Андрей Лавистов - Нелюди Великой реки. Полуэльф

Тут Паисий посмотрел на меня так, как будто увидел впервые, и сказал:

— А ты некрещеный ведь? У нас через часок утреня — хочешь, вместе пойдем! Некрещеным можно!

Пришлось вежливо отказаться — не люблю камланий всяким там… богам. Да и какие у меня боги? По материнской стороне или по отцовской? Людские или эльфийские? А если людские, то аборигенские или боги пришлых?

— Ну, на нет и суда нет! Значит, что-то другое тебя к нам привело. Может, на душе что имеешь — так вываливай, не стесняйся!

— Что, прямо вот так? — Если они тут каждого случайного путника так пытают, то это называется нездоровое любопытство.

— Да что ты мнешься, говори уже, я же вижу — накипело!

Ладно, действительно накипело, кое-чего расскажу из вежливости — не думаю, что мне это как-то повредит, да и истинную причину того, что я почему-то же оказался здесь, надобно скрыть. А врать лучше всего правдоподобно:

— Есть у меня проблемка одна: снится мне пакость всякая, избавиться хочу…

— А есть, есть от этого хорошее средство, — ты вот работать не пробовал? Чтобы ручонки такие были? Это знаешь что? Мозоли! — Сидящий на самодельной лавке дед показал мне ладонь, больше похожую на неоструганную дубовую доску, даже не доску, а полешко, расколотое молодецким ударом топора и кое-как зашкуренное. — Поработай ручонками, чтобы тебя седьмой пот прошиб, — и сразу сонные мечтания исчезнут!

— Стар ты, дед, — озвучил я очевидный факт. — И с молодежью редко общаешься. И в городе был последний раз давненько уже, судя по всему… А то бы знал, что на такие слова теперь принято отвечать. Но из уважения к твоим сединам — промолчу.

Старик не обиделся, только хитро усмехнулся, ногой, не вставая, распахнул дверь наружу и натужно закричал, но не на меня, а куда-то в сторону большого сруба:

— Тише! Тише!

Да вроде и не орет никто!

Потом повернулся ко мне и сказал все с той же хитринкой, делавшей его похожим на Деда Мороза, как его пришлые рисуют на праздничных открытках:

— Давно, говоришь, с молодежью не общался? Будет тебе молодежь! Вот тебе отец Тихон, у него и спрашивай, что ты там такое хотел, раз старика уважить не хочешь.

Понятно. То, что мне «тише» послышалось, было «Тиша», то есть Тихон…

На окрик старика из-за угла сруба высунулась уморительная фигура. Долговязый, худой, как скелет, но при этом сильно сутулящийся молодой парень с землистым лошадиным лицом и тонкими, слабыми соломенными волосами до плеч, собранными в жидкую косицу, производил впечатление больного. Причем не только физически, но и душевно.

— Да, батюшка? — откликнулся он тонким и одновременно сиплым голосом, запахивая затрапезного вида серый подрясник и прижимая подбородком к груди рваный шарф, который едва не слетел с его тонкой шеи от легкого порыва ветра.

— Разберись, отец Тихон, тут с рабом Божиим, помощь ему требуется…

— Ничей я не раб, — буркнул я. — Тоже мне раба нашли. Сперва ошейник наденьте, потом командуйте! Только смотрите не надорвитесь, когда надевать будете…

— А-а-а, ершистый, эт хор-р-шо! — С этим нелогичным заявлением дедок с кряхтеньем поднялся на ноги, с достоинством поправил широкий кожаный пояс, благодаря которому его можно было определять не как «вольника», а как заправского штангиста, и побрел по каким-то своим делам, сбагрив меня «болезному».

От приближающегося ко мне Тихона я меньше всего ожидал, что тот сможет со мной «разобраться». У него даже оружия нет… Хотя ладони, как я посмотрю, шире моих раза в три. Не нахлебничает парень, ничего не скажешь… Но будет ли он сколько-нибудь опытен в таких делах, как у меня? Если не врут про монахов-христиан, про обет безбрачия в частности, то ему-то в силу закона о единстве противоположностей и, самое главное, возраста должны только голые девки сниться во всех ракурсах. Вон рожа-то какая прыщавая… И как объяснить ему такое «личное» дело, как сон, в котором некто Виталя наглеет и ведет себя вызывающе… Как объяснить, что это вызывает иногда такой необъяснимый страх, какого живой Виталя никогда на меня нагнать бы не смог, даже если бы являлся в компании всех своих вооруженных до зубов зеркальников в «полнолунном» обличье… Почему я Витале каждый раз то в зубы, то по яйцам… Страшно потому что… И история с «голосом», случившаяся в «заповеднике манулов» мне совсем не нравится. Не хотелось бы, чтобы какой-то голос во мне «жил». И для обсуждения таких дел постарше кто-то нужен… Да и вообще не слишком-то я рвался свои сны с кем-нибудь обсуждать…

— Ты у него что-нибудь из рук брал? О чем-нибудь с ним договаривался? Может, время оговаривал, когда ему «приходить»?

— Нет, не помню такого. И что значит «время»? У меня ж с ним не сеанс связи по расписанию. Как засыпаю, так он тут как тут!

— Ел с ним вместе? Пил? Во сне, я имею в виду.

— Не ел и не пил… Да я с ним вместе опорожняться не сяду — такая сволочь. Но раньше был другим…

Монашек расслабленно выдохнул, и только тут я заметил, что во время нашего разговора он непроизвольно задерживал дыхание, дожидаясь моих ответов.

— Да чего ты так волнуешься? — Непонятная забота со стороны совершенно незнакомого человека меня всегда настораживает.

— Недаром тебя отец Паисий ершистым назвал! Повезло тебе! — Монах едва не светился от счастья, а я вообще уже ничего не понимал. Вот так за пару минут разговора сделать кого-нибудь почти абсолютно счастливым — вот бы с девками так! И что такое «повезло»? Надо «Божья воля»! Сказал же Паисий, что в случай и судьбу они не верят! Вот я — всего ничего в монастыре, а лучше молодого разбираюсь!

— Если бы ты хоть что из его рук принял, ел бы с ним, пил, — очень сомневаюсь, что сохранил бы свободу, — сбил меня с мысли Тихон.

— Типа во сне бы на каторгу отправили? — попытался я пошутить, но уже от полного обалдевания: вроде по-русски человек говорит, только я ничего не понимаю.

— Свободы воли бы у тебя не было. Или осталась бы исключительно в бытовых вопросах, если демон очень сильный. А так был бы ты «ведомым». Проще — одержимым. Или бесноватым, как мы говорим…

— Погодь, не торопись, так Виталя — демон? Не смешите мои тапочки — я его давно знаю. Оборотень — да. А вот насчет демона — сомневаюсь.

— Зря сомневаешься. Вот скажи, можешь ты поручиться, что к тебе в твоих снах приходит именно твой приятель по имени Виталий, а не кто-то, натянувший его личину? Сравни: в какой бы город или село ты ни заехал, везде амулеты понатыканы, да на воротах колдуны стоят — проверяют: человек идет или тварь какая, под человека маскирующаяся.

А хорошая аналогия. Что-то раньше я об этом не подумал.

— Так то в жизни, а то — во сне! — возразил я, но уже без прежнего апломба. — И сон-то мой, а не чей-нибудь! А что мое, то мое. Чужого мне не надо, но и пролезть в мой сон никому не дам!