Татьяна Зубачева - Мир Гаора

Неожиданно выяснилась непонятная фраза надзирателя об убытках из-за него. Слушая рассказы, как ловили на дворе ту сволочь, Гаор только головой крутил.

— Ну, вы даёте, мужики, — вырвалось у него, — вас же всех могли…

— А ни хрена! — радостно ржали в ответ.

— Всех в "ящик" засунь, кто работать будет?

— Нет, кому "по мягкому", а кому и "горячих" ввалили — это да.

— Да ладноть, Рыжий, вот увернулся он — это жаль.

— Ничего, — твёрдо сказал Гаор, — клеймо он себе заработает, значит, встретимся.

— Это как? — заинтересовались сразу.

— За что?

Говорили в умывалке, и Гаор, пыхнув дымом, ответил.

— Я уж думал. Он ведь спецура, они без убийства не могут, нарвётся на свободного с хорошей кровью и пойдёт за убийство под клеймо. Квадрат с точкой.

— Это кубик что ль?

— А чо, ведь и взаправду.

— И глаз с ладони он не смоет, — закончил Гаор и, докурив сигарету, прикурил тут же новую.

Он по-прежнему выдерживал определённую самим себе норму, но выкуривал её теперь без остановки и перерыва между сигаретами.

— А чо? Ежли дать знать…

— Как, чуня?

— Сбегаешь в выходной и вернёшься, что ли?

— Ну не скажи, можно ведь…

— Чо?

— А ну заткнулись.

— Что знает один, он и знает, — сказал Гаор, — знают двое, ещё удержится, знают трое — знают все. Дойдёт.

— А чо, тоже верно, если шумнуть по-умному…

— Все равно, он мой, — жёстко закончил разговор Гаор.

И как-то не обратил внимания на хмурое лицо Ворона. Но тот всегда такой.

А потом уже в другой вечер в спальне зашла речь опять о том же, как Рыжий сволочь эту впечатал и тот аж не трепыхнулся, и Гаор вдруг, раззадорившись, стал показывать приёмы и боевые захваты, вытащив для демонстрации Махотку. Приложенный под общий смех в пятый раз спиной об пол, Махотка взъярился и попробовал драться с Гаором всерьёз, так что пришлось вмешаться Старшему.

— Ну, ты, Рыжий, того. Тебя-то самого…

— Меня и покрепче валяли, пока не выучился, — рассмеялся Гаор, заправляя выбившуюся рубашку в штаны, — я мальцом был, а они бугаи взрослые, им смех, а мне наука.

— Это кто? В энтом, училище твоём?

— И там, конечно… — Гаор посмотрел на шмыгающего носом Махотку и рассмеялся, — ну иди сюда, научу.

— Дверь перекройте, — серьёзно сказал Юрила, — мотри, Рыжий, за эту науку ты уж точно "горячими" не отделаешься. Не боишься по новой в "ящик" попасть?

— Да, — кивнул Асил, — бою учить запрещено.

Всё поняв, Гаор твёрдо оглядел столпившихся вокруг мужчин, образовавших плотный непроглядный для чужих глаз круг, и кивнул.

— Двум смертям не бывать, одной всё равно не миновать. Давай, Махотка, для начала падать научишься. Чтоб упал и встал, будто и не было ничего.

— Ну, это ещё ладноть, — согласился Старший.

Урок вышел коротким: раскрылась дверь надзирательской, и Махотка только-только успел усвоить падение от толчка в грудь, чтоб в падении подшибать ударившего.

Надзиратели даже в коридор не вошли, но все дружно рассыпались по койкам и стали укладываться на ночь.

Когда Гаор возвращался из уборной, его окликнул Ворон.

— Ты дурак или сумасшедший? — и, не дождавшись его ответа, накрылся с головой одеялом.

Гаор пожал плечами и пошёл спать.

