Татьяна Зубачева - Мир Гаора

Гаору удалось дойти, снять щеколду и войти в гараж, тёмный и прохладный, пахнущий бензином и машинным маслом. Преодолевая боль, он поднял руку, нашарил на стене выключатель и включил свет. Как же он работать будет?

Постанывая и хрипло ругаясь, Гаор бросил рубашку и майку на свободную полку на стеллаже — надеть их он сейчас не сможет, спина горит, будто её кипятком поливают, — и подошёл к фургону. Надо открыть заднюю дверцу, выгрузить оставшиеся мешки и ящики и перетащить их в большой сарай. Где этот чёртов сарай, во-первых, и как он с такой спиной их потащит, во-вторых? Гаор влез в фургон и стал отстёгивать крепёжные ремни. О чёрт, как болит!

— Рыжий, — позвали его от деверей.

Он выглянул из фургона. Двое виденных им за столом мужчин, с интересом озираясь, вошли в гараж.

— Показывай, чего тащить.

— Мать прислала? — обрадовался Гаор.

— На хрена нас присылать? — засмеялся один.

А второй исчерпывающе объяснил.

— Сами лежали, знаем, каково потом.

Они помогли Гаору вытащить мешки и ящики из фургона, заодно и рассказав, что зовут их Тумак и Лузга и что обычно Тумак плотничает, ну и всё остальное, где надоть, а Лузга так-то всё могёт, так что тож везде работает. Выяснение значения имён Гаор отложил на вечер, рассчитывая, что здесь тоже должно быть время для отдыха и трёпа.

— И с чего это Джадд на тебя так осерчал? — недоумённо сказал Тумак, взваливая себе на спину мешок. — Так-то он с понятием бьёт, чтоб работать не мешало.

— Он аггр, — ответил Гаор, помогая Лузге получше ухватить ящик.

— Ну и чо? — ответил вопросом Лузга, — тож человек однако.

Последнее соображение показалось Гаору слишком несуразным. Он был готов к тому, что не знают о фронте и войне, что война кончилась, как себя вести во время налёта или обстрела, но считать аггра человеком? Это было уже чересчур и требовало мыслительных усилий, на которые он сейчас от боли был просто не способен.

Лузга и Тумак ушли, сказав, что снесут это и придут за остальным, и Гаор поволок ящики и мешки к выходу, чтобы мужикам далеко за ними не ходить, заглушая боль отчаянной руганью.

— Эк ты по-несуразному загибаешь, — вошла в гараж Большуха со странно пахнущей плошкой в руках.

За ней маленькая беловолосая девчонка несла какой-то свёрток.

— Больно, Мать, — вырвалось у Гаора.

— А ты б задирался поменьше, — ответила Большуха, оглядывая гараж, — тьфу ты, и положить тебя некуда.

— Это зачем? — насторожился Гаор.

— Лечить тебя с Малушей будем, — девчонка фыркнула. — Ну, хоть рубашку свою вон на пол постели. Мужикам всё приготовил? Тады спускай штаны и ложись.

Спорить с матерями его отучили ещё у Сторрама, и Гаор послушно выполнил все указания Большухи.

— Давай, Малуша.

Что-то зашелестело, и его спину и ягодицы накрыла невероятно приятная влажная прохладная ткань. Гаор шумно выдохнул сквозь зубы и расслабился.

— Вот и полежи так, — говорила над ним Большуха, — ага, давайте, мужики, вон вам заготовлено. Так, Малуша, а теперь снимай и насухо, да не три, а промокни сухим. Воо, так вот, а теперь промажем, да не всего, а по полосам, чтоб не вздувалось, а то лопнет, кровить будет. И ему трудно, и Джадда подставим, хозяин-то велел, чтоб кожа целая была.

Запах усилился, и Гаор почувствовал, как ему промазывают спину и ягодицы чем-то густым и тоже приятным. Думать ни о чём не хотелось, даже о том, что лечением заботятся не только о нем, но и о палаче-аггре, хотя это было не менее, а, пожалуй, и более обидно, чем сама порка.

