Джордж Мартин - Присяжный рыцарь

— Плотина построена на совесть, милорд, — сказал Беннис. — Мы с сиром Дунком ее и за час не разберем, даже если лысый малец поможет. Понадобятся кирки, лопаты, веревки и дюжина мужчин — только для работы, а не для боя.

Сир Юстас молчал, глядя на щит Маленького Льва. Дунк откашлялся и сказал:

— Видите ли, милорд, с землекопами у нас вышла…

— Не беспокой милорда пустяками, Дунк, — перебил его Беннис. — Будет дурню наука, только и всего.

— Наука? Что за наука? — вскинул глаза сир Юстас.

— Да я там проучил одного. Чиркнул клинком по щеке, ничего больше.

Старик пристально посмотрел на Бенниса.

— Вы поступили необдуманно, сир. У этой женщины сердце паучихи. Она погубила трех мужей, а все ее братья, пятеро или шестеро, умерли еще в пеленках. Они стояли между ней и наследством. Не сомневаюсь, что она способна спустить шкуру с любого крестьянина, вызвавшего ее недовольство, но то, что ее человека ранили вы… такого оскорбления она не потерпит. Можете быть уверены: она явится за вами, как явилась за Лемом.

— За Дейком, милорд, — поправил Беннис. — Простите великодушно, ведь вы знали его, а я нет, однако его звали Дейк.

— С разрешения милорда, я мог бы съездить в Золотую Рощу и, рассказать лорду Ровану об этой плотине, — сказал Дунк. Рован был сюзереном как старого рыцаря, так и Горячей Вдовы.

— Ровану? Нет, там вы помощи не найдете. Сестра лорда Рована вышла за Вендела, кузена лорда Вимана, стало быть, он родня Горячей Вдове. К тому же он не любит меня. Отправляйтесь завтра по моим деревням, сир Дункан, и соберите всех пригодных к бою мужчин. Я стар, но пока еще не умер. Эта женщина скоро увидит, что когти у шахматного льва еще есть!

«Два когтя, — сумрачно подумал Дунк, — и один из них я».

На землях лорда Юстаса имелось три деревеньки — в каждой горсточка хижин, овечьих загонов и свинарников. В самой большой была даже крытая соломой септа с корявыми изображениями Семерых, начерченными углем на стенах. Мадж, горбатый старый свинарь, побывавший когда-то в Староместе, каждые семь дней устраивал службы. Дважды в год деревню посещал настоящий септон, отпускавший грехи именем Матери. Крестьяне с радостью принимали прощение, но визитов септона не любили, поскольку его приходилось кормить.

Дунку и Эгу они обрадовались ничуть не больше. Дунка здесь знали как нового рыцаря сира Юстаса, но предлагали разве что воды напиться. Большинство мужчин работали в поле, и из хижин вылезли только женщины, ребятишки да дряхлые старцы. Эг вез знамя Осгри — лев на задних лапах в зеленую и золотую клетку, на белом поле.

— Мы приехали из Оплота по поручению сира Юстаса, — сказал Дунк. — Всем здоровым мужчинам от пятнадцати до пятидесяти лет приказано завтра явиться к башне.

— Война, что ли? — спросила тощая баба с грудным ребенком на руках. Еще двое детишек цеплялись за ее юбку. — Снова черный дракон пришел?

— Драконов не будет — ни красных, ни черных, — ответил Дунк. — Надо решить спор между шахматным львом и пауками. Горячая Вдова отвела вашу воду.

Эг обмахивался шляпой, и женщина посмотрела на него с жалостью.

— Парнишка-то совсем без волос. Хворый, видать?

— Я их брею, понятно? — Эг снова нахлобучил шляпу, повернул Мейстера и поехал прочь.

Экий он сегодня вскидчивый, слова ему не скажи. Дунк догнал мула и спросил своего надутого оруженосца:

— Ты злишься, что я не заступился за тебя вчера перед сиром Беннисом? Мне он не больше по душе, чем тебе, однако он все-таки рыцарь. Ты должен говорить с ним учтиво.

