Патриция Бриггз - Узы крови

— Демоны злы, отвратительны и совершенно бессильны, пока не сумеют прикрепиться, как паразиты, к какому-нибудь проклятому придурку. Либо их приглашают, в таком случае возникает колдун, либо они проникают сами, потому что кто-то слабовольный творит зло. Простая одержимость демоном длится недолго; поскольку одержимый не может слиться с демоном: единственное, к чему стремится демон, это разрушение. Гораздо опасней колдун, то есть тот, кто по условиям договора командует демоном. Такой колдун может годами жить незамеченным среди людей. Но со временем колдун теряет контроль, и демон берет верх.

Ничего такого, чего бы я не знала.

— Как убить демона? — спросила я.

Руки Сэмюэля по-прежнему держали иглу: он сшивал клочки окровавленной плоти.

— Это невозможно, — ответил Адам. — Можно только устранить угрозу убив хозяина. В данном случае Литтлтона — вампира, усиленного магией демона. — Он перевел дыхание. — Это не добыча для койота. Оставь его нам, Мерси. Мы позаботимся, чтобы он умер.

Он прав. Я это знала. От меня никакого проку.

Я заметила, что Кайл смотрит на нас широко раскрытыми глазами, хотя ни на минуту не прерывает рассказ о бейсболе — о каком-то матче, когда он играл в младшей лиге.

— Ты считал вервольфов самыми страшными чудовищами на свете? — неприятным тоном спросила я Кайла. Я сама не сознавала, пока не заговорила, насколько зла. Конечно, неправильно срывать злость на Кайле, но я не могла остановиться. Он отверг Уоррена как чудовище: ему стоит побольше узнать о настоящих чудовищах. — Есть гораздо более страшные твари. Вампиры, демоны и другие страшилища, и единственное, что стоит между ними и людьми, это такие, как Уоррен.

Уже произнося это, я поняла, что несправедлива. На самом деле Кайла больше тревожило то, что Уоррен лгал ему, чем то, что он вервольф.

— Мерси, — сказал Адам. — Ш-ш-ш.

Эти слова пронеслись надо мной, как холодный ветер, унесли гнев, раздражение и страх. Альфа умеет успокаивать волков. Но ведь я не волк. Однако ему это удалось.

Я резко повернулась и посмотрела на него: он внимательно наблюдал за Уорреном. Если он поступил так со мной нарочно, то это нисколько его не заботило. Но я была совершенно уверена, что виновата его привычка: на меня не должно было подействовать.

Черт возьми.

Уоррен издал звук — первый, какой я услышала с тех пор, как вошла в комнату. Я была бы довольна, если бы в звуке не слышался такой страх.

— Спокойнее, Уоррен, — сказал ему Адам. — Здесь тебе ничто не угрожает.

— Но если попробуешь умереть, тогда берегись, — подхватил Кайл с ворчанием, которое сделало бы честь любому вервольфу.

Губы Уоррена, побитые, окровавленные, в синяках, сложились в улыбку. Еле заметную.

Сэмюэль — очевидно, закончив работу, — подтащил кресло-качалку и сел в ногах кровати, оставив Кайлу место у изголовья. Он откинулся на спинку, упираясь локтями в подлокотники и подбородком на руки. Казалось, что он разглядывает свои туфли, но я его хорошо знаю. На самом деде все его внимание по-прежнему устремлено на пациента, он прислушивается, нет ли в дыхании и сердцебиении перемен, которые могут означать трудности. Вот так, неподвижно, он способен сидеть часами. У Сэмюэля репутация очень терпеливого охотника.

Все остальные подражали его спокойной неподвижности, а Уоррен уснул. Только Кайл продолжал рассказ о том, как он страдал, когда в возрасте десяти лет стоял на третьей базе.

В течение следующего часа Уоррен спал беспокойным сном, а в комнату устремлялся непрерывный поток молчаливых посетителей. Среди пришедших были друзья, но большинство приходило взглянуть, каков ущерб. Если бы здесь не было Адама или Сэмюэля, для Уоррена это могло бы быть опасно. Вервольфы, особенно в плохо управляемой стае, убивают больных и слабых.

Адам прислонился к стене, с мрачным напряжением глядя на посетителей. Я видела, какое впечатление его взгляд производит на волков (даже в человеческой обличье они все равно его волки). Как только они замечали его, их шаги становились более бесшумными. Они опускали головы, зажимали руки подмышками, бросали на Уоррена быстрый оценивающий взгляд и тут же выходили.

Когда вошла Хани, на лице у нее красовался большой синяк, который, впрочем, быстро исчезал. Через полчаса от него и следа не останется. Она еще из коридора бросила быстрый взгляд на Адама. Он кивнул: это была его первая реакция на посетителей.

Хани обогнула кресло Сэмюэля и села на пол рядом с Кайлом. Еще раз посмотрела на Адама: тот не возражал, и она негромко представилась Кайлу, коснувшись его плеча, потом спиной прислонилась к стене и закрыла глаза.

Сменилось несколько посетителей, а потом в комнату вошел светловолосый мужчина с короткой рыжеватой бородой. Я его не узнала, хотя запах подсказал, что он из стаи Адама. Я перестала обращать внимание на посетителей, не обратила бы и на этого, если бы не два обстоятельства.

Его осанка не изменилась, когда он входил в комнату, зато изменилась осанка Адама. Адам плечами оттолкнулся от стены и выпрямился. Потом сделал два шага вперед и оказался между Уорреном и незнакомцем.

Рыжебородый был на голову выше Адама и в первое мгновение пытался использовать свой рост как преимущество. Но он все же не то, что Альфа. Не сказав ни слова, не сделав ни одного агрессивного движения, Адам заставил его попятиться.

Сэмюэль как будто ничего не заметил. Сомневаюсь, что кто-то, кроме меня, увидел, как напряглись мышцы его плеча.

— Когда он выздоровеет, — сказал Адам, — и если ты сделаешь честный вызов, Пол, я не стану препятствовать схватке.

По правилам Маррока схватки — настоящие, не просто обмен рычанием и парой укусов, — в стаях происходят очень редко. В этом одна из причин того, что в Новом Свете вервольфов больше, чем в Европе, откуда они родом, как и малый народ.

Обычно я просто по языку тела — поведению, жестам и осанке — могу расставить по местам всех членов стаи от наибольших доминантных до самых подчиняющихся (или наоборот). Вервольфы это умеют еще лучше меня. Люди, если придают этому значение, тоже на это способны, хотя, конечно, для них иерархия не так важна, как для волков. Для людей она может означать продвижение по службе или выигрыш спора. Выживание вервольфа зависит от стаи, а стая — это сложная социальная и военная иерархическим система, где каждый точно знает свое место.

Доминирование у волков — в это комбинация силы характера, силы воли, физических способностей и других компонентов, категорически непонятных тем, у кого глаза, уши и нос не приспособлены чувствовать этого. А тому, кто это умеет, ничего объяснять не нужно. Могу приблизительно определить такую особенность как «готовность к борьбе». За пределами стаи естественное доминирование волка меняется в очень широких пределах. Как и у всех у нас, у волков бывают периоды усталости, депрессии или, наоборот, счастья, и все это сказывается на их доминантности.