Татьяна Зубачева - Аналогичный мир

— Кто поглупее, пробовал, — пожал печами Эркин.

— Это почему "кто поглупее"?

— А куда ты убежишь с номером? — ответил вопросом Эркин, показывая номер на руке. — А за побег — медленная смерть, сэр. Под пыткой и напоказ. Чтоб и остальные поняли.

Фредди невольно напрягся. Зря русский затеял об этом. Если Эркин опять заведётся… Но голос Эркина спокоен и даже как-то… по-учительски ровен.

— Нет, сэр. Отработочные ещё пытались. Думали до своих резерваций добежать. Всё равно ловили. А там уж как обычно.

— Так уж всех и ловили? — возразил Гольцев.

— Могли и сразу убить. В побеге. Разве только…

— Что?

— Бывало и так, сэр. Я слышал. Что если нет денег купить раба, то укрывали беглого, и уж он как на клятве работает. Чтоб не выдали.

— Как на клятве? — переспросил Гольцев и посмотрел на Фредди.

Тот недоумевающе пожал плечами, недоумение было и на лице Андрея. Эркин спокойно пил чай, разглядывая чуть сощуренными глазами огонь.

— Что за клятва? — спросил Гольцев. — Я уже слышал пару раз, но не знаю.

— Рабские штучки, сэр, — усмехнулся Эркин и посмотрел на Фредди. — Объяснить?

— Объясни, — кивнул Фредди. — Никогда не слышал даже.

— Расскажи, — сразу попросил Андрей. — Только не заводись.

— На этом не заведусь, — пообещал Эркин и посмотрел на Гольцева. — Только… зачем это вам, сэр? Рабства нет уже.

— Мне интересно, — просто и очень искренне ответил Гольцев.

Эркин пожал плечами.

— Хорошо, сэр. Вы ведь знаете, как раба новому хозяину передают.

Он не спрашивал, просто начинал рассказ, но Гольцев спокойно ответил.

— Не знаю. Откуда мне это знать?

Эркин удивился.

— Как так, сэр? Это все знают.

— Я тоже не знаю, — кивнул Фредди и улыбнулся, — у меня рабов не было.

Эркин вздохнул и на мгновение прикрыл глаза ресницами.

— Ну, так вот. Когда раба привозят на место, хозяин бьёт его по лицу, потом даёт целовать руку, в ладонь. Ну, чем били. И ещё дают там воды глотнуть, хлеба кусок. Ну, значит, покорился, признал хозяина, и за это кормят тебя. И каждый раз, как продадут тебя, или… ещё что, так это делают. Это обычное дело. А клятва… это когда раб сам решил покориться. Тогда он берёт сам белого, кого он хозяином себе выбрал, за руку, вот здесь, — Эркин взял себя за правое запястье, — и вот он сам хозяйской рукой бьёт себя по лицу, целует в ладонь и отпускает. Это и есть рабская клятва. Сам покоряется, сам хозяина признаёт. И давший клятву из хозяйской воли уже не выходит ни в чём. И продать его нельзя. Он другому хозяину уже не покорится. Слушаться будет, только если тот, ну, кому он клятву давал, прикажет. Клятву один раз дают. — Глаза Эркина влажно блеснули, по лицу опять скользнула встревожившая Фредди тень, но он уже опять спокойно смотрел на Гольцева. — Вот и всё, сэр, — и вдруг насмешливо улыбнулся. — Рабы-телохранители все на клятве. Вы ведь это хотели узнать, сэр?

Гольцев быстро вскинул руки к плечам.

— Сдаюсь. Шёл не за этим, конечно, но спасибо.

Фредди довольно хохотал, ржал Андрей. Смеялся и Гольцев, а отсмеявшись, сказал:

— А ведь страшные вещи рассказываешь, парень. Человек сам себя рабом делает, — и передёрнул плечами, как от холода.

— Он и так раб, сэр, — возразил Эркин, — от рождения раб. Кто рабом родился, рабом и будет. А клятва…

— А снять клятву можно?

— Нет, сэр. Клятва до смерти.

— Чьей? — быстро спросил Гольцев.

