбралась из воды?!

— А, фигня. Подумаешь, небольшое купание! Зато остыла, и в голове прояснилось. Нет, правда-правда! Я потом пошла к Грегу, он как раз сидел у нашего общего приятеля на Яхтенной… Обсохла там, — Ники лукаво посмотрела на меня. — Попили чайку и все спокойно обсудили. Грег извинился за резкие слова, а я пообещала, что больше не буду к нему приставать с глупостями. В общем, мы помирились.

— Ну вот и слава богу, — сказал я, покосившись на Ники.

У нее было такое хитрое выражение лица, что я бы на месте этого Грега не расслаблялся.

— Слушай… а трава?

Ники склонила голову набок. В ушах у нее блеснули прикольные серьги в виде двух серебряных черепов.

— Какая трава?

— Которая росла под мостом! Ты ее разве не видела?

— Конечно нет! — Ники посмотрела на меня честным детским взглядом. — Откуда трава в марте, Лешка, ты чего?

Я промолчал, не зная, что думать о ее словах. Если она и не врала, то явно что-то недоговаривала. Но какое у меня право ее выспрашивать? Я ей никто. Она могла бы и вообще сегодня не приходить. Жива — и чудесно!

Неожиданно я вспомнил еще кое-что, оставшееся без объяснений.

— Ну-ка, посмотри мне на лоб!

— Посмотрела. И что?

— Ничего там не видишь? Никаких… символов?

Ники тут же уставилась мне в середину лба над бровями — именно туда, где я видел знак восьмилистника. Мне показалось, просьба ее не удивила. Очень интересно…

— Неа, не вижу, — сказала она. — А там что-то было, да? Что именно?

Но тут уж настала моя очередь многозначительно помалкивать.

Сквер закончился. Мы обогнули свежепостроенный сверкающий домище, стоящий особняком, и углубились во дворы Старой Деревни.

Ники бодро шагала рядом со мной, шлепая по асфальту подошвами на толстом протекторе. Я слышал, как она сопит и хлюпает носом — видимо, тоже вчера простыла, купание не прошло для нее даром. Я понемногу начинал успокаиваться.

Похоже, она все-таки не пришелец с того света.

И все же. Как она умудрилась выбраться из воды, если я безвылазно проторчал на берегу не меньше получаса?

Почему я не слышал всплеска?

И что-то еще… Была еще одна мелкая странность с ее глазами.

Но какая, я забыл.

За школой, куда я ходил в детстве, среди старых тополей прятался мой дом. Ничего примечательного в нем не было — обычная пятиэтажная хрущевка. Зато, когда я был маленьким, это был крайний дом в городе. За ним город заканчивался. Нынешняя тихая Школьная улица была объездной дорогой, по которой день и ночь грохотали «КамАЗы». За ней проходила железная дорога, а дальше начиналась Торфянка, она же Торфяные болота. На самом деле, никакие это были не болота, а просто пустоши, заросшие осокой и чертополохом в человеческий рост. Там было круто играть в детстве. А из окон по вечерам были видны не огни соседних домов, а чернильная темнота.

Я зачем-то рассказал обо всем этом Ники. Она слушала с интересом, одобрительно кивая.

— Мне тут нравится, — сказала она. — Люблю пограничные места! Знаешь, те, кто живет на границе чего-нибудь с чем-нибудь, по-особому чувствуют мир. Они понимают, что мир может быть разным.

— Как это?

— Ну, существовать в нескольких вариантах. Большинству-то кажется, что мир неизменный, и за каждым поворотом одно и то же, так что и ходить туда незачем.

— «Бывают и те, кто все рвется за край», — процитировал я «Ночных снайперов». — Ты из них, да?

— Нет, — спокойно ответила Ники. — Чего мне рваться? Я, честно говоря, чаще бываю с той стороны, чем с этой.

Говоря это, она кивнула в темноту за гаражами.

У меня по спине пробежали мурашки, потому что в той стороне, куда она кивала, находилось не что иное, как Серафимовское кладбище. Может, оно и случайно получилось, но на фоне всего остального…

Тем временем мы незаметно дошли до моей парадной. «Не пригласить ли Ники в гости?» — закралась в голову шальная мысль. Но я сразу ее прогнал. Честно говоря, моя квартира мало подходила для того, чтобы водить туда девушек. Одна барышня так бросила меня сразу, как ее увидела. Даже Ленка, которая была куда крепче духом, не сумела ничего поделать с моей берлогой. Не случайно она запрещала мне водить туда Ваську. Видимо, боялась, что Васька просто потеряется среди нагромождения разного хлама.

— У тебя там настоящее драконье логово, — говорила Ленка, брезгливо морщась. — Собрал огромную кучу «сокровищ», навалил на полу и спишь на них. Да еще и на гостей рычишь, чтобы ничего не трогали!