Им и впрямь владела какая-то злая радость, он сам чувствовал, что лезет на рожон, нарывается, но ничего не мог с собой поделать. Его ещё хватало на уставные ответы надзирателям и Гархему, на молчание в ответ на оскорбление или удар дубинкой по спине, ни за что, просто потому, что подвернулся под руку, но и всё. Он яростно учил Махотку физике и автоделу, учил его писать и заставлял читать надписи на канистрах и банках в гараже, быстро объясняя непонятные слова и названия. А вечером, окружённый зрителями и болельщиками, показывал Махотке и остальным приёмы рукопашного боя. Даже забросил папку. Толку-то от его воображаемых листов? Напечатанными ему их не увидеть, и никому другому тоже, так что и сил на них тратить не стоит.

Ворон хмуро наблюдал за ним, но не вмешивался. Как и в бесконечные разговоры о том, как здорово Рыжий врезал той сволочи, хоть чуть-чуть, но рассчитался за Кису.

И в этот день всё было вроде как всегда. Что Ворон пришёл на обед мрачный, будто ему скажи дважды по двадцать пять "горячих" влепили, хотя какие там "горячие" на умственной работе, и о чём-то тихо говорил с Матерью, явно встревоженной его словами, Гаор внимания не обратил. Тем более, что ему сказали после обеда ехать на малом трейлере с Гархемом, и эта перспектива его не очень радовала. Любой разговор с Гархемом теперь начинался и заканчивался оплеухами или пощёчинами, а это уже здорово надоело.

Поездка прошла благополучно. Он получил только одну оплеуху в начале, перед заданием. А потом уже всю дорогу Гархем молчал. Гаор довёз его по указанному адресу, как и было велено, зашёл следом в склад без вывески, взял указанные коробки, перенёс и загрузил их в трейлер, отвёз обратно, высадил Гархема сразу по въезде за линию охраны, притормозил у входа в склады, скинул коробки на тележки бригады Тарпана, отвёл трейлер в гараж, подготовил его на завтра и сдал механику под заливающийся звонок сигнала на ужин. Гархем, конечно, сволочь, но, похоже, время рассчитывать умеет.

А после ужина, Гаор только в спальню зашёл, как его позвал Старший.

— Рыжий, пошли.

Он сразу сунул обратно в тумбочку сигареты и подошёл к Старшему.

— Чего такое?

— Матери зовут, — озабоченно ответил Старший, — пошли.

Они пришли в кладовку Матуни, где уже собрались матери, Асил, Юрила, Мастак и… Ворон? Матуня задвинула за ними самодельный засов.

— Ну, — спросила Мать, глядя на Ворона, — зачем звал?

Ворон кивнул и как-то неуверенно повёл плечом.

— Даже не знаю, как объяснить, но залететь все могут и всерьёз.

— Ну, так по порядку рассказывай, — сказала Матуха. — Узнал ты чего?

— Да, — кивнул Ворон, — лучше начать с этого. Я работаю в бухгалтерии, и мне там рассказали, как, вернее, за что уволили ту сволочь. Дело повернули так, что Рыжий на него не нападал, а он сам побился, что у него был припадок, он упал на пандус, бился о бордюр, а уволили его за то, что он убил Кису. Называется это — умышленное уничтожение чужого имущества. Так что никаких разговоров, как Рыжий ему врезал, и прочего быть не должно. Понятно?

— Ни хрена непонятно, — сказал Гаор.

Мужчины согласно кивнули, недоумённо пожала плечами Маманя, кивнули, соглашаясь с Гаором, Маанька и Мамушка, явно не поняла Ворона и Матуня. Только Мать и Матуха стояли спокойно, но явно ждали продолжения объяснений.

— Я за это в "ящике" отлежал и ещё молчать должен? — стараясь сдерживаться, сказал Гаор.

— В "ящике" ты отлежал за то, что вошёл в запретную зону. Ты был не в себе, рвал на себе рубаху, что-то кричал, вошёл в зону, и тебя вырубили и отволокли в "ящик".