Джон Толкиен - Возвращение короля

— Не каркай! — взмолился Пипин.— Солнце светит, мы все вместе, и так будет еще по крайней мере целый день, а то и два. Я хочу услышать про все ваши приключения. Говори ты, Гимли! Вы с Леголасом уже раз пятнадцать намекали на удивительный поход с Бродяжником, но так ничего и не рассказали.

— Тут-то солнце светит,— сказал Гимли,— а от того похода мы сохранили такие воспоминания, что лучше их не вытаскивать на свет. Если бы я заранее знал, что меня ждет, наверное, никакая дружба не заставила бы меня идти по Тропе Умерших.

— Тропа Умерших? — повторил Пипин.— Я слышал, как Арагорн произносил эти слова, и дивился, что они означают. Расскажи про нее, пожалуйста!

— Не хочу,— ответил Гимли.— На этой Тропе мне стало стыдно. Я, Гимли сын Глоина, который считал себя храбрее и выносливее людей, а в подземельях сильнее эльфов, ошибся в себе. Только воля Арагорна поддерживала меня на том пути.

— И твоя любовь к нему,— сказал Леголас.— Кто его узнаёт, начинает любить, каждый по-своему; даже эта холодная королевна рохирримов. Мы уходили из Дунгарского Укрытия на рассвете, когда вы еще туда не добрались, Мерри. Страх так поразил людей, что никто не пришел нас провожать, кроме девушки, которая сейчас здесь лежит раненая. Расставание было таким печальным, что у меня сердце болело, когда я на нее смотрел.

— А я тогда жалел только себя,— произнес Гимли.— Нет, не хочу я говорить про ту Тропу.

Гном упрямо замолчал, но Пипин и Мерри так просили, что в конце концов Леголас сказал:

— Хорошо, я расскажу вам, но только чтобы удовлетворить ваше любопытство. Мне не было страшно, ибо я не боялся человеческих призраков, они ведь бледные и слабые.

Эльф коротко рассказал о заклятой Тропе под горами, о мрачной встрече у камня на горе Эрк, о дальнем спешном переходе до Пеларгира на Андуине: целых девяносто и три гона!

— Четыре дня и четыре ночи от Черного Камня мы гнали коней без отдыха,— рассказывал Леголас,— а на пятый день, когда въехали в Тень Мордора, у меня появилась надежда на успех, потому что в этой Тени войско Призраков будто окрепло, стало приобретать какую-то плотность и выглядело грозно. В нем были конные и пешие воины, передвигались они одинаково быстро. Все молчали, но глаза у них блестели. На высотах Ламедона они нагнали наших всадников и стали обходить; если бы Арагорн их не удержал, они бы сами пошли вперед. Вот тогда я подумал, что раз Призраки его слушаются, то, значит, смогут помочь.

Прошел еще один светлый день, и один, в котором солнце не взошло, а мы все ехали дальше, переправились через реки Кирлу и Ринглу, на третий день дошли до Лингира, недалеко от устья Гилраны. Там люди из Ламедона защищали переправу от умбарских пиратов и убийц из Харата, которые приплыли с Моря. Когда мы подошли, они все, как защитники, так и нападавшие, разбежались, крича, что появился Король Мертвых. Только правитель Ламедона Ангбор отважился на месте дождаться необычных гостей. Арагорн попросил его собрать воинов и, когда пройдет войско Призраков, пойти за нами, если им хватит храбрости. «Вы понадобитесь наследнику Исилдура в Пеларгире»,— сказал Арагорн.

Мы переправились через Гилрану, и перепуганные союзники Мордора все время бежали перед нами. На другом берегу мы немного отдохнули. Вскоре Арагорн нас поднял, говоря: «Минас Тирит уже осажден! Я боюсь, что город падет раньше, чем мы придем ему на помощь». Не ожидая утра, мы снова вскочили в седла и, пока коням хватало сил, мчались по равнинам Лебенина.

Прервав рассказ, Леголас вздохнул и, обратив взгляд на юг, тихо запел:

— В эльфийских песнях луга Лебенина зеленые, но тогда над ними нависла Тьма, и они были серыми в черной ночи. В широких полях мы топтали траву и цветы всю ночь до утра и весь следующий день, гоня врага перед собой, пока не доскакали до Великой Реки.

Признаться, мне показалось, что это уже Море. Андуин широко разлился, и чайки кричали на его берегах, и не было им числа. Так я услышал крик чаек. Увы! Владычица предостерегала меня. С тех пор я не могу его забыть.

— А я вот на птиц и внимания не обратил,— сказал Гимли,— потому что там началась, наконец, настоящая драка. У причалов в Пеларгире стоял Умбарский флот, пятьдесят больших судов и без счета малых. Многие из бежавших перед нами врагов успели прибыть в Пеларгир раньше нас и принести с собой страх. Несколько кораблей вышло из Гавани, пытаясь скрыться в устье Реки или в зарослях у противоположного берега, много маленьких лодок пираты подожгли, чтобы нам не отдать. Только харатцы, оказавшиеся на берегу, решили не сдаваться и дрались с отчаянной храбростью. Им было некуда отступать, но они превосходили нас числом и сначала смеялись.

Тогда Арагорн привстал в стременах, обернулся в поле и крикнул: «Теперь я призываю вас! Заклинаю Черным Камнем, ко мне!» — и вдруг войско Призраков, которое все время шло за нами, покатилось вперед, как серая волна прилива, сметая все на своем пути. Я слышал глухие крики, бесчисленные невнятные голоса, дальние звуки рога, словно эхо забытой битвы из давно прошедших лет. Светились бледные мечи, но я так и не узнал, остры ли они. Умершим они не понадобились, их лучшим оружием был страх. Никто не осмелился им противостоять. Они взошли на все суда, стоявшие у причалов, потом по воде перешли на те, которые были на якорях посреди Реки, и захватили их. Команды в ужасе прыгали за борт, оставляя только рабов, прикованных к веслам. Враги рассеивались перед нами, как листья, уносимые ветром. Так мы овладели берегом Реки. И тогда на каждый большой корабль Арагорн послал одного из дунаданов, которые успокоили перепуганных галерников и сняли с них цепи.

Еще до конца того черного дня нам не с кем стало драться: враги, которые не погибли от мечей и не утонули, бежали на юг, надеясь, что им удастся вернуться на родину по суше. Странно и непонятно мне, что планы Мордора оказались сорванными благодаря призракам, вызванным из Мрака и сеющим страх. Мы разбили Врага его оружием.

— Да, это и мне тогда показалось странным,— признался Леголас.— Я смотрел на Арагорна и думал, каким великим и грозным Властелином мог бы стать человек с такой волей, если бы оставил у себя Кольцо Всевластья. Не напрасно Мордор дрожит перед ним. Дух его неизмеримо благороднее, чем изощренный разум Саурона. Разве он не из рода прекрасной Лютиэнь? Ее род не пресечется, даже когда над Миром прокатится волна лет без числа.

— Ты прав,— сказал Гимли,— велик был Арагорн в тот день! Весь черный флот оказался в его руках. Он выбрал самый большой корабль и вступил на него. Приказал заиграть во все боевые трубы, которые бросил противник. По этому сигналу войско призраков вернулось на берег. Умершие стояли в полной тишине. Ничего не было видно, кроме их глаз, горевших в красных отблесках пламени, ибо на судах еще были пожары. Арагорн громовым голосом сказал: «Слушайте слово Наследника Исилдура! Ваш долг исполнен. Возвращайтесь в места успокоения и больше никогда не выходите в долины! Идите с миром и обретите покой!»