Ник Демин - Туман. Квест «Похититель Душ» 2

— На этом прервёмся, — Вертер вскинул руку в останавливающем жесте. — Давай не будем врать друг другу. Видишь ли каждый хороший меч или любое другое оружие, знают все знатоки. Я тебе прямо сейчас могу сказать последних владельцев этого кинжала и меча, составляющих пару. Также я могу сказать, что отец, прилагающегося к этой паре молодого человека, заплатит огромные деньги за информацию о нахождении владельца данных вещей, поскольку сам хозяин их бы не передал просто так. Как ты думаешь, мой юный друг, — гном положил мне руку на плечо и посмотрел в глаза, — для чего он так жаждет поговорить с владельцем этих колюще-режущих предметов? — я отвёл глаза.

До этого я был полностью уверен, что оружие, это та же самая железяка, которую чуть переделать и всё — вопросов не возникнет.

— И что продать её совсем нельзя?

Гном снова тяжело вздохнул:

— Можно, конечно. Если ты хочешь, то я тебе дам адрес, не в нашем городе, и там у тебя её возьмут, за 5 % процентов от реальной стоимости. А что дальше будет — не знаю. Может отправят в Хорезм, может постараются переделать, а может вложат тебя настоящему владельцу, приложив оружие в качестве доказательства.

Я задумался, шкурка явно не стоила выделки и затраченных трудов.

— Пожалуй ты прав, сдам ка я его гоблинам с остальной партией. Они то точно не расскажут, где его взяли.

Вертер явно обрадовался. Хлопнул меня по плечу и разразился длинной речью, концовка которой меня убила:

— … и в конце концов не надо быть жадным. Всех денег всё равно не заработаешь, а здоровье, я уже не говорю про жизнь, гораздо дороже сиюминутной выгоды!

Я аж онемел от изумления. Вот нифига себе, меня обвиняет в жадности существо, возвёдшее его в культ и поклоняющееся ему. А тот, не обращая больше внимания на моё состояние, продолжал:

— Пусть он лежит у тебя, пока ты не отправишься к «родне», — так мы условно называли наши встречи с гоблинами, — тогда и возьмёшь с собой. И вообще, запомни, если ты не хочешь привлекать к себе внимание, пользуйся солдатским оружием. К нему выдвигаются достаточно серьёзные требования, которые выполняются стопроцентно. По крайней мере, военная комиссия проверяет каждую партию оружия. Оно унифицировано, с помощью оружейника ты можешь подогнать его под себя, да и… не найдёт тебя никто, осматривая валяющееся не по делу тело в кустах, по какому-нибудь особому рваному разрезу.

Вот это меня и убедило больше, чем все остальные доводы, и я тогда просто выбросил его в реку.

Именно этот разговор и вспомнился мне теперь, когда я слушал Ханта, машущего клинком и рассказывающего о заточке; кромке; мастере, сделавшем всего три таких клинка, его имени и так далее… всё это было замечательно, но! Я представил себя с таким клинком, и как я его несу в ломбард, чтобы заложить или оружейнику для продажи. Меня возьмут сразу же. А держать такое оружие при себе, это всё равно, что заранее объявить — вот он Я! Так что, несмотря на обычную мужскую страсть к оружию, прислушаемся к голосу разума и остановим разошедшегося Ханта:

— Мой друг! — я крепко сжал его плечо и посмотрел в глаза честным и благородным взглядом, — Это хороший меч?

Тот аж чуть не задохнулся от возмущения, но помня кто перед ним, ответил с ненормальной горячностью, но относительно спокойно:

— Он один из лучших. Такие мечи наперечёт, Ваше Высочество. Это воистину Королевский меч для настоящих героев и лучших клинков! — и такая страсть звучала в его голосе, что я чуть не отвёл глаза.

— Дело в том, что я пока ещё не король, — я жестом остановил начавших говорить благородную чушь придворных, — да и героем меня не назовёшь, как и хорошим клинком. Но у меня есть друг, — я снова заглянул в глаза Ханту, — которого я ценю и уважаю.

Вот тут все остановили дыхание.

— Я пока никто и мне нечем наградить Вас как королю, единственное что есть у меня, это вы, мои друзья и соратники, — я обвёл окружающих глазами, стараясь каждому заглянуть в душу, — так возьмите этот меч и будьте достойны его. Я не прошу быть Вас настоящим рыцарем, поскольку это само собой разумеется. Я прошу лишь одного, чтобы этот меч навсегда оставался благородным.

Сказать, что Хант был потрясён — это ничего не сказать. Как мне успел шепнуть один из доброжелателей, которого я естественно запомнил, такой меч стоил как небольшое баронство. Ну и наплевать, верность важнее. Упавший на колени Хант, с трясущимися губами, лихорадочно пытающийся поободрать ответные слова и не находящий их — прямое тому подтверждение.

Ласково подняв его с колен, я ничего не стал говорить, а просто обнял этого настоящего воина, не способного, как мне хотелось бы думать, на предательство и добавил:

— Ничего не говорите, мой друг, за вас всегда говорят Ваши дела.

— Но маршал Готфрид… — сделал он попытку возразить.

— …будет рад, что его подарок достался настоящему воину, а не паркетному шаркуну, — успокоил я его. И судя по слухам, это было именно так.

Я обвёл всех орлиным взором, вбирая в себя эмоции написанные на лицах: зависть, злоба, потрясение, восхищение, лёгкое презрении — там было всё. Видимо подарок действительно был очень ценный, по крайней мере равнодушным не остался никто, кроме Мауни. Тот смотрел со своей обычной противной, всё понимающей, ухмылочкой и нисколько не завидовал Ханту. Похоже он просчитывал всё это не хуже, а может и лучше меня. Блин, мне так хотелось ему подмигнуть, но вместо этого я состроил суровую рожу, и тот немедленно согнулся в глубоком, извиняющем поклоне.

Я тоже не остался без подарка, порывшись в куче барахла выбрал себе натуральную зубочистку: церемониальное оружие; с непрочным лезвием, богато украшенным золотой гравировкой; с золотой, тяжёлой рукоятью, буквально усыпанной драгоценными и полудрагоценными камнями, к тому же не самыми крупными. Заметив же изумлённый взгляд некоторых придворных, я громогласно заявил, что типа спецом выбираю себе такое декоративное оружие, поскольку полностью вверяю себя и семью и свою честь и так далее, своему Защитнику. Это послужило тому, что Хант чуть не утонул в очередном всплеске зависти, а сам прочувствовался настолько, что готов был прямо сейчас бежать и убивать узурпатора.

Естественно, что пришлось наградить несколькими безделушками нужных мне придворных, но Хант был на вершине и он это тоже понимал. Хоть и чистая душа и так далее, но далеко не дурак. Подбирая вокруг себя лизоблюдов, я старался приблизить таких людей, а уж окружающая свора обязательно, и даже с удовольствием, растерзает хороших, заметив их моральное падение. По крайней мере донесут они точно со злорадным удовольствием.