— Раб всегда умирает раньше хозяина, — Эркин насмешливо улыбнулся. — До смерти раба, сэр.

— Страшно, — повторил Гольцев. — Ну, а если случится так, что хозяин раньше умрёт?

— Когда как, сэр, — пожал плечами Эркин. — Рабов таких продавали, как выморочное имущество, я слышал, ну, кто ещё может работать, а там раб сам решал. За клятву держаться, так новый хозяин может и не посчитаться с этим, запорет за непокорность. Рабскую клятву рабу и беречь, сэр.

— А освобождение сняло клятву? — задумчиво спросил Гольцев.

— Рабскую клятву рабу и беречь, — повторил Эркин и потянулся за чайником, показывая, что больше говорить на эту тему не намерен.

Гольцев улыбнулся.

— Спасибо тебе, я и не думал, что здесь такие сложности. Об этом же не прочитаешь нигде.

— А что? — не выдержал Андрей. — Об этом книги пишут?

— О рабстве? И писали, и пишут.

— Надо же, — покрутил головой Андрей. — А зачем?

— А это смотря кто пишет, — рассмеялся Гольцев. — Ты грамотный?

Андрей набычился, покраснел, но ответил:

— Плохо очень.

— Читаешь, пишешь?

— Нуу… писать не умею, — вздохнул Андрей, — а читать… — и резко бросил: — Обхожусь без этого! Ковбою грамота не нужна, бычки и так ухожены!

— Вот учись и прочитаешь, — не принял вызова Гольцев.

— Читать — глаза портить, — буркнул Андрей.

— Это кто тебе такую глупость сказал? — Гольцев улыбкой смягчил насмешку.

Андрей покраснел, открыл было рот, но его остановил взгляд Эркина.

— Хороший чай у вас, — Гольцев с явным удовольствием допил кружку.

— Наливайте ещё, сэр, — вежливо предложил Эркин.

— Не разорю вас? Дорогое ведь удовольствие.

Эркин переглянулся с Фредди, Андреем и улыбнулся своей "настоящей", меняющей лицо улыбкой.

— Нет, сэр, не разорите. Надо будет, ещё выиграем.

— В карты?

— Карты — белая игра, сэр.

— Расскажи ты, Фредди, — попросил Андрей.

— Вы делали, вы и рассказывайте, — хмыкнул Фредди.

— Мы на спор взялись чужое стадо по балочному мосту перевести, — стал рассказывать Андрей. — Ну, мост без настила, вода внизу ревёт, бычки боятся. А вброд не пойдёшь, мины. Ну, мы и взялись.

— На время, — добавил Эркин, оторвавшись от лепёшки.

— Да. И что мы за сколько? А! В полчаса уложимся. Ну вот, и все спорили. Не с нами, а друг с другом. Мы прогнали, и десятая доля с выигрыша нам.

— Законная доля, — кивнул Фредди.

— Ну вот, мы и оделись с выигрыша, и вкусноты всякой накупили, — Андрей довольно заржал.

— А чего кофе настоящего не купили? — отсмеялся Гольцев.

— А ну его! — отмахнулся Андрей. — Его вон Фредди любит, а по мне чай лучше.

Гольцев кивнул.

— Я из поморов, мы на северном побережье живём. Нас так чаехлёбами и зовут, — сказал вдруг быструю непонятную фразу и тут же сам перевёл. — Чаю не попьёшь, трески не поешь, как работать будешь? Треска — это рыба такая. Не пробовали?

Парни враз замотали головами и посмотрели на Фредди. Тот тоже покачал головой. Гольцев усмехнулся.

— Тут она дорогая, деликатесом считается. А у нас… треска да чай, чай да треска, ну, мясо ещё, грибы с ягодами. Хлеб привозной, дорогой очень.

— Вкусная она? Ну, треска эта, — спросил Андрей.

— Что привычно, что о доме напоминает, то и вкусно, — серьёзно ответил Гольцев.

Фредди невольно кивнул, и Гольцев продолжил:

— Дом, родина — это самое дорогое у человека… За это и живём, и воюем, и…