Ричард Адамс - Бездомные псы

— Суть в том, — проговорил мистер Десмонд Симпсон (коллеги иногда звали его за глаза Симпсоном Агонистом за привычку доводить окружающих до визга бесконечными занудными рассуждениями, прежде чем принять какое-либо решение), — суть в том, что если мы пошлем туда какого-нибудь энергичного сотрудника, материал получится интересный — ну, там «От нашего специального корреспондента в Камберленде», «Последние новости», «Приглашаем читателей к разговору» и все такое. Но если эта история кончится ничем — сойдет на нет, и все тут, — это может сказаться на тиражах.

— Я об этом думал, — включился мистер Энтони Хогпенни, выпускник Оксфорда, магистр искусств, сто килограммов живого веса в белом пиджаке с бутоньеркой, который курил толстую сигару с видом самоуверенного превосходства, идеально подходившего к сигаре, — и все-таки мысль очень недурная. Надо просто послать кого-нибудь порасторопнее, кто не допустил бы, чтобы дело сошло на нет.

— Ну а если, допустим, кто-нибудь из фермеров возьмет и пристрелит эту собаку через пару дней? — продолжал канючить мистер Симпсон. — Этим, естественно, все и кончится, а мы потратим столько времени и денег на раскрутку…

— Помилуйте, друг мой, — вмешался мистер Квильям Скилликорн, розовощекий, женоподобный старичок, когда-то представлявшийся «Метеором с острова Мэн», а не так давно охарактеризованный замредом одного из конкурирующих изданий как «краснорожая потаскушка преклонных лет». — Раскрутка уже состоялась и без нас. Для затравки имеется рекомендация Саблонского комитета увеличить расходы на научно-исследовательские программы. Подстрекаемое со всех сторон — в том числе и со своих собственных задних скамей, — правительство наконец приняло к сведению мнение комитета и выделило этой ЖОПе — или как его там — дополнительные ассигнования. Никто не имеет ни малейшего представления, чем там занимаются, а все общества охраны и защиты всякого-якого стоят на ушах уже потому, что ЖОПа устроилась на территории национального парка. В округе поднимается ропот из-за нападений на овец, а жопа в ответ на все вопросы фермеров и местной печати молчит как убитая. Тогда на помощь приходит великодушный герой по имени Эфраим, действующий из совершенно бескорыстных побуждений, — по крайней мере, мы представим дело именно так, почему бы не создать образ благородного бизнесмена — и гибнет от пули, скорее всего, по вине этого зловредного пса. Чем вам не тема?

— Да, но так ли оно на самом деле? — перебил мистер Симпсон, муки сомнения даже привнесли в его голос визгливые нотки. — Может, собака не имеет к убийству никакого отношения…

— На заднем сиденье машины обнаружили шерсть и отпечатки грязных собачьих лап, а своего барбоса у Эфраима не было. Фермерша утверждает, что сразу после выстрела слышала собачий вой…

— Но это же не значит, что виновата именно собака. Я не припомню ни одного подобного случая. Улики не позволяют…

— Симпи, ты газетчик или кто? Какая тебе, к черту, разница, кто там виноват? Мы напишем, что во всем, вне сомнений, виновата именно собака, и пусть Центр потом доказывает, что это не так. Они явно что-то скрывают и боятся, что их станут тянуть за язык, — я это нюхом чую. Босс желает, чтобы мы выступили против правительства, так? Что ж, кушайте на здоровье. Наша позиция будет такова: сначала правительство, уступая нажиму, ассигнует Центру дополнительные средства, а потом смотрит сквозь пальцы на то, что Центр их транжирит; Центр же наносит ущерб сельскому хозяйству графства, отпустив на свободу свирепого пса. А теперь вдобавок человеческая жертва. Чего еще газетчику желать?

— А между делом, — веско заметил мистер Хогпенни, — можно еще пройтись насчет бедных щеняток и крольчаток, кисонек и крысонек…

— Но это же будет непоследовательно, Энтони, — пискнул мистер Симпсон. — Если мы стоим за то, что исследовательские работы должны вестись более эффективно…

— А, не страшно, — отмахнулся мистер Хогпенни, выпуская облако дыма. — Кто ждет от массовой газеты последовательности? Помните «Горняки оставили страну без угля» и «Не пустим венгров в английские шахты» на двух полосах одного и того же номера? Ты не хуже моего знаешь, старина, что читатель платит за эффекты, а не за логику.

— Получается игра, напоминающая шахматы, — встрял мистер Скилликорн. — Если вдуматься в суть задачи, можно с большой долей вероятности предположить, что ежели нам удастся вывести коня на пятую клетку линии ферзевого слона, мы, в итоге, сможем разыграть какую-нибудь комбинацию, хотя пока еще и не совсем ясно, какую. — (Мистер Скилликорн обычно говорил именно в такой манере — и примерно так же писал.)

— Вот только какого коня? — поинтересовался мистер Хогпенни после небольшой паузы, удостоверившись, что мистер Симпсон спокойствие обрел и силу духа, порыв страстей уняв. — Надо бы кого-нибудь потолковее, кто не упустил бы ни одной возможности.

— Может, Гамма? — предложил мистер Скилликорн.

— То есть Дигби Драйвера? — уточнил мистер Симпсон.

— Ну, Драйвера, Гамма — одна малина.

— А почему его?

— Ну, во-первых, он уже сколько раз доказывал, что умеет настроить читателей против кого угодно и чего угодно. Помните ту кульзенскую историю — дело яйца выеденного не стоило, одна сплошная мелкая сошка, но под конец стараниями Гамма общественность была готова разорвать там всех на клочки, а тиражи у нас резко подскочили. Правда, приключилась пара самоубийств, но дело того стоило.

— А он сейчас свободен?

— Кажется, да, — неуверенно проговорил мистер Скилликорн. — Пожалуй, свободен. Последнюю неделю он занимался «Английскими друзьями Амина», но это можно передать кому-нибудь другому, а его отправить в Камберленд. Чем быстрее, тем лучше. Хоть сегодня.

— А как я должен проинструктировать его, Тони? — не отставал мистер Симпсон.

— Привлечь внимание читателей к Эфраиму и собаке и заставить их поломать голову. Ну, «Зловещая тайна пастбищ», «Настигнет ли собака-убийца новую жертву» и так далее в том же духе. По возможности собрать информацию, дискредитирующую Центр ЖОП. Все, что придет тебе в голову, Десмонд.

Мистер Хогпенни залпом допил виски и исчез, предоставив мистеру Симпсону разыскивать Дигби Драйвера.

Раф искал Шустрика уже двое суток, днем — безрассудно рискуя попасться на глаза фермерам или пастухам, и ночью — спотыкаясь о кочки и рискуя выколоть глаза в темноте. После бегства от людей подле Бурливого ручья он наткнулся на запах Шустрика на перевале Голой горы и шел по следу до северной скальной стены Колючего. Однако там он потерял след и разыскивал его до самой ночи, а потом, когда лег туман и пошел дождь, укрылся под нависающей скалой и несколько часов поспал. Проснулся он оттого, что во сне почуял запах Шустрика и подумал, что, должно быть, тот где-то рядом. Рыская вокруг вересковой пустоши, он обнаружил лишь овцу, которая с блеянием умчалась от него в лунном свете.