— Я ваш оруженосец, а не его. Он грязный и ругается скверными словами, да еще и щиплется.

«Знай он, кто ты такой, он бы раньше обмочился со страху».

— Он и меня щипал. — Дунк позабыл об этом, но когда Эг сказал, вспомнил. Сир Арлан и сир Беннис входили в число рыцарей, которых один дорнийский торговец нанял проводить его из Ланниспорта до Принцева перевала. Дунк тогда был не старше Эга, хотя и выше. «Все бока мне исщипал до синяков, — вспомнил Дунк. — Пальцы у него были как железные клещи, но я ни разу не пожаловался сиру Арлану. Один из их рыцарей пропал у Каменной Септы, и поговаривали, что сир Беннис распорол ему живот в пылу ссоры». — Если снова будет щипаться, скажи мне, и я это прекращу. А пока что поухаживай за его конем, ничего от тебя не отвалится.

— Кому-то все равно надо, — согласился Эг. — Беннис его никогда не чистит и навоз не убирает. У коня даже имени нет.

— Некоторые рыцари не дают имен своим скакунам. Чтобы не так было тяжело потерять коня в битве. Ты просто заводишь нового и не думаешь, что лишился верного друга. — Так говорил сир Арлан, но сам он всегда поступал иначе и давал имена всем своим лошадям. Как и Дунк. — Посмотрим, сколько народу явится к башне, но сколько бы их ни было, пять или пятьдесят, ты и о них должен заботиться.

— Чтобы я да прислуживал мужичью?!

— Я прошу тебя не прислуживать им, а помогать. Ведь нам надо сделать из них бойцов. — («Если Горячая Вдова даст нам время».) — По милости богов среди них окажется несколько старых солдат, но большинство будет зелено как майская травка и больше привычно к мотыгам, чем к копьям. Однако придет день, когда наша жизнь будет зависеть от них. Когда ты впервые взял в руки меч?

— Я был совсем маленький, а меч — деревянный.

— Мальчишки из простых тоже дерутся, только не на мечах, а на палках. Эти люди могут показаться тебе глупыми, Эг. Они не знают, как правильно называются части доспехов, не знают, у какого дома какой герб и который из королей отменил право первой ночи, но все равно, обращайся с ними уважительно. Ты оруженосец благородного происхождения, но пока еще мальчик, а они, почти все, будут взрослые. У мужчины есть своя гордость, как бы низко он ни стоял. У них в деревне тебя тоже дурачком бы сочли. Если сомневаешься, попробуй промотыжить полосу или овцу остричь, а не то перечисли мне названия всех растений в Уотовом лесу.

Мальчик поразмыслил над этим.

— Я могу показать им гербы великих домов и рассказать, как королева Алисанна убедила короля Джейехериса отменить право первой ночи. А они мне скажут, которые травы ядовиты и какие ягоды можно есть даже зелеными.

— Хорошо — но ты, прежде чем перейти к королю Джейехерису, научи их пользоваться копьем. И не ешь ничего, что Мейстер не ест.

На следующий день к куриному поголовью Оплота примкнула дюжина будущих воинов — один старше, чем надо, двое моложе, а тощий парнишка на поверку оказался тощей девчонкой. Их Дунк отправил домой, и осталось восемь: три Уота, три Уилла, один Лем, один Пейт и Большой Роб, полудурок. Ничего себе воинство, помимо воли подумал Дунк. Добрых молодцев, которые в песнях покоряют сердца благородных дев, среди них не видать — один другого грязнее. Лему как пить дать полсотни стукнуло, у Пейта глаза слезятся. Только эти двое и побывали в солдатах — ходили на войну с сиром Юстасом и его сыновьями. Остальные шестеро зеленым-зелены, как Дунк и предчувствовал. Все до единого вшивые, а двое Уотов — братья.