Тэд Уильямс - Хвосттрубой, Или Приключения Молодого Кота

– Стой, или я тебе зенки выну!

Разорвяк – его мерцающий взгляд теперь потемнел от жажды крови – на миг смутился. Оскалил зубы, повернулся к начальнику. Растерзяк сухо, шершаво хихикнул.

– Х-ха, – усмехнулся он, – хорошенького дурака сделал из тебя старый хрыч! – Разорвяк посмотрел на начальника с неприкрытой ненавистью, но не двинулся к Грозе Тараканов. – Чуть не сбежал к тому же, а? – съязвил Растерзяк. – Твоя оплошка, сам теперь его и потащишь, пока суд да дело. Тебе бы радоваться, что эта старая крысья шкура еще дышит, потому что Толстяк хотел заполучить всю компашку живьем, – они должны быть живы, по крайней мере пока мы их к нему не доставим. Как по-твоему, друг мой, что он с тобой сделает, если ты помешаешь? – Растерзяк усмехнулся. Разорвяк в страхе попятился от скрюченного тела Грозы Тараканов.

– Может, он отдаст тебя Клыкостражам, а Это ведь будет неприятно!

Разорвяк задрожал и отвел взгляд от начальника. Робко приблизился к старому коту, обнюхал и поднял его зубами.

– Очень хорошо, – сказал Растерзяк, подвинувшись к Раскусяку, который недвижно наблюдал за событиями. – Пошли. Скоро откроется Огненный Глаз. Мы ускоренным маршем доберемся до Западной Пасти.

Фритти и его юного друга гнали вперед, все время по прямой, не позволяя ни на шаг отклониться. Непрерывный дождь усилился, насквозь вымачивая мех и превращая лесные тропы в скользкую трясину.

Когда казалось, что пленникам уже не может быть хуже, дождь перешел в град. Ощутив жгучие ледяные удары градин, Хвосттрубой припомнил нападение Рикчикчиков. Впрочем, сегодняшнее нападение не прекращалось, и его иззябшее тело отчаянно ныло. Чуть только он и Шустрик пытались слегка изменить направление, подвигаясь под защиту деревьев, Растерзяк и его шайка снова толкали их на тропу. Самих чудовищных котов градины не беспокоили – или они этого не показывали, словно спеша по какому-то важному делу. Фритти и Шуст, молчаливые, побитые, шагали не подымая голов. Края неба на востоке, на Зарряне , начали голубеть от первых лучей рассвета, и Когтестражи стали волноваться.

По неразборчивой команде Растерзяка Раскусяк внезапно прыгнул вперед и скрылся в зарослях папоротника. Остальные с минуту ждали в жуткой немоте Крысолистья. Потом змеиная голова Раскусяка вновь появилась и раз-другой кивнула. Растерзяк издал низкий рык одобрения:

– А теперь, вонючие Пискли, живо в кусты!

Разорвяк, все еще тащивший в пасти безмолвную фигуру Грозы Тараканов, сиганул вслед Раскусяку в чащу зарослей. После недолгого сомнения – он взвешивал возможности вырваться на свободу и осознавал: от Растерзяка ему ни за что не убежать – Хвосттрубой последовал за Когтестражем. За ним зашагал Шустрик со все еще отсутствующими глазами.

«Наверное, здесь-то они нас и убьют», – подумал Фритти.

Он вдруг смирился с предстоящей смертью, ощутив почти приятную готовность отказаться от борьбы.

Командир Когтестражей замкнул шествие; они нырнули вниз и запетляли сквозь цепкие колючки. Полузакрыв глаза, чтобы защитить их от торчавших отовсюду шипов, Хвосттрубой чуть не свалился вниз головой в яму, возникшую перед ним.

Яма была широка и темна – туннель тотчас сворачивал, скрываясь от взора в земле. Шустрик с молчаливым ужасом уставился через плечо Фритти в туннель. Его рот на миг приоткрылся, но выдавил только слабенькое «мяу».

Растерзяк продрался сквозь последние ветки.

– Ну же, – буркнул он, – полезайте, наземные ползуны, не то я вам живенько помогу.

Его безобразная фигура с горящими глазами выросла рядом. Фритти словно разрывало пополам. Может быть, лучше было бы умереть на открытом месте, чем погибнуть, как суслик, на пороге норы. Но когда он взглянул на Растерзяка, к нему вернулась ненависть, и он захотел еще немножко пожить. Для чего бы этим громадным Когтестражам заталкивать их в туннель, чтобы убить? Может быть, то, что начальник сказал Разорвяку, было правдой… Всегда есть какая-то надежда спастись, лишь бы остаться в живых.

«Что ж, – решил он, – стало быть, у меня нет другого выбора!» Осторожно спускаясь в темную яму, он оглянулся на Шустрика. Котенок был так перепуган, что отпрыгнул от входа в туннель, словно собираясь удрать. Хвосттрубой встревожился. Растерзяк, чья злобная морда перекосилась от раздражения, уже готовился принять меры. Пока Фритти колебался, недоумевая, что предпринять, атаман выпустил кроваво-красные когти. Подталкиваемый к действию, Фритти прыгнул вперед, увернувшись от ужасающего удара когтей Растерзяка, и толкнул упирающегося Шустрика к яме. Перепуганный котенок захныкал и, сопротивляясь, вывернул наружу лапы, вцепившись коготками в мокрую землю.

– Все хорошо, Шуст, все будет хорошо, – услышал Хвосттрубой свои слова. – Поверь, я не позволю им тебя обидеть. Пошли, иначе нельзя.

Он ненавидел себя за то, что толкает испуганного малыша в эту темную, ужасную яму. Лапами и зубами он не без труда разжал хватку Шустрика, и они сошли в темноту.

Стены и пол туннеля были влажны. Болезненно-белесые корни и куски каких-то иных предметов, о которых Фритти старался не догадываться, свисали с земляного потолка. По мере того как они удалялись от входа, свет постепенно мерк и вовсе исчез бы, если бы не слабое свечение гнили, тянувшейся по стенам. Они спускались вниз в тусклом призрачном свете, подобно духам котов, блуждающим в пустоте между звездами.

В подземелье к Шустрику сразу вернулась тяжелая походка и почти безжизненный вид. Глина липла к лапам, застревая в подушечках. Стояла полная тишина.

Вскоре они догнали двух других Когтестражей. Разорвяк все еще нес свою изувеченную ношу. Так они и продолжали путь: спереди и сзади Фритти и Шустрика – красные когти, сверху и снизу – плотная сырая земля.

У Фритти не было никакой возможности вести счет времени. Вся группа, пленники и охранники, шла и шла, но вокруг ничто не менялось; мрачное тошнотворное свечение земли туннеля оставалось все тем же. Они пробирались дальше и дальше в глубины, не слыша ни звука, кроме собственного дыхания и случайных невнятных переговоров Когтестражей. Фритти уже казалось, что он веками пребывал в этой темной яме. Он стал то погружаться, то выныривать из какого-то сна. Думал о Стародавней Дубраве, о косых солнечных лучах, искрящихся на лесном подстиле, о том, как гонялся с Мягколапкой по удивительно ароматным, щекочущим травам – то преследующий, то преследуемый и под конец впадающий в недолгую дрему среди летнего тепла.

Нежданное холодное прикосновение уползающего из-под лапы червяка оттолкнуло его назад, во мрак туннеля. Он расслышал резкое хриплое дыхание Растерзяка. Спросил себя, увидит ли еще когда-нибудь солнечный свет.