— Вот и полежи, пока не впитается.

— Мг, — пробурчал Гаор, — спасибо, Мать.

— А не за что, — просто ответили ему, — пошли, Малуша.

Гаор остался один. Он лежал на полу, уткнувшись лицом в прохладный пахнущий знакомыми с детства гаражными запахами шершавый бетон.

Боль в спине отпускала, становилась тягучей и слабой. Такую он перетерпит. Аггр — тоже человек… "Чтоб не кровило, а то Джадда подставим…" Так что, им этот палач, аггр тоже свой? Как же так?

Что-то рядом со стороны двери зашуршало, раздалось детское хихиканье. Гаор осторожно, чтобы не потревожить спину, повернул голову и увидел стоящих в дверях гаража двух девочек в розовых комбинезончиках с оборочками и розовых, украшенных маленькими жемчужинками тюрбанчиках. Лобики чистые, воротнички комбинезонов скрывают шеи. Свободные, дуггурки. Дочки, что ли, хозяйские? А он лежит перед ними с голой поротой задницей. Ну и хрен с ними! Он отвернулся.

— Ты наш новый раб? — спросил детский голосок.

— Ты новокупка, да? — тут же подхватил второй.

Он не ответил, но им и не нужны были его ответы.

— Это тебя папа из Аргата привез?

— А чего ты не работаешь, а лежишь?

— Это тебя Джадд выпорол, да?

И вдруг мужской весёлый… хозяйский голос.

— Ага, вот вы где?!

— Ой, папа, — затрещали наперебой детские голоса, — а мы новокупку смотрим.

— А он лежит и молчит?

— Папа, а зачем он такой красный?

— Папа, а ты покатаешь нас?

— Нечего вам тут толкаться, — перебил их хозяин, — успеете насмотреться. Он так ещё не раз лежать будет. Нянька ваша где?

— А её мама позвала.

— А мы на двор пошли.

— Папа, а братик…

— Вот и идите с братиком играть. Идите, идите. Куконя, где тебя носит?

— Здесь я, хозяин, — отозвался молодой женский голос, — я вот только на чуточку…

— Давай забирай их.

— Папа, мы Полкана возьмём.

— Он будет мячик искать.

— А с вас потом блох вычёсывать? Обойдётесь без Полкана. А ну, — и хозяин подчёркнуто шутливо изобразил строевую команду. — Круго-ом… бего-ом… марш!

Раздался детский смех и топот улепётывающих детских ног.

— Долго будешь задницу свою драгоценную проветривать? — насмешливо спросил над ним хозяйский голос.

Гаор приподнялся, подтянул трусы и брюки и встал, застегнул брюки. Хозяин стоял перед ним, насмешливо оглядывая.

— Всё, что положено, получил?

— Да, хозяин, — ответил Гаор.

— Претензий, что не додали, нет?

"Ещё издеваешься, сволочь", — мысленно ответил Гаор, а вслух сказал:

— Нет, хозяин.

— Ну, так за работу берись, а то по-настоящему ввалят. Понял?

Гаор посчитал последний вопрос не требующим ответа и промолчал.

Удара не последовало, так что вопрос и впрямь был… риторическим, вспомнил, уже оставшись один, нужное слово Гаор. Но если эта порка не настоящая, то… додумывать не хотелось. Уж слишком мрачные перспективы вырисовывались. И брошенное вскользь хозяином, что ему не раз ещё вот так лежать, оптимизма не вызывало.

Рубашку надевать он всё-таки не стал, ограничившись майкой, открыл капот фургончика и взялся за работу. Боль оставалась, но была уже посильной. Ненависть к аггру и обида… на остальных, что им аггр-палач как свой, как-то притупились и тоже ушли вглубь. А где большой сарай, надо посмотреть, и как там уложили привезённое, тоже. А то пошлют, неровен час… и окажешься опять у аггра на "кобыле".