Ричард Кнаак - Ледяной Дракон

Не нужно ли им приготовиться к обороне снова?

Удивленный смешок отразился от стен, и с них снова посыпались обломки льда:

— Не бойтесь. Я пришел, чтобы внести в картину последний штрих.

В бесчисленных осколках льда снова затанцевало отражение Хрустального Дракона. После паузы он добавил:

— Я предупреждал его. Я говорил, что он добьется только сплочения людей и драконов против общей угрозы, хорошо если временного. Он отказался выслушать мои возражения. Ну а теперь мне остается сделать то, что он определенно заслужил.

Ослепительное сияние усилилось. Драконники зашипели, а двое людей и эльф вынуждены были снова закрыть глаза. Сверкающая фигура последнего Повелителя Северных Пустошей задрожала, словно к нему вернулась жизнь. Калейдоскоп цветов пронесся вихрем по пещере. Кейб осторожно взглянул вниз, на свою ладонь, и увидел, как она меняет цвет от зеленого к синему, потом к красному и так далее. Волосы Гвен стали черными, потом оранжевыми, потом фиолетовыми… Это была не просто смена цвета; Кейб чувствовал, как их омывают разные силы, представленные каждым из цветов. О таком могуществе мог только мечтать Ледяной. Он был просто слабой тенью этого Короля-Дракона.

Живая радуга собралась над огромной ледяной глыбой. Ледяной Дракон завибрировал еще сильней, частицы снега и льда дождем посыпались с его тела. Но когда начало казаться, что ужасная дрожь, овладевшая Ледяным Драконом, скоро обрушит стены крепости, дракон перестал вибрировать.

Кейб и Гвен догадались, что сейчас произойдет, и упали, прикрывая собой дракончиков. Хейден уже припал к земле — он был не дурак, чтобы торчать столбом, когда кругом вовсю бушует волшебство.

Ледяной Дракон рассыпался.

Море осколков хлынуло во все стороны, но те, что летели в направлении маленькой группы, превратились в туман.

Когда последние осколки коснулись земли, снова раздался голос Хрустального Дракона, теперь немного печальный:

— Вот теперь все кончено. Вам не стоило пугаться; я защитил вас.

Люди, эльф и даже дракончики почтительно огляделись, и их почтение перешло в благоговейный страх. Хрустальный Дракон добавил:

— Скоро искатели объявят свой род древнейшим. Склок было уже достаточно, и я предпочитаю заняться более важными вещами. Так как вы по понятным причинам устали, советую и вам поберечь свои силы. Вам они понадобятся, когда я отправлю вас домой.

Что он и проделал одним небрежным кивком.

Последующие дни пролетели быстро. У них было столько работы! Хотя все оказалось не так уж скверно и разрушений было меньше, чем после осады Пенаклеса, но Кейб с наслаждением уклонился бы от всяких хлопот.

Одна большая проблема разрешилась сама собой. Когда не стало Ледяного Дракона, бесчисленные трупы его тварей начали разлагаться с устрашающей скоростью. Даже стервятники не успели собрать свою дань, хотя, по слухам, и гнуснейшие из гиен обходили стороной омерзительные останки. Никто не желал иметь дело с тварями последнего Ледяного Дракона.

А вот решение судьбы короля Меликарда потребовало трехдневной дискуссии. В конце концов его вернули родному городу, очень надеясь, что подданные высокородного авантюриста сумеют убедить его в необходимости заключения мира. Бандитские шайки, которые прежде подкармливал Меликард, оказались разбросаны по всему Драконьему царству. Оставалось неясным, будут ли они продолжать фанатичное преследование драконов. По крайней мере ни Меликард, ни искатели не намерены были оказывать им поддержку в дальнейшем. Кроме того, большая часть населения в это бурное время была слишком занята устройством собственной жизни, чтобы сочувствовать разным безумным затеям.

Грифон обсудил со своими соратниками возможность экспедиции через Восточные моря, но определенного решения принято не было. Он уже планировал такую экспедицию однажды, после столкновения с Д'Шаем во владениях Черного Дракона. Тоос, с трудом выдерживавший продолжительное исполнение обязанностей правителя и предчувствовавший повторение подобного кошмара, энергично выступил против.

— Проклятье, Грифон, я слишком стар, чтобы впрягаться в такое ярмо, — сверкая глазами, заявил генерал.

— Стар? Тоос, ты прирожденный артист! Ты даже больший волшебник, чем мне казалось раньше. Ты прожил уже дольше любого человека и сохранил рефлексы юноши. Я слышал твои россказни о семействе долгожителей, из которого ты родом, о родстве с эльфами, но все это вздор. Если ты и можешь одурачить кого-нибудь, так только себя. Сохранить живость и бодрость так долго может только настоящий колдун. У тебя особые способности, мой друг, такие скрытые, что окружающие склонны не замечать их, пока жизнь не заставит. Я думаю, твоя волшебная сила не оставит тебя ближайшие несколько десятилетий. Пора тебе задуматься о том, чтобы завести жену и шайку спиногрызов. — Он предостерегающе поднял руку, заметив, что лицо генерала побагровело. — Не возражай: я видел, как некоторые леди поглядывают на тебя украдкой, старикашка. — Грифон расхохотался, что придало его птичьему облику странный вид. — Только не волнуйся так! Я не говорил, что загоню тебя под венец королевским указом!

Генерал пробормотал несколько слов, которые Грифон предпочел пропустить мимо ушей. Он без тени смущения лишь смерил побагровевшего от ярости генерала насмешливым взглядом, чтобы пресечь любые последствия дурного расположения духа второго лица в государстве. Не стоило оскорблять старую дружбу мелочными пререканиями. Грифон трансформировал свое лицо в человеческое и отхлебнул вина. Сейчас единственным, кто беспокоил его по-настоящему, был Кейб. Он увидел, как Гвен взяла мужа за руку. Этим двоим снова представился шанс привыкнуть друг к другу. Грифон надеялся — и молился, — чтобы все вокруг немного поуспокоилось.

Надеялся, но не ожидал. Ожидания в Драконьем царстве имели обыкновение оборачиваться не лучшим образом

Он сделал еще глоток вина.

Кейб и Гвен наконец немного отошли в сторонку. Грифон беседовал с Зеленым Драконом о возможностях продления перемирия с Лордом Ириллиана Хейден, приглашенный вместе с Бедламами, и генерал Тоос обменивались впечатлениями о разных местах, где им случилось побывать за свою долгую жизнь. Оба они воспринимали жизнь практически, и между ними оказалось намного больше общего, чем Кейб мог предположить.

Когда они оказались достаточно далеко от других, Гвен притянула его к себе и спросила:

— Что-то не так, Кейб?

Лицо Кейба было бледным, страдальческим:

— Он ушел, Гвен. На этот раз Натан ушел совсем. Я один. Сила — при мне, но теперь она только моя. Что бы ни оставалось от него во мне — душа, или опыт, или жизненная сила, — он пожертвовал этим, чтобы я смог жить дальше. Так трудно быть одному, если ты привык всегда чувствовать его присутствие.