Ник Демин - Туман. Квест «Похититель Душ» 1

— Я же вижу как ты к ней относишься, это проклятие, постоянно видеть перед глазами ребенка из-за которого погибла твоя женщина… — голос его журчал, завораживая и вызывая на полную откровенность.

Я согласно кивал головой, но потом делал вид, будто опомнился и начинал слабо трепыхаться, как воробей в кошачьих когтях.

— Подумай, достойный, подумай…

Он исчезал как мираж, а я серьезно задумывался. В принципе ничего такого страшного он не предлагает, наоборот, предложение достаточно выгодное, я избавляюсь от балласта, плюс зарабатываю немного денег, которые мне сейчас жизненно необходимы. Я недолго убеждал себя, что это лучший вариант, чем с убийством. И пусть рассказы про жизнь всех рабов, а особенно рабынь были несколько страшноватыми — все равно я считал, что это более лучший выход, чем смерть, а тем более для меня, поскольку мне уже точно не будет ничего угрожать.

Вот и закончилась последняя неделя очень трудного пути, вдали скоро должны показаться стены Байонга. Еще день — два неспешного качания в седле и все. Очень интересный город — свободный. А этот статус говорит о многом. Правда, свобода странная, больше похожая на длинную веревку, по которой можно бегать достаточно далеко, но тем не менее…

Я передал ребенка купчине и получил деньги за него. Уже сидя на лошади, я посмотрел на ребенка в последний раз, потом на довольного купца, с рыжей крашенной бородой и спросил:

— Ты её хоть покормил?

То вскинулся, замахал руками:

— Нэ пэрэживай дарагой! Всио харашо будэт!

Глядя на прищуренный, нехорошо оценивающий, взгляд купца, я решительно прибавил ходу. Не зря он в этом герцогстве остановился, оно одно из транзитов Великого Северного Пути, по которому гонят рабов на юг. Официально герцог выказывает порицание рабовладельцам и в законах запрещает продавать людей на своей территории и покупать. Но есть один нюанс — владеть рабами можно, а на все требования Короны, в вассалитете у которой он состоит, ссылается на верность традициям и неприкосновенность торговых путей. А поскольку он очень не слабый, а войско ненамного уступает Королевскому, то воевать ему придется с войсками других вассалов Короля. Те же никогда не пойдут без причины на равного себе, боясь чрезмерного усиления Королевской Власти.

Отъехав подальше я остановился, сполз с верблюда, сел под деревом, снял сапоги и вытянул ноги.

— Тишина. Птички поют, хорошо.

Посмотрев на замученное животное, я равнодушно прикрыл глаза:

— Все равно продам при малейшей возможности.

И все бы ничего, но грызло меня изнутри чувство неправильности происходящего. Да, тихо, хорошо, но чего-то не хватает. Чего? Привычно прикрыл глаза, оценивая и анализируя, потом вскочил. Мне не хватало этого долбанного, орущего, срущего и достающего меня ребенка.

У человека множество основных инстинктов, самосохранения, воспроизводства и так далее, я думаю, что есть еще один, который является очень важным: это возможность заботиться о ком-нибудь. Не зря даже у самого отъявленного бандита и душегуба, на счету которого множество жертв, есть уголок в душе, о котором никто и не подозревает. Самые страшные убийцы не редкость сентиментальны: любят маму, котят, ребенка и так далее. Могло ли меня так же скрутить? Ладно эти недоноски с их средневековьем, но я то цивилизованный человек! Мысленно я поставил знак равенства между словами цивилизованный человек и подлец, поскольку личностные характеристики у них перекрываются на девяносто процентов. Значит вопрос стоял так, являюсь ли я настолько подлецом, чтобы быть до безобразия сентиментальным? И почему это произошло? Посоле того как я попал сюда, условия для жизни были мягко говоря неблагоприятными. Благодаря случайности, удаче и прочей белиберде, мне удалось начать подниматься из той грязи в которую меня втоптали обстоятельства. Кстати вот еще пример «цивилизованного» человека, он сам ни в чем не виноват — всегда виноваты «обстоятельства». Мне почти удалось это и если бы не ребенок, то со временем из меня могло бы получиться «цивилизованное существо». Должен ли я его ненавидеть или у меня сработал стокгольмский синдром? Я не знаю. Стоило ли менять что либо? Тоже не знаю. Крепло убеждение, что все-таки я где-то крепко лажанулся, наряду с чувством неотвратимости происшедшего.

Прикрыв глаза, я постарался быстро придумать, как можно все исправить, попутно по интеллигентской привычке жалея себя, пока тихий голос меня не окликнул:

— Эгей!

Моментально открыв глаза, я сделал движение к сумке, но не преуспел в этом. Прямо передо мной, стоял человек с породистым, злым лицом и бешеными фиалковыми глазами. Все ничего, но острие его меча, нежно холодило кожу горла. Моего горла. Привычно прошептав про себя:

— У-у, эльфийское отродье, — я прикрыл глаза, смиряясь со своей неминучей смертью.

Эльфы не любят людей, этот явно не исключение. Вкрадчивый, липучий голос, вязнущий в ушах патокой:

— Не дергайся! Во всем надо искать хорошие стороны. Вот ты обоссался и тебе стало немного теплее. Правда?

Тут же раздались шаги и чей-то укоризненный голос произнес:

— Милорд, что ж Вы так кидаетесь? А если б он не один был?

Осторожно скосив глаза, я увидел седоусого стражника, как на картинках. Из тех, кто вместе со своим господином с малолетства и воспитывают его в правильном русле. Что порадовало, так это герб свободного города Байонга. В свободных городах и в торговых анклавах городов, Его Величество ставил всегда своих сторонников, причем очень не бедных, что вкупе с молодостью не давало превратить такой город в свою кормушку. А в любом свободном городе — рабство вне закона.

— Дядька, — подтверждая мои измышления, сказал, все таки полукровка, отвлекаясь от меня, — я уже вырос!

Меч по-прежнему упирался в ложбинку, не давая не то что двигаться, а и дышать позволяя через раз.

— Да я вижу, что вырос, — проворчал тот, но предусмотрительно продолжать не стал.

Вместо этого подошел ко мне поближе, но не приближаясь, что бы не перекрывать обзор двоим с арбалетами, страхующими своего господина. Полуэльф, даже не поглядев по сторонам, плавно во что-то перетек, ловко сунув короткий меч за спину и отошел, присев на второй обломок бревна.

Дядька скорчил угрожающую харю и спросил сурово:

— Хто таков? Кому служишь?

Это к через х показалось настолько знакомым, что я мгновенно ощутил вкус сала, горилки и незалежности, да и сам дядька поневоле ассоциировался с Тарасом Бульбой. Быстро перебирая все варианты, я не находил выхода. Чтобы я ни сказал, все могло быть использовано против меня, может поэтому я принял решение, о котором в дальнейшем бывало что и сожалел. Я потер еще раз горло и, искоса глянув на ратников, бросился этому эльфийскому выкормышу в ноги: