Алинна Ниоткудина - Ключ от радуги

На том и порешили…. Следующим утром Великий Магистр раньше времени закончил свой отпуск и приступил к работе: подготовке к заседанию Совета Великих и разбору прочих накопившихся за время его отсутствия дел.

Резидент ордена равновесия пришел в себя…. Вокруг было темно, вокруг узкой кровати колыхалась тонкая занавеска, и характерно пахло лекарствами. Антонин чувствовал себя очень хорошо, и спать ему больше не хотелось. Он тихонько, чуть пошатываясь, встал с кровати, рядом на гвоздике висела его одежда.

Дежурная сиделка тихо спала, сидя за столиком и положив голову на руки. Антонин незаметно выскользнул из больницы и движимый нехорошим предчувствием, быстрым шагом пошел по направлению к трактиру, где работал и жил мэтр Олирко, и где собиралась гильдия воров-домушников. Он торопился изо всех сил, но их-то как раз после болезни было еще очень мало, и ему приходилось останавливаться и ждать, когда угомонится бьющееся умирающей птичкой сердце.

Когда Антонин подошел к трактиру, уже начало светать, он по привычке пошел к задней двери, как вдруг его внимание привлекла чуть приоткрытая дверь главного входа. Это было не правильно… После наступления темноты в трактир всех подряд не пускали, для этого на входе с большой дубинкой стоял дюжий вышибала. Днем, да… днем сюда ходили, все кто хотел, а после наступления темноты в нем собирались только свои: воры разных гильдий, скупщики краденного и прочие темные, и очень нужные личности. Поэтому открытая, и хлопающая на осеннем ветру дверь трактира испугала Антонина сильнее, чем разъяренный хайнрод [10] Хайнрод — животное очень похоже на саблезубого тигра, клыки, торчащие, из пасти впечатляют, а когтям позавидует любая земная кошка, шкура маскировочной окраски. Очень плотная густая шерсть с точащим, как стальные иголки остьем. Хищник, любящий охотиться из засады. Очень опасен. .

Резидент ордена равновесия оглянулся по сторонам, но тихая улочка была пуста, и скользящей походкой проскользнул в приоткрытую дверь. Весь зал трактира был залит кровью… Антонин с трудом смог дойти до лестницы наверх, не наступив ни в одну из многочисленных луж.

Дверь в кабинет Олирко была распахнута, но хозяина в нем не было. У Антонина появилась слабая надежда, что он спасся. Он подошел к стене рядом с камином, нажал на один из камней, и с чуть слышным щелчком, приоткрылась потайная дверь. Мэтр Олирко лежал на ступеньках потайной лестницы. Кто-то очень сильный свернул ему шею и почти оторвал голову. Антонин сел на ступеньки рядом со своим мертвым хозяином и другом и на его глаза навернулись слезы. А потом он долго вытаскивал тяжелое тело по крутой лестнице наверх, ходил по залитым кровью коридорам и комнатам трактира и поливал все маслом для ламп.

Огонь разгорался долго и словно нехотя, и Антонину пришлось полностью потратить единственный, имевшийся у него, огненный амулет.

Тяжелая свинцовая дверь бесшумно отворилась.

— Кайлас, не желаешь ли прогуляться? Меня на праздники пригласили мои старинные приятели, но мне не хочется оставлять тебя здесь одного. И я буду без тебя скучать, мой мальчик, — асса Галенгейра была в редкостном для нее приветливом настроении. — Прокатишься, новый город увидишь, не все же тебе в этом подземелье сидеть. И погода сейчас подходящая, влажно, прохладно….

Кайлас действительно не любил жары. Но и не был столь наивен, чтобы поверить в нежданное мягкосердечие хозяйки. Значит, ей что-то от него надо, а если надо, то притащит его как криллака на цепи. Поэтому, нет смысла упорствовать, видимо судьба его такая.

— Да, пожалуй, я с удовольствием.

— Вот и славненько, вот и молодец! Через час экипаж будет готов. Я за тобой посылать не буду, собирайся и выходи сам. Ты же слышишь все, что происходит в усадьбе.

— Хорошо, как скажете, асса.

Экипаж, запряженный породистыми варгами, быстро катился на север. Асса Галенгейра решила переходить через дальний круг, и от дома подальше и в ночном сумраке никого не смущает цвет лица Кайласа. Белейв и Борвен сидели на козлах, там и поговорить о своем можно, и воспитанник ассы их не смущал. Дорога шла через лес. Кайласа радовали желтые листья, заносимые ветром в окошко экипажа, потемневшая от дождя хвоя, до которой можно дотронуться, выставив руку. На привале он наслаждался прелым запахом осеннего леса и вкусом грибов, спрятанных в дуплах лесными зверьками, погружал ладони в глубину бурого мха, радовался случайному животному или птице, но они стремглав уносились от него подальше. Незадачливый охотник, пересекший со своим криллаком тропинку Кайласа, потом долго ждал возвращения своего гончего по кровяному следу из лесной чащи.

А вот людям до него было все равно, при такой сырой хмурой погоде все прячутся поглубже под капюшон и выражение лица у большинства соответствующее. И желания тоже почти у всех совпадают: поближе к камину, где ждет мясо на вертеле и стаканчик вина, а потом в постель под два одеяла и желательно не одному. Вот и у магов из круга при портале других желаний не наблюдалось, они мельком взглянули на проездные документы и отправили путников в Арлиндис.

Арлиндис возник как гончарная слобода, на месте богатом замечательной глиной. Сначала это были просто миски, горшки и кувшины. Потом людей перестала устраивать просто посуда, они захотели, чтобы она была еще и красивой и в городке появились художники, расписывающие блюда, чаши и вазы, а городу потребовались краски. Город рос, нужны были строительные материалы и возникли кирпичные заводики. К гончарной и рисующей гильдиям добавились кирпичники. Городское начальство объединило разрозненные глинокопни в один большой карьер и пригласило оранжевых магов. Множество печей для обжига требовали дров и в окрестностях города, на хуторах строились лесопилки. Все это надо было перевозить, всем этим надо было торговать и в Арлиндисе учредили гильдию возчиков и гильдию торговцев. Город расстроился, кроме Двуликой, там особо почитался Марис, как покровитель земляных работ. Его храм на главной площади еще издалека манил к себе разноцветной майоликой. Марис не оставил такое почитание без внимания, и вскоре в окрестностях Арлиндиса были открыты залежи белой глины. А местные мастера незамедлительно принялись за освоение фарфора.

Великий Дом Наттлиди установил монополию на все, что касалось фарфора, на каждое изделие ставился их герб. Работали с фарфором только лучшие мастера и талантливые рисовальщики, если чашка, чайник, супница не имели недостатков, а просто были не идеальны, они уничтожались. Любой фарфоровый предмет обязан быть безупречным, и, следовательно, почти драгоценным. А драгоценного всегда мало. Весь арлиндисовский фарфор был великолепен и доступен только самым состоятельным Домам. Для всех остальных было вдоволь красной керамики и кособокого и не очень фаянса.